Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

Согласие Сталина на подготовку такого постановления, несомненно, было вызвано нарастанием кризиса в животноводстве, который уже нельзя было игнорировать. Принятый в 1949 году трехлетний план развития колхозного животноводства скорее маскировал обострение проблем этой отрасли, чем способствовал их преодолению. Увеличение всеми силами численности поголовья скота в колхозах, в том числе за счет его сокращения в личных крестьянских хозяйствах, лишь на некоторое время позволило добиться внешне благополучных показателей прироста государственных заготовок мясомолочной продукции. Из деревни выкачивались последние ресурсы. В 1952 году возможности такой выкачки были исчерпаны. На 1 января 1953 года поголовье коров в стране уменьшилось по сравнению с довоенным периодом на 3,5 млн голов, свиней насчитывалось всего на 3 % больше[520]. При этом нужно учесть, что и в довоенные годы сельское хозяйство находилось в плохом состоянии. Весной 1952 года возник серьезный кризис мясного снабжения. Скудные фонды мяса и масла для государственной торговли практически выделялись только Москве и некоторым крупным промышленным центрам. 18 сентября 1952 года министр сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктов сообщил Маленкову, курировавшему сельское хозяйство, о значительном недовыполнении колхозами планов наращивания поголовья скота и птицы. Причем, в колхозах 29 областей, краев и республик количество крупного рогатого скота даже сократилось. В записке не выдвигалось никаких серьезных предложений[521]. В таком же декларативном духе было выдержано и срочно подготовленное по поручению Маленкова и принятое 27 сентября 1952 года постановление Совмина СССР «О серьезных недостатках в деле выполнения государственного плана развития общественного животноводства в колхозах». Постановление содержало традиционный набор бесполезных требований к местным руководителям — обеспечить выполнение планов, «принять меры», «провести дополнительные мероприятия»[522].

Положение в животноводстве между тем ухудшалось с каждым месяцем. Вопрос неоднократно рассматривался и в правительстве, и в ЦК КПСС. 3 декабря 1952 года по записке Бенедиктова, который сообщал о сокращении поголовья крупного рогатого скота уже в 38 областях, краях и республиках, Президиум ЦК КПСС принял решение выработать проект постановления о животноводстве. 11 декабря Бюро Президиума ЦК создало комиссию под председательством Хрущева «для выработки коренных мер по обеспечению дальнейшего развития животноводства». Принципиальное значение имело то, что комиссии предлагалось особое внимание обратить на повышение заинтересованности колхозников в развитии животноводства[523]. Это был новый элемент, свидетельствовавший о намерении реально скорректировать аграрную политику.

Логично предположить, что обсуждение вопросов сельского хозяйства было тесно связано с ноябрьскими скандалами по поводу тяжелого продовольственного положения в городах. Сигналы о пустых полках городских магазинов в почте Сталина в конце 1952 года соседствовали с чрезвычайно красноречивыми письмами о положении в деревне. В октябрьско-ноябрьской сводке писем за 1952 год, направленных Сталину, уже цитировавшееся письмо из Рязанской области сопровождалось письмами из Молотовской, Вологодской, Московской областей о тяжелом положении в колхозах[524]. Одно из них, датированное 1 ноября, прислал ветеринар из Орехово-Зуевского района Московской области Н. И. Холодов. Он писал:

«Согласно нашей прессы, в сельском хозяйстве мы имеем громадные достижения […] Посмотрим же на самом деле, как обстоит дело в действительности. Рожь кое-как скошена, кое-как потому, что при уборке были колоссальные потери […] Колхозы района не получают на трудодни вот уже 3–4 года. Только и слыхать: “За палочки я работать не буду” […] Картофель вроде убран, но что это за уборка? Его убирали мобилизованные рабочие с фабрик и заводов, у которых на этот период сохраняется зарплата на 50 %, и они не старались собрать весь картофель, потому что они в этом не заинтересованы, они старались побыстрее освободиться и собирали только то, что было наверху […]

Теперь перейдем и посмотрим на животноводство. О нем даже совестно говорить — годовые удои молока из года в год не превышают 1200–1400 литров на фуражную корову. Это смешно — это дает средняя коза […]

Сперва я думал, что такое положение вещей только в нескольких районах промышленного значения, а оказывается нет — такая же картина, как я узнал, и в ряде районов Владимирской, Рязанской, Курской и Воронежской областей, не говоря уже о других, о которых я не знаю […]

