Кементарийская орбита - Дмитрий Леоненко

– Разброс великоват для наших возможностей, – вздохнул масколон.

– Что имеем. Возможно, дроны обнаружат еще что-либо полезное поближе к точке высадки. Кстати, – Алекслав обвел аудиторию взглядом. – Хотите еще вклад в копилку спекулятивных гипотез?

– Валяй, – махнул рукой Ривлер. – Устроим импровизированный мозговой штурм.

– Его уже устроили на «Семени», – поправил товарища Алекслав. – Есть новое предположение о специфике эволюционных процессов на Кементари. Точнее, об ее причине.

– Не томи. В чем оно заключается? – поторопил его ботаник.

– Сей спецификой мы обязаны Илуватару, – Алекслав указал жестом на только что закатившийся газовый гигант.

Тасерг приподнялся.

– Дай угадаю, – прервал он геолога. – Радиация? Воздействие со стороны радиационных поясов?

– Мимо.

– Приливные силы, – сделал предположение заскучавший в кабине Фил. – Полагаю, все значимые ароморфозы на Кементари происходили именно в приливной полосе. Правда, не знаю, как это связано с непосредственной спецификой наших гимноспермо-терамниевых биоценозов.

– Почти в яблочко, – наклонил голову Алекслав. – Илуватар вкупе с тремя внутренними спутниками постоянно дестабилизирует кементарийскую кору приливными волнами. Это не позволяет накапливаться мощным напряжениям. Поэтому в геологической – прошу прощения, яваннологической истории планеты никогда не было столь примечательных событий, как земные трапповые излияния поздней перми и связанные с ними массовые вымирания, открывшие дорогу динозаврам. По сути, планета перешла в кайнозой прямо из палеозоя.

Шолд и Ривлер синхронно и недоверчиво покачали головами.

– Твоя гипотеза как минимум столь же спекулятивна, – заметил Шолд. – Начнем с того, что катастрофическая природа великих вымираний до сих пор крайне спорна…

– А она и не моя, – беспечно ответил Алекслав. – Это краткое содержание последней рассылки Исследовательской группы. Получено с борта «Семени» семь минут назад.

– Это не делает ее достовернее, – скептически возразил Фил.

– Согласен. Но подтвердить или опровергнуть ее с более-менее высокой степенью достоверности мы сможем, лишь убедившись в отсутствии больших биологических пробелов в яваннохронологической летописи.

Ривлер вытянулся во весь рост, придвигая к себе лист биопластика с разложенными на нем бутербродами. От резкого движения его накидка распахнулась, снова обнажив наколку с эмблемой «Чистой Воды».

– Ривлер, – не сдержал я любопытства. – Можно личный вопрос?

– Мы обеспечивали безопасность владельцам конденсаторных установок, – предугадал мой вопрос ботаник. – И крали воду из опреснительной системы Ордполиса. Веселое было времечко, пусть и трудное.

– Обеспечивали безопасность? – переспросил Варан. – Я бы назвал это честным рэкетом.

– Попрошу! «Чистая Вода» не занималась откровенной уголовщиной, как некоторые банды! – возмутился Ривлер. – И не вырезала неактуалов забавы ради! Мы даже прикармливали в голодные годы иные поселки!

– Ну да, чтобы не растерять кормовую базу, – поддел его Варан.

– А как ты сделался оперфермом? – вмешался я.

Ривлер вгрызся в ломоть поджаренного хлеба с чаниной и на мой вопрос ответил мычанием. За него это сделал Брянцев.

– Облава, устроенная местной Самозащитой. Арест, принудительные работы на фитотронных фермах ОрдБиоТех.

– Угу, – подтвердил ботаник. Проглотил остатки бутерброда и продолжил: – Мне понравилось ухаживать за растениями, еще в банде я присматривался к работе вольных фермеров. Мне тогда было шестнадцать. Через некоторое время один оперферм заметил мой интерес, и меня перевели из перемещенцев в схолфермы. Кормили там получше, так что я подналег на учебу. Одолел десятилетнюю программу за три года, еще через пять подал заявку на перемещение в исследовательский отдел. Там меня и приметили люди Тро.

– Внушительная биография, – проговорил Алекслав. – Но тебе повезло, что ты вырос не в Антарктиде. Наши Самозащиты стреляют по ледовым пиратам без предупреждения.

– И не говори, – легко ответил Ривлер. – Впрочем, и у нас вырезали банды, которые засветились в чем-то чересчур кровавом. Помню, «Красная Дверь» однажды подорвала ветку ТрансАвстрала и распотрошила малый состав с сотрудниками. Через сорок минут прилетел страйкер – и стоянка «Красной Двери» превратилась в пар вместе с людьми и машинами.

