Боярышня Дуняша - Юлия Викторовна Меллер

Ярославна со своими боярынями. Дворовая

девушка успела убежать, а Дуня, пока соображала, куда юркнуть, опоздала.

Ближние боярыни старой княгини разрумянились, видно, шли пешком от домовой церкви до

терема, и они же первые заметили Дуню.

— Почему не кланяешься? — грозно спросила одна из них.

Девочка поклонилась.

— Дунька Доронина, — напомнила боярыня своей княгине имя, хотя Мария Ярославна

обладала на удивление хорошей памятью и недругов не забывала до последнего их вздоха.

Боярыня подала знак, чтобы девочка подошла.

— Ду-у-нька… — насмешливо протянула княгиня и крепко обхватила подбородок подружки

своего внука. — Смотри мне в глаза!

Дуняша постаралась держать взгляд меж бровей княгини. Мелькнула идиотская мысль, что

старуха заставляет молодых белить лицо, а сама лишь подводит глаза и сохранила кожу лица в

приемлемом виде.

— Оставьте нас!

— Но, матушка…

Зашелестели юбки и вскоре стало тихо.

Княгиня сильнее сжала подбородок Дуни, а она уже изнывала от боли.

— Это ведь ты всё испортила? — наклонившись к лицу Дуняши, прошипела Мария

Ярославна.

Девочка попыталась замотать головой.

— Ты! — пресекла попытку оправдаться. — Такая маленькая, а столько неприятностей от

тебя. Я прямо сейчас могу свернуть тебе шею, но это будет слишком быстрая и простая смерть.

Не-е-ет! Тебе и всему твоему роду предстоит держать ответ перед мной. Пожалеете, что встали

у меня на пути, и другим неповадно будет!

В глазах Дуни всё поплыло, и она даже не заметила, когда её отпустили. Она более-менее

пришла в себя, уже бредя к дому. В тени домов было холодно и её пробил озноб. Дома её

отругали за то, что потерялась, потом обеспокоенно закружились вокруг неё и положили в

постель.

— Сглазил кто-то нашу боярышню! Ей богу, сглазил! — слышала она сквозь полузабытьё.

— Ещё утром была здорова, а сейчас горит и мечется!

Голоса удалялись, а обступившая темнота рассеялась, и Дуня узнала магазин, в котором она

когда-то работала. Там было тихо и спокойно, а сама она в ожидании покупателей сидела, как

обычно, и рисовала.

За окном дни сменялись один за другим, лето переходило в осень, а там уже зима и весна, а

потом вновь лето…

А симпатичная женщина всё так же сидела за прилавком, то с альбомом, то с книгой, то

вязала — и внешность её постепенно выцветала.

И это было жутко.

Та, что за прилавком продолжала улыбаться и жить, не видя, что обесцвечивается! Ещё

немного и она исчезнет, потому что Дуня не сумела сделать мир лучше.

— Не-е-ет! — испуганно закричала Дуняша, поняв, что её затягивает в прошлую жизнь, где

всё пойдёт по накатанной колее…

— Нет! — зарычала она в отчаянии. — Я не сдалась… не смейте решать за меня… Я не

отступлю!

Часть 3. Дуняша

ГЛАВА 1.

…Ай, люли-люли-люли,

Прилетели журавли,

Прилетели журавли,

Сказку Дуне принесли…

Голос Маши доносился издалека, но даже отголосок придал Дуняше сил, и она забарахталась

в небытии изо всех сил, пытаясь убраться как можно дальше от никчемной судьбы-судьбинушки.

— Очнулась?! — воскликнула Машенька и сорвалась с места, чтобы обрадовать родных.

Из-под прикрытых глаз Дуни покатилась слезинка, потом другая, но это были слёзы радости.

Она была счастлива, что избежала участи медленного угасания и полного растворения души в

эфире. Ей никто не сообщал, но она поняла, что ей предложили вернуться и всё забыть. Ей даже

сделали подарок и утихомирили пошаливающее сердце, чтобы она спокойно дожила

отпущенное. А потом для неё ничего не было бы. Ничего!

— Дуняша, доченька! — в светёлку ворвалась Милослава и наклонившись, обняла её. — Мы

молились за тебя! Катерина сказала, что ничего не может сделать и надо ждать.

— Сколько? — едва слышно спросила Дуня.

— Три дня ты пробыла в беспамятстве, — всхлипнула Милослава. — Плакала… Катерина

сказала звать тебя, вот мы по очереди звали. И Ванечка звал… сказки тебе рассказывал, а

Машенька пела.

Слёзы из Дуниных глаз полились как из ручья. Не успела она поблагодарить своих родных, как вбежал братик и разрыдался вместе с ней, а там уж все расклеились.

Дуня хотела спросить, как обстоят дела в Кремле, отпустили ли Наталию Полуэктову, поднялась ли Мария Борисовна и не чинит ли зла Мария Ярославна, но рыдания выпили из неё

все силы, и она не заметила, как уснула.

Милослава вытерла лицо от слёз и,обнимая Машу с Ваняткой, повела их на выход. Они

отстояли Дуняшку у Морены, тут женщина быстро перекрестилась и попросила прощения за

упоминание славянской богини, а теперь можно было порадоваться и послать весточку Еремею

Профычу в приказ, что их егоза идёт на поправку.

Уже к вечеру Дуня ожила настолько, что надумала сменить обстановку в общей горнице.

Зима уходит, и пора снимать украшения с игрушечными олешками, совами, зайчиками в белой

шубке. Ещё к Пасхе надо было озаботиться этим, но Дуня закрутилась, да и позабыла об

украшательстве.

— Дунь, а тебе не жалко? — ныл Ванюша, укладывая смешных зверюшек в большой короб.

— Было красиво, а теперь в горнице пусто!

— Ванька! — влезла Маша, отнимая у него короб. — Ну кто так укладывает? У тебя же

полно места остаётся!

— Я не ключница, чтобы всё рядами класть, — огрызнулся мальчишка.

— Тогда зачем взялся? — не отступала Маша.

— Скучно. Во дворе грязь и занятий нет… А тут Дуня… я думал, что она сказку расскажет,

— признался в своём меркантильном интересе брат. — А прибрать игрушки могут девки, —

наставительно добавил он и демонстративно сел во главе стола.

— Надо сначала показать, как укладывать, чтобы ничего не смялось. Дуня сказала, что к

следующей зиме мы наново всё достанем и вновь украсим стены и потолок. Так ведь? — Маша

обернулась к сестре, и та кивнула.

— И вертушки уберем? — спросил Ваня.

— Угу.

— А шагающую пружинку будем доставать следующей зимой?

— Нет.

— Почему?

— Потому что отец Варломофей сказал, что это бесовская игрушка.

— А почему она бесовская? Мы её выкинем? А можно выкинуть в мой сундук?

— Ванька! Брысь отсюда! Не мешай! — рассердилась Мария, чувствующая себя взрослой, но брат даже не пошевелился. Маша не умела по-настоящему злиться и это