Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

«Я говорил, что нельзя снижать цены на мясо и сливочное масло, на белый хлеб, во-первых, потому, что этого у нас не хватает, и, во-вторых, отразится на закупочных ценах, что отрицательно скажется на производстве этих продуктов, а при нехватке этих товаров да при таком снижении цен будут огромные очереди, а это приведет к спекуляции: ведь рабочие не смогут днем в магазин пойти, значит, товары будут скупать спекулянты […] Но Сталин настаивал, говоря, что это нужно сделать в интересах интеллигенции»[495].

Таким образом, Микоян достаточно точно прогнозировал реальный эффект от политизированного снижения цен: дефицит товаров, очереди, теневой рынок. Однако были ясны и расчеты Сталина. Он думал о тех привилегированных слоях населения в крупных городах, на которые в значительной мере опирался режим. Однако несмотря на политику повышения уровня жизни горожан за счет деревни, очевидное неравенство города и деревни было неравенством в нищете. Кризис сельского хозяйства, слабое развитие отраслей промышленности, выпускающих потребительские товары, огромные затраты на тяжелую промышленность и армию, отправка продовольствия за рубеж, прежде всего переживавшим трудные времена советским сателлитам, не позволяли решать социальные проблемы. Как показывали бюджетные обследования (скорее, приукрашавшие действительность), реальное потребление большинства населения находилось на очень низком уровне.

Таблица 4

* За 1949–1950 годы.

** Прочерк в таблице означает отсутствие данных.

*** Сахар.

Приведенные в таблице данные ясно доказывают, что питание среднестатистического советского гражданина, как в деревне, так и в городе, было чрезвычайно скудным. Городские рабочие питались чуть лучше, чем крестьяне. Однако эту разницу трудно признать принципиальной. При Сталине сформировался и утвердился на долгие годы преимущественно хлебно-картофельный рацион. В семьях рабочих и крестьян в среднем в день на одного человека потреблялось мучных изделий (в основном хлеба) около половины килограмма в мучном эквиваленте, а также небольшое количество круп. 400–600 граммов картофеля и около 200–400 граммов молока и молочных продуктов (в основном молока) в день в дополнение к хлебу составляли основу рациона. Все остальные продукты были доступны в незначительных количествах. В день в среднем потреблялось около 150 граммов овощей и бахчевых, 40–70 граммов мяса и мясных продуктов, 15–20 граммов жиров (животного или растительного масла, маргарина, сала), несколько ложек сахара, немного рыбы. Одно яйцо среднестатистический житель СССР мог позволить себе примерно раз в 6 дней. Для того чтобы оценить размеры этого рациона, можно отметить, что он был почти равен основным нормам снабжения заключенных лагерей. В сутки заключенный должен был получать 700 граммов хлеба, 120 граммов крупы и макарон, 20 граммов мяса и 160 рыбы, 400 граммов картофеля и 250 граммов других овощей и т. д. Паек для заключенных, занятых на тяжелых работах, был выше. Кроме того, для всех заключенных предусматривались надбавки за перевыполнение норм[497].

Наконец, нужно учитывать, что приведенные данные ЦСУ, которое испытывало постоянное политическое давление, вероятнее всего приукрашивали действительность. Средние показатели могли увеличиваться, например, за счет включения в бюджетные обследования более высокооплачиваемых рабочих или крестьян из относительно благополучных колхозов. Не учитывали бюджетные обследования и качество продуктов. По многим свидетельствам оно часто было низким. Как говорилось в письме, отправленном Сталину в ноябре 1952 года из Черниговской области, «теперь выпекают черный хлеб, и то некачественный. Кушать такой хлеб, особенно больным людям невозможно»[498].

Столь же недостаточным, как и потребление продуктов питания, было снабжение промышленными товарами. Цены на них традиционно оставались чрезвычайно высокими. Мужское шерстяное демисезонное пальто в апреле 1953 года стоило в магазинах Москвы 732 руб., а мужские сапоги 202 руб.[499] При этом средняя месячная заработная плата рабочих и служащих в 1953 году составляла 684 руб. Денежный доход одного колхозного двора не превышал 400 руб. в месяц, или примерно 100 руб. на человека[500]. Нетрудно заметить, что промышленные товары даже в государственной торговле были предметом роскоши для основной массы населения. Люди довольствовались простейшими сравнительно дешевыми изделиями, но и их покупали немного. Например, кожаную обувь в 1952 году смог приобрести только каждый третий крестьянин[501]. Но не все имели и более простую обувь и одежду. Как жаловался в письме Сталину в декабре 1952 года житель одной из деревень Тамбовской области, «в нашем колхозе колхозники имеют одну зимнюю одежду на 3–4 члена семьи, дети зимой у 60 % населения учиться не могут, ибо нет одежды»[502].

