Водомерка - Линда Сауле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Он устал», – констатировала Сьюзан, оглядывая трехдневную небритость и поникший взгляд. Ирвин бухнулся на пассажирское сиденье и, словно она была таксистом, отрывисто кивнул, показывая, что готов ехать. Сьюзан, не представляя, куда она могла бы направить машину, повела наугад, по освещенным фонарями улицам, мимо сонных, зашторенных окон, по сумеречным проулкам. Может, он хочет, чтобы она отвезла его домой? Но нет, они миновали дом Ирвина, проехали кинотеатр, бар и паб, таверну и мост, церковь и площадь, кружили по городу в полном молчании, словно слова должны были родиться сами из этого бесцельного движения.
На одном из поворотов, который Сьюзан слишком резко взяла, сумка для бумаг, лежащая на коленях Ирвина открылась, и на резиновый коврик полетели листы.
– Что там? – спросила Сьюзан, скосив глаза, и, к своему изумлению, узнала данные по Питеру Бергман-ну. – Ты что, до сих пор занимаешься этим делом? Но ты же сказал, что оно остановлено.
– Я просто просматривал его еще раз. Такая уж у меня привычка, возвращаться к делам, которые «остыли». Так я лучше соображаю.
– Ведешь два дела одновременно? Неудивительно, что на тебе лица нет.
Сьюзан, вдруг ощутив странное воодушевление, свернула на хайвей и повела машину в южном направлении, не пытаясь скрыть улыбку, саму собой расплывшуюся по лицу. Ирвин занимался делом Питера Бергманна, а ей сказал, что оно закрыто! От переизбытка эмоций она принялась напевать песенку. Ирвин с удивлением посмотрел на Сьюзан, когда она свернула к терминалу заказа придорожной закусочной и заказала бургеров с картошкой – сытный, соленый, жутко вредный ужин, который они поглотили с таким энтузиазмом и скоростью, словно не ели пару дней.
Когда от заказа остались лишь пустые пакеты, Ирвин повернулся к ней:
– Спасибо, это было то, что нужно.
Она кивнула.
– Когда ты ел в последний раз?
– Не спрашивай, я сам не помню. Руководство стянуло все силы. Это будет похоже на взрыв. Люди, которые причастны к махинации, стоят на самой верхушке власти, я боюсь представить, что произойдет, когда мы откроем все карты. Сейчас мы почти вплотную подобрались к финалу. Но я не могу сильно об этом распространяться, сама понимаешь.
– Ты об этом деле говорил, упоминая приоритет по сравнению с делом Питера Бергманна? Которое ты, кхм, – она кашлянула, стараясь скрыть свое удовлетворение, – так и не бросил.
– Да, о нем. Надеюсь, ты в порядке. Я рад, что обошлось с пожаром. Все никак не доеду до магазина, потерпи еще пару дней, хорошо?
– Спасибо, мы оправились. Мама ночевала у меня, мы провели прекрасный вечер, несмотря на обстоятельства.
– Даже так?
– Да, я узнала много нового о своей семье. Мама не самый общительный человек. Я могу по пальцам пересчитать дни, когда она садилась и разговаривала со мной по душам. Теперь причины ее закрытости стали чуть более ясными. У нее было тяжелое детство. Я даже не предполагала, что мой дед был ирландским дезертиром, а сколько лет эту тайну скрывали от меня. – Сьюзан задумчиво почесала нос.
– Ах вот как! Это тяжело, ведь с ними очень плохо обращались в те годы.
– Да, мама тоже так сказала. Но если я могу понять взрослых, то дети… С мамой даже сверстники не хотели играть, она была изгоем.
– Дети – всегда отражение взрослых.
– Именно. Но некоторые все же великодушнее других. Я помню, в моем классе была девочка, которая собственноручно сшила «мешочек для бед», она просила, чтобы все, кто переживает горе, «приносил» его и клал в этот мешочек.
– Какая милая традиция.
– Этот мешочек никто не использовал, а над девочкой смеялись. В этом и кроется двоякость людей – корить окружающих за отсутствие доброты, но не замечать ее при встрече. По крайней мере, моя мама не была совсем покинутой. Она дружила с каким-то хромым мальчиком, кажется, он был даже не из местных. Так что всегда найдется тот, кто поддерж…
– Как ты сказала?
– Что именно?
– Ты сказала про хромого мальчика, с которым дружила твоя мама. Расскажи, что еще ты знаешь?
– Ничего, это все. Маму сторонились другие дети, но был какой-то мальчик, плохо говорящий на гэльском, который дружил с ней. А что тебя так взволновало?
Вместо ответа Ирвин, навострившись, как сторожевой пес при виде чужака, выхватил телефон и чертыхнулся, посмотрев на часы, показывающие половину двенадцатого. Он стиснул зубы, о чем-то явно усиленно размышляя, пока Сьюзан пыталась определить, что его так взбудоражило.
– Ирвин, все в порядке? Мне остановить машину?
Но он только махнул ей, чтобы она продолжала рулить, и набрал чей-то номер.
– Джеймс? – произнес он отрывисто. – Прости за поздний звонок, но дело срочное. Мне так кажется… – он покосился на Сьюзан. – Нам нужно к тебе, сможешь подъехать на работу? А, что? Ты на работе? Отлично, мы сейчас будем. – Он отключил телефон и назвал Сьюзан адрес бюро медицинской экспертизы.
– Зачем мы туда едем? – с изумлением спросила Сьюзан, но Ирвин не ответил. Он был собран, как перед прыжком, глядя только вперед на дорогу, глаза его горели нетерпением, а руки нервно крутили сотовый телефон. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не выпрыгнуть из машины на полном ходу и не помчаться бегом.
Сьюзан только и оставалось, что следовать его указаниям насчет поворотов и съездов, пока наконец машина не затормозила перед приземистым серым зданием морга. От одного вида хотелось сжаться в комок, а когда Сьюзан увидела печную трубу крематория, то и вовсе была готова развернуть машину и уехать. Однако Ирвин поманил ее за собой и внесся в здание, предъявив на проходной полицейский значок сонному охраннику. Они почти вбежали на второй этаж, по гулкому коридору, отдающему могильным холодом, и вскоре оказались перед широкой металлической дверью.
– Я не пойду туда, – громким шепотом произнесла Сьюзан, остановившись.
– Это просто кабинет, – успокоил ее Ирвин, стараясь восстановить сбившееся дыхание, и толкнул дверь. Они оказались в ярко освещенном пространстве, где по всему периметру стояли шкафчики, забитые документами. За одним из двух столов сидел перед экраном компьютера бледный мужчина.
– Привет, Джеймс, это Сьюзан. Сьюзан, это Джеймс – коронер, который работал с телом Питера Бергманна. Ты извини, что мы так, без приглашения, – сержант пожал руку мужчине, – но тут такое дело, даже не знаю, как и начать. Дай сначала отдышусь, – он упал на стул и приложил руку к груди.
– Ты полегче, капитан. Уже не пацан, а все носишься. Что стряслось?
– Слушай, помнишь то заключение из Дублина, что пришло неделю назад?
– По Бергманну? Помню.
– Ты
