В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

У меня такой позывной, потому что отец — чеченец, мать — русская, а я — кабардино-балкарец, потому что тётки живут там, в Нальчике, а сам я всю жизнь прожил в Макеевке. Поэтому сам себя я считаю кабардино-балкарским украинцем.

Лиса (стрелок, горловчанка)

Поехали мы в Горловке на задержание мародёров, впереди поехал один наш, который дороги не знал, мы его по рации предупреждаем: «Осторожно, впереди блокпост!» Потом ещё раз. Тут впереди слышно — тормоза «ииииии» и сразу «Бах!». Машина перевернулась на крышу. И голос по рации: «Принял!»

Сеня (снайпер, егерь)

Вы подвиги записываете? У семёновцев тогда было пять трёхсотых, очень тяжёлых и противник кругом, не было никакой возможности их вынести. Так один наш вышел, говорит — хотите, убивайте меня, дайте только возможность вывезти раненых. Они в него стрелять не стали — вверх постреляли, но пропустили, когда он на крошечном фермерском тракторе раненых повёз.

Уже трижды был слух, что меня убили — даже бойцы с подразделения выпили за упокой души.

У меня отец — охотник, и он с детства меня брал на охоту, потом стал егерем. Вообще я родился в Казахстане, изъездили всю Среднюю Азию, потом поселились в России, Воронежская область. Служили России и воевали почти все мои предки: бабушка — военный водитель, воевала с немцами, потом в Маньчжурии с японцами. Говорит, что японцы — исключительно фанатичные, решительные солдаты, прекрасно подготовленные диверсанты. Три кольца охраны вырезали, проходили в самую середину расположения и отравляли колодцы.

Один мой дед, по отцу — штрафник, второй — десантник, они прорывали блокаду Ленинграда, про моего деда-десантника даже в книге написано. Батя у меня был сапёр-инструктор, помимо СССР служил в Монголии, Египте, Африке, причём в то время, когда там шла война. Кстати, о воинской доблести: его друг рассказывал, про вьетнамцев — исключительно стойкие солдаты. Стоит вьетнамец на посту — даже если 12 часов, не попросится в туалет отойти. А бывало, что стояли и по несколько суток, если сменить его некому.

Я горжусь тем, что воспитывал племянника и всё время приучал его, чтобы он занимался спортом. Так теперь он служит в Симферополе, в учебном центре подготовки морских диверсантов, то есть получается, что меня, дядю, он уже превзошёл.

Моя бывшая жена — она отсюда. Так она ушла от меня, а мне оставила свою дочь на воспитание. И дочь теперь за меня готова горло всем порвать, я её лично воспитывал.

Приехали мы сюда в июле, числа 25-го, по своей инициативе, сначала я попал в Губаревский батальон, у нас там был настоящий интернационал, десять немцев-антифашистов, из бывшей ГДР, двое израильтян, сербов — человек пятеро, а сколько с Казахстана, Киргизии, Белоруссии — вообще не сосчитать.

Участвовали в боях на Дубровке, на Нуле. На Дубровке мы приехали на бэтээре, 12 человек — и взяли. Это когда мы с утра, нагло, под обстрелом въехали в середину деревни. Противника там было до фига, не меньше роты, миномётная батарея, танк, БТР — они как раз накануне расстреляли мирную колонну гражданских с детьми, которая из Дубровки выходила. Сначала мы пошли на БТР, нас было человек пятьдесят — они как сыпанули, мы поняли, что поторопились. Тогда мы набрались наглости, утром поехали на одном БТР — они все по нам стреляли, но у них нервы не выдержали и мы взяли село. И сейчас едешь через Дубровку — и видишь, как на въезде стоит колонна сожжённых машин.

Новопавловка — это в окрестностях Красного Луча. Это там у нас одного убило и, пока его вытаскивали, ещё шестерых.

Юмористический случай был под Дубровкой, когда вышел наш Фашист (он сейчас в госпитале), весь изрешечен, бывший спецназ МВД РФ, работал преподавателем — IT-шником, а когда всё началось, уволился и приехал сюда. Так он сам здоровенный, борода лопатой, а вышел встречать колонну в одних трусах, маленьких очках и с гармошкой. При этом рядом с ним был наш Кулибин, тоже личность незаурядная, усы у него длиннющие и завитые, он себе сделал белую чалму и хиджаб. Ну и с ним Блоггер — был у нас и такой, всегда задумчивый. Он был в трусах, тапочках, фуфайке и с автоматом…

