Романовы. Ошибки великой династии - Игорь Шумейко

…Один этот факт покажет нам, как далеко Россия должна была отстать от западных государств по своему экономическому развитию… Пруссия уже двести лет тому назад достигла той плотности, которую имеет теперь старая Россия, и больше ста лет, как превзошла её… Франция уже в начале XIV века, т. е. полтысячи лет назад, имела 40 чел./кв. км… сколько теперь имеют только хорошо населённые местности России. Что же касается Англии, она достигла средней плотности теперешней России ещё во времена Вильгельма-Завоевателя (середина XI века). Тогда уже в ней жило около 21 человека на кв. км… Правда, ни в одной из названных стран нет такой огромной массы неудобных и пустынных земель, как в России (курсив мой. – И. Ш. )… Есть, очевидно, для каждой страны и для каждого времени какой-то естественный предел насыщения страны населением… Судя по низкой степени населённости, по большому количеству браков и рождений… русское население находится в периоде свободного возрастания…»

Видите, как, отталкиваясь от факта в общем банального – «рост населения положительно влияет на экономическое развитие», Милюков быстро заводит читателя в полные дебри, пророча тогдашней России «свободное возрастание плотности населения» до степеней французских, германских…

Правда, есть у него признание, что… «ни в одной из названных стран нет такой огромной массы неудобных и пустынных земель, как в России». И тут Милюков прав и неправ. Прав, сделав это примечание, и в корне неправ, не уточнив, а какова именно удельная часть этого неудобья . А ведь разница феноменальная! У меня нет под рукой статистики конца XIX века, но исходя из того, что это за фактура, что стоит за этим показателем (доля болот, лесов, тундр, гор), понятно, что как-то измениться эти условия за сто лет не могли.

Я обращусь к работе Г. В. Добровольского « Почвенные ресурсы России за 150 лет» из аналитического ежегодника «Россия в окружающем мире: 2002» (Отв. ред. Н. Н. Марфенин. Под общ. ред.: В. И. Данилова-Данилъяна, С. А. Степанова).

«…Более половины площади России занимают разные северные почвы и около третьей части – почвы горных ландшафтов, преимущественно также холодных. На половине площади России залегает вечная мерзлота.

Лишь четверть земельного фонда страны в разной степени благоприятна для сельского хозяйства, так как в северной и средней лесной зонах недостаёт солнечного тепла… Всего 13 % территории России занято сельскохозяйственными угодьям, а пашнями и того меньше – всего 7 %… Для сравнения в США на них приходится 68 %, в Англии – 80 %, во Франции – 66 %…»

То есть шестикратный разрыв с Англией! Милюковское невнимание к фактуре напомнило мне здесь «главного русского философа эпохи» Вл. Соловьёва, а именно, рассмотренное нами его обвинение Европе, «не сумевшей за 2000 лет решить еврейский вопрос», и огульное включение им в число обвиняемых России (кое-как решавшей этот вопрос 100 лет). Дальнейшими уличениями он вывел Россию и в «худшие ученики» по «предмету» «евреообустроение», а про изначальную двадцатикратную (!) разницу в сроках и вовсе забыл… «Серебряный век – на марше». Декаданс – в политике, экономике, даже в статистике, даже в арифметике.

Другой фактор, забытый кадетско-декадентским историком и политиком, – относительная доля сельского населения в Европе и России. Фиксируя отставание России от Европы по плотности населения на кв. км и истолковывая это как большой задел для «свободного возрастания плотности российского населения», он не придаёт должного значения факту, что европейские ориентиры плотности населения достигнуты за счёт городов. А в России на 1914 год сельское население составляет 115,9 млн человек, а городское – 18,5 млн.

С. Г. Кара-Мурза в работе «Советская цивилизация» говорит о «секторном разрыве»:

«На Западе промышленность развивалась таким образом, что город вбирал из села рабочую силу и численность сельского населения сокращалась. Село не беднело, а богатело. В 1897 г. при численности населения России 128 млн человек лишь 12,8 % жили в городах. В Германии в 1895 г. сельское население составляло 35,7 %, а в 1907 г. – 28,7 %. А главное, уменьшалась и его абсолютная численность вследствие оттока его в промышленность. В Англии и Франции абсолютное сокращение сельского населения началось ещё раньше (в 1851 и 1876 гг.). В России же абсолютная численность сельского населения быстро возрастала. Таким образом, в странах Западной Европы длительных периодов аграрного перенаселения вообще не было, при этом сокращение сельского населения сопровождалось ростом производства в расчёте на одного занятого вследствие перехода к интенсивной травопольной системе…»

В одном пункте я слова автора не опровергну, а уточню. Говоря: «В странах Западной Европы длительных периодов аграрного перенаселения вообще не было», Кара-Мурза, похоже, имеет в виду ситуацию начиная с XIX века, наладившуюся благодаря продуманной политике. ДО того это «аграрное перенаселение» как раз и было, его называют одной из главных причин Великой французской революции. В Англии проблему аграрного перенаселения решали (столь же трагически и кроваво) ещё раньше, в XVI веке, во время известного «периода огораживаний».