– А я слышал, – подключился к диалогу Варан, – что Пацифик тоже предоставил в распоряжение Тро неактуалов из Китайской Полинезии.

– Неудивительно, – буркнул Тасерг. – У них жуткое перенаселение, контракты продаются за бесценок, и каждый год в неактуалку списываются десятки тысяч. Я лишь надеюсь, что эти ребята не составят для нас проблемы в будущем.

– Я думаю, опейчары Тро знали свое дело, когда отбирали людей для Проекта, – весомо произнес Брянцев. – Кстати говоря, Димер. Вы же тоже угодили в Проект из-под неактуалки?

– Из перемещенцев, Евгений, – усвоенные с детских лет правила этикета все же мешали мне звать масколона по нику. – Талнахский лагерь для перемещенных лиц. Хотя не буду врать, от неактуалки нас отделяло две с половиной секунды.

– Вы должны не любить владиросцев после этого, – сочувственно проговорил Алекслав.

– Какое здесь значение имеют земные нации? – я развел руками. – Масколон нашей Шестой – владиросец, но человек вроде бы неплохой. И вообще, земные распри, которые мы оставили, теперь давно уже достояние истории. Полутысячелетней давности.

Геолог отвернулся. Мне показалось, что он пробормотал что-то вроде «О, святая простота», но я не стал переспрашивать.

– Евгений, – рискнул вместо этого я полюбопытствовать. – А вы, кстати говоря, откуда родом? Судя по фамилии – Арка, Владирос или Красноярск?

– Не угадали, – усмехнулся масколон. – Я – косморожденный. Родился в десятом году на борту Лагранжа-3.

– О! – До этого дня я не встречал рожденных в космосе. Вернее, может, и встречал среди сотрудников Орбитали, но не интересовался их происхождением.

– А фамилия, – продолжил Брянцев, – досталась мне от прапрадедушки. Вот его Орбиталь действительно перекупила из Владироса. Тогда перекупка контрактов ГОК была редким явлением, но дедушка был, согласно семейному преданию, гениальным спецом в области безгравитационной формовки. Орбиталь выложила за него такую сумму, которой бы хватило на небольшой трансорбитальник.

По небу неторопливо скользила крохотная звездочка – должно быть, один из яваннодезических спутников «Семени», другим аппаратам на такой орбите делать было нечего. На секунду она померкла, затем скрывшая ее тень пролетела ниже, издав жалобный возглас. Шолд отвлекся от ужина и замолотил по панели айдима, подключаясь к инфракрасным сенсорам висящего над нами дрона. Тень продолжала носиться вокруг, я наконец-то сообразил, что ночного летуна привлекают ночные псевдомотыльки, слетающиеся к костру.

– Нравятся мне их хвосты, – пробормотал Шолд.

– Чем именно? – полюбопытствовал Ривлер, тоже наблюдающий за тенью.

– Довольно эффективное приспособление для руления в виде гибрида опушки и кожной перепонки. На Земле нечто похожее используют белки-летяги, но виверниды довели идею до технического совершенства. Почти не уступающего рулевым перьям.

– Как я уже говорил, – кивнул Ривлер. – Планета промежуточных решений, доведенных до предела совершенства. Шолд, а как терамнии обзавелись настолько развитым мозгом? Насколько я себе представляю, без плаценты не обеспечить потребное ему кровоснабжение.

– Я вскрывал яйца крепостных мышей, – с готовностью отозвался Шолд. – Мы обнаружили в верхней части яйца нечто… некий орган, связанный с хориоаллантоисом. Он служит дополнительным аэратором, вентилируясь через кольцо дыхательных трубок вокруг верхушки. Эта штука работает при снижении внешней температуры на гликолитическом принципе, так что много кислорода она не отжирает. В комплексе с газообменом через оболочку яйца она дает достаточно энергии для клеток мозга. Правда, остается пока загадкой, как яйца при этом избегают дегидратации.

– Как все сложно, – пробурчал Тасерг. – Неужели старое доброе деторождение не эффективнее?

– Эволюция не работает с идеальными решениями. Она работает с тем, что есть. И доводит до уровня, на котором организм неидеально соответствует имеющимся условиям – пока те не изменятся и на сцену не выйдут чуть более неидеальные организмы.

– Насколько я понимаю, терамнии все равно оказываются очень привязаны к своим гнездам? – не отставал от Шолда ботаник.

– В целом да, детеныши рождаются менее развитыми, – согласился тот. – Однако даже так они дают солидную фору, скажем, земным однопроходным. Плюс Исследовательская секция подозревает, что у находящихся в яйце терамний большинство клеток нервной системы значительно снижает активность, дополнительно экономя запасы кислорода. В общем и целом, они почти догнали по этому показателю земных млекопитающих, а иных и перегнали.