Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

Она охнула.

– Что вы здесь делаете?

– Слава богу! – вырвалось у нее. – Я услышала сегодня утром, что в Сент-Джайлзе сгорела винокурня. Сказали, что погиб один человек.

– Это был не я, – ответил он не слишком любезно.

– Теперь вижу. – Она кашлянула. – Мне можно войти?

Он окинул взглядом улицу. Кажется, никто их не видит. Он схватил ее за руку и втащил в дом.

Леди Геро споткнулась и слабо запротестовала:

– Что вы себе позволяете?

– Спасаю вашу репутацию, – пробурчал Гриффин. Он повернулся и прошел в библиотеку, не глядя, идет она за ним или нет. – А вот что вы себе позволяете, явившись в дом холостого джентльмена – одна – средь бела дня?

– Я хотела убедиться, что вы не пострадали. И мне нужно с вами поговорить.

Гриффин фыркнул. Эта чертова женщина, несомненно, хочет продолжить свою пламенную речь по поводу его винокурни. Он взял графин с бренди и плеснул немного в стакан. Затем повернулся к ней со стаканом в руке. Она, сдвинув брови, с явным неодобрением смотрела на беспорядочно разбросанные бумаги на письменном столе.

Он выпил бренди.

– Так о чем?

– Простите? – Она перевела на него взгляд, продолжая хмуриться.

Он махнул рукой со стаканом и пролил спиртное на пол.

– О чем вы хотите поговорить?

Она недовольно поджала губы, но этим лишь привлекла его внимание к своему рту. Возбуждение Гриффина росло с неимоверной силой.

Он залпом допил бренди.

Геро приоткрыла свои восхитительные губки.

– Я…

– Может, вы хотели поболтать о погоде? – сахарным голосом произнес Гриффин, наполняя стакан заново. – Подходящая тема для разговора во время раннего утреннего визита.

Геро заморгала.

– Я…

Он поднял указательный палец, не давая ей говорить, и еще глотнул бренди. Оно обожгло ему глотку, зато плечи, которые ныли после сегодняшней утренней схватки, немного расслабились.

– Может, вам не стоит так много пить до обеда? – с укором сказала она.

Гриффин бросил на нее сердитый взгляд и сделал еще глоток.

– Я обычно пью, когда полуодетым развлекаю дам.

Она покраснела. Но как ей это идет!

– Лучше мне прийти в другой раз.

– О нет. – Он со стуком поставил стакан и шагнул к ней. – Вы вытащили меня из ванны, нарушили мой покой и поэтому соизвольте сказать то, что собирались.

Геро молча смотрела на него.

– Может, вы опять хотите сделать мне выговор за джин? – Гриффин наклонился к ней, не думая о том, что пугает ее. – Или устроить нагоняй за то, что трахаюсь слишком часто?

Ее передернуло от грубого слова, но она не оробела.

А Гриффин злобно сощурился. Да как она смеет стоять здесь с видом святой, когда он разрывается от боли, глядя на нее? Он вдруг вспомнил кое-что и щелкнул пальцами.

– Но вы не можете порицать меня за то, что я совращаю женщин. Вы ведь сами пали жертвой моих непристойных домогательств? Так? Вы сами не такая уж святая?

У нее расширились глаза, и ему показалось, что он даже заметил слезы. Почва уходит у него из-под ног. Он почти что выгоняет ее вон из своего дома, из своей жизни, из своих мыслей.

Гриффин наклонился и прошептал ей на ухо:

– Но, возможно, на самом деле вы пришли поговорить о… совращении. Возможно, все эти разговоры о джине просто предлог, чтобы увидеться со мной. Возможно, вам хочется, чтобы на этот раз я поцеловал не только вашу прелестную грудь.

Рединг насмехается над ней, завлекает в свои сети, нарочно грубит ей, но от всего этого она чувствует то, чего не следует чувствовать.

Теплое дыхание лорда Рединга задевало ей голую шею. От него пахло бренди, а его нечестивые слова зажгли искру у нее внутри. Ей должно было быть стыдно, но Геро боялась признаться себе, что испытывает нечто совсем другое.

– Вы этого хотите? – продолжал шептать он. – Хотите, чтобы моя рука легла вам на живот и чтобы мои пальцы запутались в мягких – как пух котенка – девственных волосках там, внизу?

У Геро вырвался прерывистый вздох, и она прижала ладонь к животу. Как смеет он говорить такие вещи? Должна его остановить. Она должна уйти. Но… но она всем своим существом хочет остаться. Не дать ему возможность прогнать ее. Не испугаться, и хоть раз… быть с ним на равных… как женщина с мужчиной.

Он не касался ее, просто стоял слишком близко и шептал эти бесстыжие, пугающие, обольстительные слова.

– А то, что спрятано под этим пушком, еще мягче и нежнее, да? Тонкие лепестки, влажные, шелковые, они раскрываются под моими пальцами? Я найду скрытый внутри бутончик и проведу по нему кончиком пальца. О, я ни за что не буду крепко нажимать, но коснусь так, чтобы вы смогли почувствовать. Потому что я хочу, чтобы вы почувствовали это, Геро. Я хочу, чтобы вы почувствовали меня.

Она застонала – сил сдерживаться больше не осталось, да она и не хотела сдерживаться – и повернула к нему лицо. А его лицо было всего в каких-то дюймах от ее лица. Глаза – неумолимые, наглые и грешные. Но она увидела в этих светло-зеленых глазах не только это. Если бы только это, она вышла бы вон.

Она разглядела незащищенность, ранимость – вот что заставило ее остаться.

Геро посмотрела на его губы, изогнутые в насмешке. Нижняя губа была еще мокрой от бренди. Почему-то от этого теплая волна разлилась у нее внизу живота.

– Гриффин…

Он застонал, пробормотал ругательство, и она вдруг оказалась в его объятиях – он сжимал ее крепко и совсем не нежно, а ртом припал к ее губам, неистово и жадно.

– Геро… – бормотал он. – Геро…

Гриффин, кажется, утратил волю над собой, его движения сделались резкими, порывистыми и неуправляемыми. Он скинул на пол ее шляпу, сбросил с плеч накидку, потом недолго думая опустил вниз лиф и начал лихорадочно распускать шнурки на корсете.

Ей бы ужаснуться и испугаться, но, кажется, ей не хватало его диких действий. Ее руки помогали ему. Геро стягивала с себя одежду не менее лихорадочно, чем он. В комнате стало жарко, она задыхалась, от запаха бренди кружилась голова.

Юбки упали на пол, и теперь она стояла лишь в сорочке, чулках и туфлях.

Гриффин опустил глаза и застыл. На долю секунды Геро обуял страх, что он пришел в себя и ничего больше не последует.

Но он медленно протянул руку к бретельке на плече и судорожно провел пальцем по тонкой ткани. Геро кожей ощущала на себе его зеленые глаза. Он зажал в руку сорочку и рывком потянул вниз. Швы лопнули, а Геро в ужасе охнула.

Она стояла перед ним… обнаженная. Ни один мужчина не видел ее такой. Голая грудь. Кончики сосков заострились… Она покраснела. Колени вот-вот подогнутся. Господи, но он смотрит не на колени, а на грудь. Рот у него дрогнул в улыбке. Она не успела ничего сообразить, как он схватил ее за запястья.