Благословение - Джуд Деверо

– Понемногу от того и другого. Ты же в Кентукки. Послушай, брат, ты должен выбрать кого-то из них. Пора возвращаться к жизни. Хватит чахнуть и сохнуть по тому, кто все равно к тебе не вернется.

– Да, я понимаю, но… Тебе не кажется, что они пытаются меня замариновать, прежде чем заколоть и отправить на ярмарку?

Дэвид засмеялся:

– Возможно. Тогда на всякий случай тебе стоит попытать счастья для начала с Дорис Миллет. Она специалист по изготовлению джина из тутовой ягоды.

Джейсон вяло улыбнулся:

– Ладно, я попробую. Но…

– Я знаю, – тихо сказал Дэвид. – Ты скучаешь по Эми и Максу. Но жить дальше все равно надо. Эми не единственная женщина на свете. Посмотри на меня. Я с ума сходил по ней, но потом встретил Шерри и… – Дэвид осекся. Это была больная тема. Из-за Дэвида Джейсон лишился своей великолепной секретарши и теперь маялся с Дорин.

Джейсон последовал совету брата и стал ходить на свидания. То с одной дамой, то с другой, и все без исключения эти женщины влюблялись в его деньги.

– А ты чего ждал? – в резких тонах выговаривала Джейсону Паркер. – Ты богат, красив, традиционной ориентации и к тому же холост. Конечно, они все хотят за тебя замуж.

Шерри нравилась Джейсону куда больше в качестве секретарши, чем в роли беременной родственницы. Он и без нее знал, что главное его достоинство – это банковский счет.

– Ты ее идеализируешь, – говорила Шерри раздраженным тоном, который стал для нее привычным. Она плохо переносила беременность, и тело ее так опухло, что даже нос казался толстым. И врач прописал ей постельный режим. – Эми Томпкинс – очень хорошая женщина, но в ней нет ничего особенного. Таких, как она, полно, надо просто поискать.

– Но она-то как раз не хотела выходить за меня, – со вздохом ответил Джейсон.

Шерри всплеснула руками, словно отчаялась донести до него то, что и так было ясно как день.

– Тебя что, интересуют только те женщины, которые не хотят за тебя выходить? Если следовать твоей логике, то ты должен был бы безумно влюбиться в меня.

– Ах! – с улыбкой сказал Джейсон. – Я могу гарантировать тебе, что это не тот случай.

Шерри швырнула в него подушкой.

– Принеси мне что-нибудь попить. И брось в стакан немного льда. Нет, побольше льда. А когда вернешься, найди мне пульт. О Господи! Когда этот ребенок уже родится?

Джейсон помчался выполнять ее указания.

Итак, прошел уже почти год с тех пор, как он вернулся в Абернети, и, похоже, успел сходить на свидание чуть ли не с каждой жаждущей его общества женщиной во всем Кентукки, и даже с несколькими дамами из Теннесси и парочкой дам из Миссисипи, но ни одна из этих женщин так его и не заинтересовала. Он продолжал думать об Эми, он все еще думал о Максе. Мысль о Максе посещала его примерно дважды в час. Где они? Как сейчас выглядит Макс?

– У Эми сейчас, должно быть, не меньше шести ухажеров, и все они борются друг с другом за ее благосклонность, – примерно месяц назад сказала Милдред Томпкинс. – Эми обладает такой подкупающей особенностью, которая заставляет мужчин стремиться для нее что-то делать. Взять, скажем, вас, к примеру. Вы от всего отказались, лишь бы только помочь ей.

– Я ни от чего не отказывался, я… – В глазах подавляющего числа людей усилия Джейсона, направленные на спасение родного города, были актом великого благородства, но для его родственников все было не более чем «страданием по девчонке».

Правда это или нет, но такой имидж даже сам Джейсон не находил привлекательным, и много раз он обещал себе, что уберет снимки Макса со стола и приложит все усилия к тому, чтобы развить в себе серьезное чувство к одной из тех многочисленных женщин, с кем ходил на свидания. Как верно заметил Дэвид, год от года он не становился моложе, и если ему хотелось завести семью, то тянуть с этим уже было нельзя.

Однако сейчас у Джейсона имелись иные проблемы. Очень скоро президент США приедет в Абернети, чтобы увидеть библиотеку, расписанную фресками по мотивам из сказок «Тысячи и одной ночи», а у Джейсона еще даже художника не было. По привычке он снял трубку, чтобы позвонить Дорин и попросить соединить его с Милдред, но он знал, чем это кончится. Дорин захочет знать, зачем ему понадобилась Милдред, и так далее, и тому подобное, а в итоге наберет не тот номер. Зачем ему Дорин? Как будто он сам не звонил бабушке Макса по три раза в неделю!

Джейсон набрал номер, который знал наизусть, и когда Милдред ответила, он даже не стал называть себя.

– Вы знаете какого-нибудь местного художника, который мог бы разрисовать стены библиотеки сценами из «Тысячи и одной ночи» и сделать это по-настоящему быстро?

– О! Ты спрашиваешь меня? Провинциалку из старенького, маленького Абернети? Что стряслось с твоим модным нью-йоркским художником?

Джейсон тяжко вздохнул.

Весь мир считал его святым, но люди из его родного города считали, что он делает то, что ему давно пора было сделать, и хотели от него все больше и больше.

– Вы знаете, что этот художник считается одним из лучших в стране и даже мире. Вы знаете, что я хочу для нашего города только лучшее, и… – Джейсон сделал паузу и посчитал до пяти. – Послушайте, я не хочу начинать утро со скандала.

– Так что на этот раз сделала Дорин?

– Пригласила президента на шесть месяцев раньше срока и перепутала фрески со «Сказок на ночь» на сказки «Тысячи и одной ночи».

Милдред присвистнула.

– Это ее лучшее достижение?

– Нет, каждый день она сама себя превосходит. Когда триста гостей должны приехать сегодня, еду для них она заказывает почему-то на следующий день. Когда нужно оформить заказ на мебель, чтобы ее привезли в Абернети, она умудряется отправить ее в Южную Америку. И когда она…

– Шерри еще не родила?

– Нет, – процедил Джейсон. – Она уже одиннадцать дней как перехаживает, но Дэвид говорит, что, возможно, срок определили неточно, и…

– Так что там насчет фресок? – перебила Джейсона Милдред.

Джейсон вкратце изложил суть проблемы. За последний год его жизни в Абернети Милдред стала ему незаменимой помощницей. Она знала все и всех. Никто в городе и глазом не мог моргнуть, чтобы об этом тут же не стало известно Милдред.

– Не назначай этих двух мужчин на одно задание, – говорила она. – Их жены спят друг с другом, и эти мужчины друг друга ненавидят.

– Их жены?.. – не веря своим ушам, переспросил Джейсон. – Но в Кентукки?

Милдред приподняла брови.

– Не разыгрывай передо мной блюстителя нравов, хлыщ городской.

– Но жены? – Джейсон почувствовал себя так, словно только что лишился невинности.

– Ты что думаешь, раз мы тут слова растягиваем, то и жизнь у нас осталась как во времена старины Буна[3]? Но даже старина Бун успел сменить имидж.