На Спартаке было много интересного. На всю жизнь запомнился случай, ставший анекдотическим. А если бы нас заметили — он однозначно бы стал трагическим. Накануне мы стояли ночью, ждали, пока на нас вынесут раненых, и я подумал, что «Скорая» без тяжёлого пехотного — не «скорая». Пошёл и выпросил у Змея с Немцем РПГ-7 и три заряда к нему. Чисто для самообороны. Довольный и ликующий дотащил «трофей» до машины — и вместо восхищения получил порцию трулей от Ангела и даже нашего водителя, Кортеса. Их что-то разобрали опасения, что РПГ в «скорой» сдетонирует, и они начали выносить мне мозги за излишний милитаризм, любовь к железкам и непонимание задач медработника. И вынесли до такой степени, что я пошёл у них на поводу (чего никогда себе не позволял) — и отнёс гранатомёт обратно «отцам-командирам». А уже следующей ночью мы выехали на Спартак забирать наших раненых. Стояли в условленном месте, откуда не могли уехать, — нужно было дождаться наших раненых. И слушали, как в ста метрах, во дворах, ворочается танк. И понимали, что у наших танков в этом районе нет. Я молча достал из «скорой» «Муху» и «Шмеля», понимая всю недостаточность таких аргументов против бронированной махины. Я молчал, но сопел так выразительно, что Ангел только вздыхала. Когда после этого случая, буквально на следующий день, я решительно затащил в «скорую» РПГ с зарядами, никаких возражений не последовало…

Никогда не смогу забыть 5 сентября — следующий день после подписания Минских соглашений, когда укропидары знаменовали начало «мирного процесса» сильнейшим обстрелом Спартака. Снаряд попал в дом, и тот вспыхнул, как свеча, рядом с ним потихоньку разгорелись два соседних. Наши ребята как раз стояли в тени у сельского магазинчика, в двадцати метрах от дома, но, по наитию Божию, за несколько секунд до попадания, перешли в соседний дворик — и остались живы, их только оглушило. А спустя несколько часов возле свежего пожарища рыдала и убивалась девушка. Как оказалось, её батя обрадовался подписанию перемирия и приехал с утра навестить родной дом, который сам построил, о котором так сильно беспокоился.

Кто виноват в этом всём? С одной стороны — понятно, фашисты. Но это их сущность, тут даже возмущаться как-то не к месту. Их нужно просто уничтожать, как бешеных собак. А с другой стороны, — какие могут быть вообще с ними переговоры и соглашения? После того, как они подписали кучу обязательств с Януковичем, и уже на следующий день от всех них отказались? После множества случаев, когда они нарушали свои обещания на следующий день? После всех Минсков, когда именно после подписания перемирия они начинали с удвоенной силой убивать мирное население? А Россия нам выкручивала руки, чтобы мы «соблюдали договорённости» и не мешали убивать своё население. То, что сейчас местные жители в Донецке и Луганске чуть ли не плюют в спину ополченцам, то, что сейчас «Россия» и «русское правительство» для многих местных стало ругательствами — результат преступной, предательской деятельности дипломатов РФ, её политиков. Каждый раз, когда ценой невиданного напряжения всех сил, больших жертв лучшими людьми, нам удавалось наконец-то переломить ход боевых действий и начать «давить» врага, Россия торопливо подписывала с нашими врагами какие-то непонятные «соглашения», подставляла наших жителей под обстрелы и лишала нас возможности отвечать. Славное слово «Минск», город-герой, после всех этих унизительных, на грани измены, соглашений, стало нарицательным. Ох, батько Лука, не ожидали от тебя такого! А что касается РФ — то и тем более не ожидали. Она выступала не как наш союзник, но как союзник врага — создавала ему все условия, чтобы он мог оправиться от поражений и безнаказанно убивать мирное население Донецка, разрушать его дома.

Мы с Ангелом бегали по громыхающему, брызжущему разрывами Спартаку, искали раненых местных и оказывали им медпомощь. А наши ребята не могли простить врагу такой наглости — сделали вылазку, закошмарили оппонентов со стрелкового и приволокли штук семь пленных. Солдаты-срочники, были перепуганы до невменяемости — чтобы их успокоить, я заставил их выпить валерьянки, а ребята открыли им банку тушёнки, заставили съесть по чуть-чуть. Лысый присел перед ними на корточки и тихо, спокойно говорил: «Вот смотри — дом горит. Это вы всё наделали. Вы и такие как вы. Пришли на нашу землю, убиваете мирных людей». Не кричал, не угрожал. Ещё и наши ребята его одёргивали: «Не пугай их — видишь, они и так трясутся».