Боярышня Дуняша - Юлия Викторовна Меллер

и замедлил шаг, потом вовсе остановился и громко крикнул:

— Борис Лукич, ты где?

— Еремей Профыч? Иди сюда… здесь печь растоплена! — послышался гулкий голос

издалека.

Дунин дед двинулся вперёд, подталкивая внучку, а она шла и соображала, что они вышли за

пределы избы и даже присоединенного к ней склада, но продолжают идти. Уже позже, когда

она выйдет, то поймёт, что они под землей прошли к одной из башен и разговаривали в

подземном помещении.

А пока они шли по проходу, не обращая внимания на закрытые по бокам двери, поднялись

по ступенькам и сразу же очутились в небольшом помещении. Там действительно было заметно

теплее, но основное тепло всё же расходилось по открытым коридорам.

— Я приказал Анисиму пожарче печь затопить, чтобы не заморозить нашу маленькую

гостью, — улыбнулся хозяин приказа. — И место для разговора выбрал почище, — добавил он

для настороженного Еремея.

Дуня заметила свеже выскобленные лавки вдоль выбеленной стены, большой стол у узкого

оконца, на сей раз закрытого слюдой. В углу стоял огромный чан, полный горячих угольков, и

от них шёл жар. Печки же Дуняша не увидела.

— Садись, Евдокия Вячеславовна, за стол, — церемонно пригласил её Борис Лукич и

подмигнув, показал рукой.

— Благодарствую, — вежливо ответила Дуня и не успела сесть, как к столу подошел

крупный косматый мужик и начал выгружать кувшин с питьем, миску с пряниками и

баранками, кружки и рушник.

— Угощайся, — гостеприимно поведя рукой, предложил хозяин.

Дуня вопросительно посмотрела на деда и тот, вздохнув, налил ей горячего морса, подвинул

поближе пряники.

Дуня не увлекалась. Сделала глоток, откусила кусочек лакомства и посмотрела на дьяка

Репешка. Он с дедом был в одном чине. Оба они возглавляли свои приказы и являлись

думными дьяками и одновременно боярами низкого ранга. И оба они вскоре должны были

взлететь по карьерной лестнице, получив в думе по решающему голосу. Вражды между ними

не было.

— Ну что ж, Дуняша, рассказывай, — предложил Борис Лукич.

— О чём? — выпрямившись, уточнила боярышня.

Репешок, прищурившись, посмотрел на неё, а потом рассмеялся и махнул рукой:

— О твоих проказах с Иван Иванычем мне всё известно! Ты говори, как вразумляла Наташку

Полуэктову. От твоих слов зависит её судьба.

— Мои слова не решат судьбу тетки Наталии, — с сожалением произнесла Дуня, имея в

виду, что в этом случае выше справедливости будет стоять воля князя, — но скрывать мне

нечего.

Дуня призналась, как отлынивала от работы, прячась в проходе для слуг, и услышала

разговор. А потом передала свои слова.

— Но как же ты так всё так сопоставила? — ухмыльнулся Борис Лукич. — Взрослая баба не

сообразила, а ты всё ей разложила, да с примерами! И ведь правду сказала — был у латинян

отравленный император и отравленный Генрих Праведный тоже был. Я узнавал. Только про

отравленную книгу никто из сказительниц не вспомнил.

Дуня пожала плечами и хлебнула морса. Как же она была рада, что вспомнила страшные

байки сказительниц и использовала их, а не послезнания и свою фантазию.

— И всё же! Как же ты догадалась? — не отставал боярин.

— Чего ты прицепился к дитю? — вступился дед. — Внучка у меня разумница!

— Вот именно, дитя! Ведь сообразила и порушила все планы княгине. Ярославна сильно

обозлилась на Дуняшу, считая её во всем виноватой.

Прежде чем дед начал спорить, Дуня вздохнула и сказала, что, наслушавшись жутких

сказаний о старине, где князья убивают, травят, предают, давно придумала поучительный

пересказ для детей.

— Хм, — опешил дьяк, — ну так поведай, — предложил Борис Лукич.

И Дуня поведала сказку о мёртвой царевне и семи богатырях в лицах. В этой истории удачно

были показаны неприязнь между женщинами, близорукость короля и упорство в желании

извести неугодную родственницу, не вызывая на себя подозрения.

Дуня начала рассказывать не спеша, но видя искреннюю заинтересованность слушателей, воодушевилась и соскочив со скамьи, начала повествовать в лицах, меняя голос. Ей захотелось

воссоздать что-то вроде радио-спектакля, но поскольку музыкального сопровождения не было, то она компенсировала лицедейством... уж как умела. И вроде бы получалось!

Её слушали, открыв рты.

Когда Дуня изображала переодевшуюся в старуху княгиню и согнувшись, тянула

скрюченную руку с воображаемым яблоком, то это самое яблоко ей вложил в ладошку

лохматый Анисим — и он же горестно завыл, когда Дуня, уже изображая царевну, откусила

яблочко и схватившись за горло, замертво упала!

Да что говорить, все ринулись её спасать, коря себя, что не предупредили девицу-красавицу

об отравленном яблоке. Анисим упал на колени и рвал на себе волосы, Борис Лукич метался по

помещению, хватаясь за нож, а дед сидел ни жив, ни мертв.

Дуня выдержала положенную паузу и быстренько ожила, радуясь, что впечатленные её

талантами зрители не прибили её, когда она была в образе отравительницы.

— Дунька, ты!!! — воскликнул дед, когда она «ожила» и спросила, будут ли её слушать

дальше.

Анисим принёс ещё кувшин с питиём для разнервничавшихся дьяков, а Дуне подстелил

соломки, если она вновь надумает падать. Она хотела было доесть надкусанное яблочко, пока

Анисим накидывал соломы, но дед отнял, сказав, что его душа не выдержит этого, а Борис

Лукич согласно закивал и подвинул рассказчице баранки. Мучного Дуня не хотела и

дождавшись, когда все вновь рассядутся, продолжила живописать страдания героев. Хитрую и

коварную княгиню отравительницу никто не смог разоблачить. Богатыри оплакивали

названную сестрицу, жених не желал жить без любимой и только случайность, встряхнула гроб

и свидетельница преступления очнулась, да всем всё рассказала.

Дуня довела сказку до конца и,приложив руки в груди, поклонилась. Деда и Бориса Лукича

можно было выносить, а Анисим сам порывался носить Дуню, как хоругви. Его восторг и

благоговение перед маленькой боярышней можно было черпать ведрами.

— Еремей Профыч, ты береги внучку-то, вишь, она у тебя какая! — наконец высказался

обалдевший от всего услышанного и увиденного Репешок.

— Да-а, уж, — невнятно протянул дед.

— И сам поберегись, — со значением добавил глава приказа.

Еремей встрепенулся и остро глянул на товарища.

— Когда? — сухо спросил он.

— Сегодня… завтра… не знаю, но до приезда князя спи вполглаза, — тихо, но

многозначительно произнёс Борис Лукич.

ГЛАВА 2.

Рассказывая сказку в разбойной избе и впитывая в себя восторг слушателей, Дуня позабыла

обо всех своих неприятностях. В её голове билось что-то вроде «во я выдала!» И