Как бы ни старались руководители заставлять работать колхозников, последние под всеми соусами работать не хотят, так как из года в год трудодень не оплачивается. В виде меры пресечения этого у плохо работающих отрезают усадьбы, последние уходят на производство, а сдвига в работе нет. В связи с таким положением вещей колхозы несут колоссальные убытки в сельском хозяйстве из-за несвоевременной и, надо сказать, плохой уборки урожая, нерадивого отношения к животноводству. И все это потому, что при работе с угрозами, из-под палки, работают все нехотя, колхозное добро считают не своим и все работают кое-как […]

Предстоящая зимовка будет одной из труднейших зимовок, которые были в последние годы […] потому что план накопления грубых кормов выполнен всего на 50–60 % […] Вот придет февраль-март месяц, начнется отход слабых, падеж молодняка и на этом многие работники сельского хозяйства дорого поплатятся, многие заработают выговора, кое-кого снимут с работы, а некоторых будут и судить. Не в лучшем положении животноводство и у колхозников. Корма колхозные хозяйства почти не накосили никто. Начинается массовая сброска скота»[525].

Холодов утверждал, что спасти положение может только материальное стимулирование колхозников, оплата их труда натурой, а не пустыми трудоднями. 3 декабря 1952 года Бюро Президиума ЦК КПСС поручило Хрущеву рассмотреть факты, изложенные в письме Холодова. В записке от 11 декабря 1952 года на имя Сталина Хрущев признавал справедливость ряда утверждений Холодова, однако доказывал, что Холодов пишет только о плохих колхозах и не знает, как работают передовые хозяйства. В заключении Хрущев сообщал, что вопросы повышения личной заинтересованности колхозников будут учтены при разработке соответствующих постановлений[526].

Хрущев, несомненно, имел в виду работу возглавлявшейся им комиссии по животноводству, которая, как уже говорилось, была создана И декабря, как раз в тот день, когда Хрущев подписал свой ответ на письмо Холодова. Комиссия работала несколько недель. 26 декабря Хрущеву был представлен проект постановления Совета министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию животноводства в колхозах и совхозах», приложения к нему и проект справки[527]. Суть этих обширных документов составляли предложения об увеличении оплаты колхозников, занятых в животноводстве, и увеличении заготовительных цен на мясо в три-четыре раза (за килограмм мяса крупного рогатого скота с 24 коп. до 1 руб., за свинину с 72 коп. до 3–5 руб., в зависимости от сорта, и т. д.), на молоко (с 25–30 до 35–40 коп. за литр) и шерсть. Предлагалось увеличить премии за сдачу скота жирной и выше средней упитанности, стимулировать льготным отпуском промышленных товаров сверхплановую сдачу мяса и т. д. По расчетам Министерства финансов для расчетов с колхозами и индивидуальным сдатчикам мяса по новым расценкам требовались дополнительные государственные затраты: в 1953 году — 3,4 млрд, в 1954 году — 4,2 млрд и в 1955 году — 4,9 млрд руб. Кроме того, для осуществления предусмотренных в проекте постановления мероприятий по материально-техническому снабжению животноводческой отрасли в 1953–1955 годах требовались государственные капиталовложения на 6–7 млрд руб. больше, чем предусматривал пятилетний план[528].

В связи с работой комиссии между членами советского руководства усилились трения, ярко демонстрировавшие ситуацию в верхах. Продолжая политику стравливания своих соратников, Сталин назначил руководителем комиссии не Маленкова, который в течение ряда лет курировал программу развития животноводства, а Хрущева. Более того, Маленков не был даже введен в состав комиссии. Очевидно, что для Маленкова это был серьезный удар, своего рода демонстрация недоверия и угроза оказаться «козлом отпущения» за провалы в животноводстве. Однако Хрущев повел себя в этой ситуации чрезвычайно осторожно. По свидетельству самого Хрущева, подтвержденному затем Микояном, он пытался отказаться от председательствования в комиссии. Хрущев утверждал также, что предлагал на эту роль Маленкова[529]. Мотивы Хрущева очевидны. Во-первых, каждый из сталинских соратников старался держаться подальше от политически щекотливых дел, которым, несомненно, была подготовка столь существенных решений. Во-вторых, он предпочитал не вступать в неизбежный конфликт с обиженным Маленковым. Несмотря на корректность действий Хрущева, возглавившего комиссию лишь по приказу Сталина, Маленков, судя по всему, затаил обиду и пытался противодействовать Хрущеву. По словам Хрущева, люди Маленкова постоянно докладывали своему патрону о работе комиссии. Кроме того, Хрущеву специально звонил Берия и уговаривал «не обижать» Маленкова[530]. Вскоре проблема, однако, разрешилась лучшим для Хрущева образом. В комиссию по животноводству был введен не только Маленков, но и Берия.