Хирург. Бегун. Беглец - Юрий Волгин

Обзорная линза прицельной камеры говорила о том, что и на крыше тоже никого нет.

И тогда Густав решил выйти наружу. Позже он не раз пожалеет об этом, поняв, что лучше оставаться в неведении, чем столкнуться лицом к лицу с серьезным противником, но тогда Густав ощутил нарастающий нестерпимый зуд где-то внутри головы. И еще он был зол, чертовски зол.

Густав облизнул губы и причмокнул, с азартом и восторгом осознавая, что хочет вступить в драку, хочет почувствовать вкус крови во рту и крушить, ломать, ломать, ломать. Умные люди говорили, что это адреналин, но у Густава существовало для этого другое определение: трясучка.

Дверь со скрипом распахнулась, ударившись со всего размаху о крыло, и странник выскочил из корабля, крепко держа обеими руками пистолет.

Он отбежал в сторону, держа в прицеле верх корабля, но камера не соврала: наверху никого не было.

«Где же вы?» — подумал странник.

В желудке у него тревожно и ликующе ныло. Он стоял посреди пустой, грязной от дождя дороги, зажатой с двух сторон рядами гаражей, а за ними возвышались темные молчаливые высотные дома спального района города.

Странник медленно шел, резко оборачиваясь и прислушиваясь к каждому шороху. Когда со стороны узкого прохода между гаражами послышался шум, он в темноте чуть не убил кошку, стрелой вылетевшую из-за гаражей. Она проскочила под кораблем и скрылась на другой стороне улицы.

Еще с минуту он вглядывался в темноту, ожидая, что следом выскочит страж, но все было спокойно. И он уже хотел развернуться назад, как во тьме, на уровне его глаз, вспыхнули две ярко-синие точки.

— Вы арестованы за незаконное проникновение на запрещенную территорию, сдайтесь патрульной полиции, — возвестил безжизненный голос, и откуда-то слева послышался свист.

Странник успел среагировать на него и отклониться, поэтому нога нападавшего второго стража лишь слегка, но достаточно больно задела его по уху и, высекая искры, врезалась в асфальт.

Густав, не думая, выстрелил и попал в грудь стража. Пуля заставила его лишь слегка покачнуться, проделала дыру в куртке и не вызвала при этом никаких значительных повреждений. Полицейский подпрыгнул, развернувшись в воздухе, и снова выкинул ногу, метя в голову Густава.

На этот раз странник был готов. Находясь между двух огней, он не имел возможности отбиться или укрыться, поэтому он бросился назад, к кораблю, отстреливаясь на ходу. Важно было держать стражей перед собой, чтобы читать их движения и понимать, что они сделают в следующий момент.

Каждая пуля попадала туда, куда нужно. Туда, куда он хотел попасть. Быстро поняв, что в грудь стрелять бесполезно, две пули он пустил в бедра, к которым крепились палки-ноги стражей. Это тоже не помогло — не сбило их с пути, не повредило двигательные аппараты.

К этому моменту в пистолете оставалось девять патронов.

И тогда странник начал стрелять в головы. Опасность на удивление легко меняет временны́е рамки, растягивая минуты на века и компрессируя столетия в секунды. У одного из стражей от верного выстрела сорвало половину кожи с лица, под которой обнажился тусклый металл ртутного цвета, а второму странник снес нижнюю челюсть. Прошли секунды — или вечность? Стражи переглянулись и ринулись на Густава.

Не оборачиваясь, он побежал спиной. Скорость их передвижения заметно превышала скорость странника, но у него была фора, которую он себе обеспечил близким нахождения к кораблю. Он побежал так рьяно, что ему мог бы позавидовать даже сам Руслан. Густав поскользнулся на мокром целлофановом пакете от давно съеденного мороженого и чуть не упал, выстрелив скорее наугад, чем на поражение. Но этот выстрел стал самым удачным из всех: вместе с глазом у одного из стражей вылетели его электронные мозги, и он с нелепым глухим звоном упал на асфальт, пропахав лбом дорожку и застыв ровно в той позе, в которой бежал.

Но второй страж не думал сдаваться. Густав продолжал нестись спиной вперед, стреляя на каждый шаг или два, боковым зрением увидел открытую дверь, подпрыгнул, плюхнулся на сиденье. Он буквально влетел в салон, больно ударившись копчиком о рукоятку переключения скоростей.

Страж вскочил следом за ним в кабину и вцепился одной рукой в плечо, другой — в горло странника. Густав всхрапнул, ощутив хватку невероятной силы и холод рук напавшего на него стража. Синтетический холод, вызвавший мурашки по коже. Как будто его душил экспонат, сбежавший из музея восковых фигур.