Но потом государственная машина заработала более разумно, и приток сельского населения стал поглощаться городами.

Давно были высчитаны – я назову здесь это примерно так: «уравнения устойчивого, воспроизводимого травопольного хозяйства» (сочетания пашни с выпасами и паром) при отсутствии минеральных удобрений. Это требует в год порядка 10 тонн навоза на 1 га пашни – т. е. 6 голов крупного рогатого скота. В России рубежа веков на десятину (примерно гектар) было 1,2 головы скота. В свою очередь для прокорма этой одной головы надо иметь 1 десятину луга. А в России в тот период на десятине кормили 2–3 головы. Это не позволяло повысить урожайность, но заставляло ещё больше распахивать пастбища. Порочный круг.

В 1870–1900 годах в европейской части России площадь пашни выросла на 40,5 %, сельское население – на 56,9 %, а количество скота – всего на 9,5 %. Ещё император Павел, задумывая грандиозную реформу, планировал выйти на показатель 15 десятин земли на двор, – эта цифра была вполне добротно вычислена, это и есть рубежная цифра в России, условие устойчивой жизни. Но к 1877 году 28,6 % крестьянских хозяйств имели уже менее 8 десятин/двор. В 1905 году таких уже – 50 %. Количество лошадей на один крестьянский двор: в 1882 году – 1,75, в 1900–1905 годах – 1,5. Понятно, это из-за катастрофического сокращения площади выпасов. А сокращение тягловой силы – ещё и удар по возможному внедрению конных жаток, веялок, молотилок и т. д., всей тогдашней дотракторной механизации. И это ещё один важный фактор падения производительности труда в сельском хозяйстве, на который, увы, почти не обращают внимания. Ещё один порочный круг, захлестнувший Россию.

Тут надо самокритично припомнить один весьма едкий наш анекдот про китайцев времён «культурной революции». Что у них-де самое скоростное сельхозпроизводство: утром картофель посадили, а уже вечером выкапывают – «потому цто оцень куцать хоцется».

Вот и положение многих наших крестьян рубежа XIX–XX веков имело, если вдуматься, почти абсурдную черту: использование сельхозтехники уверенно шло вспять, и в пределе могло подойти к ситуации 6000-летней пещерной давности, ДО одомашнивания лошади! Пасти негде, всё распахали: тоже «кушать хочется».

Что же это такое – «сельское перенаселение»?

Этот вопрос, как изначальный, фундаментальный «Закон стоимости» не вызывает разногласий, и современные экономисты пользуются определением, принятым и в марксистских учебниках:

«Скрытое перенаселение, аграрное, одна из форм относительного перенаселения при капитализме (см. Промышленная резервная армия труда). Проникновение капитала в сельское хозяйство приводит к тому, что и в этой отрасли экономики рабочая сила становится относительно “лишней”. “Часть сельского населения находится поэтому постоянно в таком состоянии, когда оно вот-вот перейдёт в ряды городского или мануфактурного пролетариата, и выжидает условий, благоприятных для этого превращения” ( Маркс К. , см. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 657). Рост органического строения капитала сопровождается абсолютным и относительным уменьшением спроса на с.-х. рабочих, степень “выталкивания” из с.-х. производства ручного труда повышается. В условиях научно-технической революции, с переходом сельского хозяйства к машинной стадии производства из сельского хозяйства в ряды городского пролетариата вынуждены переходить не только наёмные рабочие, но и мелкие товаропроизводители и землевладельцы, превращаясь фактически в наёмных рабочих с наделом. В развитых странах капитализма индустриализация сельского хозяйства сопровождается массовым разорением средних крестьянских и фермерских хозяйств. Скрытый характер аграрного перенаселения состоит в том, что разорившиеся крестьяне, мелкие и средние фермеры, оставаясь формально самостоятельными хозяевами, вынуждены пополнять армию наёмного труда в городе, расширяя т. о. сферу капиталистической эксплуатации. Особенно велико С. п. в развивающихся странах.