Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен

Еще одну кризисную ситуацию обеспечивает быстрый прирост мусульманского населения России, особенно в Чечне, Дагестане, Ингушетии и на Северном Кавказе, где сильны сепаратистские настроения. Грозный, столицу Чечни, сровняли с землей в ходе второй чеченской войны, когда Владимир Путин усмирил мятежный регион обильным кровопролитием.

С 1989 года мусульманское население России выросло на 40 процентов, до 25 миллионов человек, поскольку мусульмане, группа с высоким уровнем рождаемости, хлынули в страну из бывших советских республик. К 2020 году мусульмане, как ожидается, составят пятую часть населения. Арабская новостная сеть «Аль-Джазира» прогнозирует, что к 2040 году половина населения России будет исповедовать ислам. Журнал «Форин полиси» добавляет: «Учтем раздражение по поводу продолжающегося мусульманского мятежа в Чечне и тлеющее недовольство из-за распада Советского Союза – и мы получим надежный рецепт создания мощного националистического движения, если не чего-либо похуже»{596}.

Матушка-Россия умирает, и геостратегические последствия этого процесса кардинально изменят мир. К 2050 году Россия, вполне возможно, будет по-прежнему контролировать массив суши, вдвое превышающий размерами территорию Китая, но иметь менее одной десятой населения последнего. На Дальнем Востоке шесть миллионов россиян уступают китайцам в соотношении двести к одному{597}. Стареющие русские владеют последним на планете великим природным хранилищем нефти, газа, древесины, золота, угля, меха и прочих ресурсов, в которых отчаянно нуждается многолюдный и голодный Китай. В статье «Соперничество медведя и дракона» газета «Файнэншл таймс» отмечает, что Россия «параноидально озабочена малонаселенной восточной третью своей территории»{598}. Это логично. Арнон Гутфельд из Тель-Авивского университета «прогнозирует, что к 2050 году Россия не будет иметь достаточно человеческих ресурсов для контроля над территорией, ею занимаемой»{599}. Перед Россией, цитируя Путина, возникла «серьезная угроза превращения в умирающую нацию»{600}.

Хотя Москва взаимодействует с Пекином в рамках Шанхайской организации сотрудничества, созданной для «выдавливания» Соединенных Штатов из Центральной Азии, Америка не представляет опасности для России-матушки. Американцы предпочитают покупать, а вот китайцы в один прекрасный день могут просто прийти и взять.

В Восточной и Южной Европе также наблюдаются старение и вымирание населения; поэтому нет недостатка в идеях по поводу преодоления экзистенциального кризиса Запада. Тем не менее, некоторые экологисты умоляют не вмешиваться, не стимулировать семьи к рождению двух и более детей. «Женщины, рожающие детей в промышленно развитых странах… оказывают громадное влияние на глобальное потепление, – пишет Джон Феффер в журнале «Форин полиси ин фокус». – Американки с детьми генерируют в семь раз больше выбросов углерода, чем китаянки, имеющие детей»{601}. Феффер убежден, что западным странам не следует стремиться к повышению рождаемости; эти страны должны распахнуть двери перед людьми, которых в изобилии производит «третий мир» и которые почти не оставляют углеродных «следов». Явно преуменьшая, Феффер утверждает: «Безусловно, будет нелегко убедить русских допустить массовое переселение китайцев в Сибирь или уговорить Италию принять больше нигерийцев»{602}. Его решение – саммит по иммиграции.

«Президент Обама, сын иммигранта, должен представить эту инициативу и возглавить проект. Настаивая на проведении такого саммита, он продемонстрирует, что Соединенные Штаты наконец-то готовы играть по-честному. Игра в духе статуи Свободы выглядит вполне уместным способом потратить политический капитал Нобелевской премии и закрепить статус президента как мирового лидера»{603}.

Еще это отличный способ ускорить возвращение Обамы в штат Иллинойс.

Мысли из Шанхая

В декабре 2009 года газета «Вашингтон пост» сообщила о демографическом кризисе в стране, от которой мало кто этого ожидал, – в самой густонаселенной стране мира, в Китае, чье население составляет 1,3 миллиарда человек.

«Более 30 лет в Китае действует политика «один ребенок на семью»; выросло уже два поколения избалованных единственных детишек, ласково именуемых «маленькими императорами», – пишет Ариана Юнчун Ча из Шанхая, – но демографический кризис все ощутимее»{604}.