Чрезвычайно тяжелыми были жилищные условия подавляющего большинства населения страны. При Сталине жилье строили по остаточному принципу, направляя в коммунально-жилищную сферу совершенно недостаточные капиталовложения. Накапливающиеся годами проблемы были усугублены военной разрухой. На начало 1953 года в городах на одного жителя приходилось 4,5 квадратных метра жилья[503]. Наличие временно проживающих и не прописанных, не попадавших в учет, снижало эту цифру. При этом качество жилья было низким. В городском обобществленном жилищном фонде[504] лишь 46 % всей площади было оборудовано водопроводом, 41 % канализацией, 26 % центральным отоплением, 3 % горячей водой, 13 % ванными[505]. Причем и эти цифры в значительной степени отражали более высокий уровень благоустройства крупных городов, прежде всего столиц. Малые города были снабжены перечисленными коммунальными удобствами в минимальной степени. Ярким показателем кризисного состояния жилищного хозяйства было широкое распространение в городах бараков. Причем количество населения, зарегистрированного в бараках, увеличивалось. Если в 1945 году в городских бараках числилось около 2,8 млн человек, то в 1952 году — 3,8 млн. Более 337 тыс. человек жили в бараках в Москве[506].

О бедственном положении основной массы населения руководству страны было известно из многочисленных жалоб граждан, которые поступали в Москву, в том числе на имя Сталина. Периодически сигнализировали о нараставших трудностях и региональные руководители. Например, 1 ноября 1952 года на имя Маленкова поступило письмо секретаря Ярославского обкома КПСС В. В. Лукьянова, который сообщал:

«Торговля продовольственными товарами в 1952 году в городах и рабочих поселках Ярославской области в связи с ограниченными фондами по ряду основных продовольственных товаров проходит неудовлетворительно. Особо тяжелое положение сложилось в четвертом квартале текущего года с торговлей мясом, колбасными изделиями, животным маслом, сахаром, сельдями, сыром, крупой и макаронными изделиями. Торговля указанными товарами даже в таких крупных промышленных городах, как в Ярославле и Щербакове, имеющих население около 500 тыс. человек, проходит с большими перебоями при скоплении очередей»[507].

По поручению Маленкова вопрос был рассмотрен в соответствующих министерствах. Просьбу Лукьянова о дополнительном выделении Ярославской области продовольственных товаров отклонили[508]. Это был достаточно типичный исход для такого рода ходатайств. Однако буквально через несколько дней ситуация несколько изменилась.

В начале ноября, примерно в то же время, когда Маленков разбирался с ходатайством Лукьянова, в поле зрения Сталина попало письмо секретаря партбюро станции Ряжск Рязанской области В. Ф. Дейкиной[509]. В нем говорилось:

«Сейчас октябрь месяц, а у нас черный хлеб в очередь и то не достанешь, а сколько высказывают рабочие неприятных слов и не верят в то, что пишут (в газетах. — Авт.), что, дескать, нас обманывают […] Я остановлюсь только на фактах, ибо описывать — не хватит бумаги, чтоб письмом переслать.

1. Черный хлеб в очередь.

2. Белого не достанешь вообще.

3. Масла ни растительного, ни сливочного нет.

4. Мяса в магазинах нет.

5. Колбасы нет.

6. Круп никаких нет.

7. Макарон и других мучных изделий нет.

8. Сахару нет.

9. Картошки в магазинах нет.

10. Молока и других молочных изделий нет.

11. Жиров (сала и т. д.) нет.

[…] Я не клеветница, я не злопыхатель, я пишу горькую правду, но это так […] Местное начальство все получает незаконно, как говорят, из-под полы, доставляют на квартиры им их подчиненные. А народ для них — как хочет, им дела мало […] Прошу выслать комиссию и привлечь к ответственности виновных, научить, кого следует, как планировать потребности. А то сытый голодному не верит»[510].