Теперь Густав видел стража вблизи и ощущал его запах с легким привкусом керосина, смешанного с чем-то искусственным, выдубленным, дистиллированным. Он видел царапину от пули на гладкой металлической скуле, которую совсем недавно обтягивало что-то похожее на человеческую кожу, нечто мягкое, с порами, мелкими волосками и точками бывших угрей.

Странник мог бы поклясться, что сейчас перед ним не робот, а человек, если смотреть на него, закрывая некоторые участки.

Пальцы больно давили на плечо и горло странника. Густав засипел и что есть силы, с отчаянием подался вперед, пытаясь вытолкнуть стража из кабины, что было не так-то легко сделать, а может быть, и невозможно — полицейский весил целую тонну.

Вихри мелких черных точек заплясали у странника перед глазами. Будто издалека он услышал собственный всхлип; сердце тоже стучало чуждо и где-то вдалеке, так далеко, что не добраться и не получить живительной крови, насыщенной кислородом, дающей, дарующей…

Глаза Густава закатились, у него заложило уши. Через открытый рот он вдыхал сырой, как промокшая насквозь бумажная салфетка, воздух, конвульсивно шаря по спинке сиденья и по сложенному из прочного, твердого материала телу стража, нанося ему слабые, бессмысленные удары.

Он понял, что все бесполезно, как вдруг, абсолютно случайно, его безвольная рука с пистолетом, дернувшись в мышечном спазме, чудом оказалась практически возле груди. Еще одно усилие, и странник, продираясь через хрустящую пелену забытья и удушения, вложив все силы, как копьеметатель перед последним броском, воткнул пистолет в глазницу стража и выстрелил.

Отдачей ему ударило в подбородок, и курок пистолета слегка рассек нижнюю губу. Ноздри мгновенно заполнил запах пороха, в ушах зазвенело, заслезившиеся глаза защипало, а на язык брызнул купоросный привкус крови. Пуля не пробила голову робота насквозь, застряв где-то внутри, но он затих и больше не шевелился, хотя свои железные тиски не разжимал.

Густав просунул вторую руку под руку стража и со стоном попытался разжать его пальцы. Получалось совсем плохо, поэтому он отложил пистолет, уперся руками в грудь робота, как в штангу, и начал медленно поднимать его от себя. Горло освобождалось из восковых пальцев с трудом.

Окончательно освободившись, странник вылез из-под стража и, поднатужившись, вытолкнул его из салона корабля. Тело стража не упало, а облокотилось на порог, как статуя, которую грузчики совсем чуть-чуть не донесли до грузовой машины.

Ударом ноги странник окончательно вытолкнул полицейского из кабины и упал рядом с ним на колени, жадно глотая кислород. Узелковая вязь черных точек постепенно проходила. Горло саднило, как при ангине, странник с трудом мог глотнуть. Он подставил ладони под дверь, с которой стекала дождевая вода, набрал пригоршню и протер лицо.

Из тела стража шел утробный звук, как от мотора, который безуспешно пытаются завести в сильный мороз. Странник прикоснулся к поверженному противнику и ощутил легкую вибрацию. Затем с интересом провел рукой по одной из гладких металлических ног, которая завершалась упругим, но чрезвычайно твердым наконечником, по форме похожим на туфельку Дюймовочки.

На удивление, металл, или что это было вообще, из которого были построены ноги робота, оказался неповрежденным. Надо же, ни царапины, как будто стража создали только вчера.

Пустой черный глаз смотрел на странника без смысла, не выражая никаких эмоций. Густав ткнул в яблоко пальцем — твердое. Ненастоящее. Но вот тело? Странник разорвал на страже плотно облегающую куртку болотного цвета с горлом-стойкой и увидел обычный мужской торс. Тело мужчины, не очень волосатое, в хорошей физической форме. Вот только под кожей его явственно ощущалось и проступало что-то иное, отличное от стандартного человеческого набора; ребра, например, были на ощупь непривычно жесткими.

Странник вытащил нож и вспорол штанину полицейского. Глядеть на первичные половые признаки ему не хотелось, а вот посмотреть, к чему крепились ноги, очень даже. Странник был по-настоящему потрясен.

— Ты не совсем робот!

Металлическая дуга уходила в аккуратный обрубок ноги, как естественная берцовая кость. Но нож, которым странник случайно, когда разрезал штанину, немного взрезал кожу бедра, поранил мышцы. Он полоснул сильнее, и на лезвии ножа осталось немного крови.