«Средняя рождаемость резко упала, до 1,8 ребенка на семейную пару, тогда как ранее, по данным департамента народонаселения ООН, этот показатель равнялся 6; число китайцев 60 лет и старше, по прогнозам, вырастет с 16,7 процента населения в 2020 году до 31,1 процента в 2050 году»{605}.

Если опираться на прогноз ООН о численности китайского населения в 1,4 миллиарда человек в 2050 году, это означает, что 440 миллионов китайцев окажутся в возрасте старше шестидесяти лет – колоссальное бремя для пенсионной системы и здравоохранения, не говоря уже о рабочей силе. Шанхай приближается к этому показателю, имея более 20 процентов населения старше шестидесяти лет, тогда как уровень рождаемости в городе – менее 1 ребенка на пару, один из самых низких на планете. Благодаря государственной политике «одна семья – один ребенок», трагическим результатом которой стали десятки миллионов эмбрионов женского пола, уничтоженных абортами, от 12 до 15 процентов молодых китайских мужчин не смогут найти себе жен. Поскольку одинокие мужчины ответственны за большую часть общественного насилия, сам факт наличия десятков миллионов молодых одиноких китайцев сулит Поднебесной немалые проблемы. Питер Хитченс объездил Китай, оценивая результаты этой драконовской политики, которую он называет «гендерцидом» – за систематическое истребление женских эмбрионов:

«К 2020 году в гигантской стране будет на 30 миллионов больше мужчин, чем женщин брачного возраста… Ничего подобного никогда не случалось ни с одной цивилизацией… Сейчас множатся рассуждения о возможных последствиях такого дисбаланса: варианты – война, чтобы сократить излишек мужчин; рост преступности, резкий всплеск проституции, и без того процветающей в каждом китайском городе; рост гомосексуальных связей»{606}.

Китаю повезло, что политика «одна семья – один ребенок», зафиксированная в Конституции 1978 года, никогда не являлась неумолимым мандатом. Иначе бы за два поколения родилась нация с одним трудоспособным внуком или внучкой у каждых четырех бабушек и дедушек. Как пишет Лонгман, Китай «уже быстро превращается в общество, которое демографы обозначают как «4–2–1», когда один ребенок содержит двоих родителей и четырех бабушек и дедушек»{607}.

Эберстадт указывает на другое следствие этого дефицита рождаемости. Китайская «ключевая рабочая сила», молодые работники в возрасте от пятнадцати до двадцати девяти лет, как ожидается, сократится к 2030 году на 100 миллионов, примерно на 30 процентов{608}.

Впрочем, психологически не так-то просто убедить китайцев отказаться от следования государственной политике. «Пост» цитирует некую чиновницу из китайской службы людских ресурсов, которая сама была единственным ребенком в семье: «Мы были в центре интересов семьи, все заботились только о нас. Мы не привыкли проявлять внимание к другим и не хотим этого делать»{609}.

На другом берегу Тайваньского пролива коэффициент рождаемости опустился до 1 ребенка на одну женщину; правительство предлагает премию в размере 31 250 долларов тому гражданину Тайваня, который придумает, как убедить сограждан обзаводиться детьми{610}.

Почему Запад умирает

Причина вымирания Запада очевидна: дети уже не воспринимаются как желанные. Ориентированное на детей общество сменилось обществом эгоцентрическим. Целью жизни сегодня представляется получение удовольствия, в ней не осталось места жертвам, необходимым при воспитании детей.

Освободившись от моральных ограничений христианства, молодые европейцы и американцы хотят пользоваться преимуществами брака, но без бремени, которое брак налагает. Общество и наука снабдили их контрацептивами, пилюлями, пластырями, методами стерилизации и абортами по желанию. А социальные санкции в отношении сексуальной распущенности и одинокой жизни в значительной степени исчезли.

Также дети стали менее желанными, поскольку они изрядно «подорожали». В первой половине ХХ века каждый пятый или каждый десятый молодой человек поступал в колледж. Молодые люди покидали дом накануне совершеннолетия, вступали в брак и создавали собственные семьи. Девушки выходили замуж в молодости. Сегодня, если родители хотят обеспечить детям хорошую жизнь, они должны оплатить шестнадцать, а то и девятнадцать лет обучения каждому ребенку, тогда как стоимость образования достигает сотен тысяч долларов, что выходит далеко за пределы возможностей большинства представителей среднего класса.

Женщины, откладывая рождение детей, выходят на рынок труда, где их таланты вознаграждаются, где обретается социальная и экономическая независимость. Зачем вступать в брак и заводить детей, зачем быть к ним «прикованной» в течение многих лет – чтобы отстать от других? Если желательно получить опыт материнства, вполне достаточно одного ребенка.