Леди и Волк - Джулия Берд

— Это Кэтрин Гилберт, отец. Девушка, которую ты выбрал мне в жены.

— A-а, дочка Гилберта. — В голосе графа звучали нотки удовлетворения. — Да, она красавица! Вы осуждаете Стефана, дитя мое, за то, что он убил человека?

Стефан бросил быстрый взгляд на Кэтрин и, желая защитить ее, сказал:

— У нее очень строгие понятия о рыцарстве, отец.

— Это невероятно. — Больной сделал дрожащей рукой неопределенный жест. — Вам надо побольше узнать о жизни, девушка.

Кэтрин залилась румянцем. Она почувствовала себя ограниченной и маленькой. Ей все равно бы не удалось объяснить им свои чувства. Бартингэмы думали и чувствовали по-другому. Однако она ответила:

— Стефан мне все объяснил. Я ему верю.

— Я должен был догадаться, — злился на себя Стефан. — Я всегда удивлялся, глядя на мать и Роберта. — Он ненадолго замолчал. Покачав головой, он печально произнес: — А мне так хотелось, чтобы она меня любила! Мне так не хватало ее любви!

Джеймс взял Стефана за руку. Его взгляд лучился нежностью.

— Сердце женщины может быть вероломным. Оно сжигает мужские сердца, и ничего с этим не поделаешь.

Стефан думал о странных поворотах судьбы, которые отдавали ему в наследство весь Блэкмор. Он никогда не стремился к этому, как Марлоу, и это было весьма неожиданным подарком. Чувства, которые он сейчас испытывал, смешались, и их невозможно было передать словами.

— Как ты узнал об этом, отец? — спросил Стефан.

Граф посмотрел в сторону, он мысленно уносился в прошлое. Губы его сложились в ироничной улыбке.

— Марлоу сам сказал мне об этом. Однажды мы с ним сильно повздорили. Он избивал крестьянина, и я ему сказал, что мой сын не может опускаться до того, чтобы избивать простых людей. — Граф дотронулся до горла, и Стефан смочил ему губы водой. — Марлоу повернулся ко мне с такой… ненавистью и выкрикнул, что на самом деле он не мой сын, а внебрачный. Он как будто хвастался этим. Я не знаю, какую цель он преследовал. Скорее всего ярость заглушила его разум. Я всегда чувствовал это, но не хотел смотреть правде в глаза.

— Бедный Марлоу, — сокрушенно покачал головой Стефан, — единственный раз в жизни сказал правду и поплатился за это наследством.

— Не стоит сожалеть о нем, — заметил граф. — Дело не только в том, что он не мой сын, его жадность стала безграничной.

— Но он все равно мой брат. — Стефан говорил с разочарованием, растирая виски негнущимися пальцами. — Я ненавижу его и люблю в то же время. Какая-то часть меня находится в нем.

— Я тоже люблю твою мать, сынок. — Граф печально улыбнулся. — Любовь слишком сложное чувство. Создатель был бы слишком прямолинеен, если бы заставлял нас плести паутину из прямых нитей, по которым мог бы пройти любой глупец. В конце концов, нас награждают всеми титулами — графа и рогоносца, обманутого и мудреца.

— Говорят, смирение — это добродетель, — заметил Стефан с сарказмом.

— Значит, мы оба будем сидеть по правую руку от Создателя. — Внезапно маска боли исказила лицо графа. — Я слишком много болтаю, а времени осталось не так много. Позови священника, вы должны обвенчаться завтра. А сейчас позови писаря. Я хочу отправить сегодня же послание королю. Скажи Рамси, чтобы все было исполнено незамедлительно.

Стефан вышел за дверь и передал слуге распоряжение графа.

Писарь, которого подняли с постели, принес пергамент и перо. В безмолвном удивлении он записывал слова графа, который сообщал королю Эдварду, что отказывает Марлоу в наследстве, поскольку единственным законным сыном является Стефан. Когда чернила высохли, Стефан взял пергамент. Руки его дрожали. Рамси и Кэтрин стояли в почтительном молчании. Когда пергамент был залит воском, граф поднял руку, чтобы снять кольцо с печатью. В недоумении он смотрел на свои пальцы. Кольца не было.

— Рамси, пусть Гиль опросит доктора и священника. Мы должны найти его, — распорядился Стефан.

— Это мог сделать только Марлоу. — Граф смиренно махнул рукой. — Но мы обойдемся и без него. Возьми мой медальон и отправь вместе с посланием. Эдвард, несомненно, его узнает, поскольку собственноручно наградил меня им за отвагу в сражениях.

Стефан аккуратно снял с шеи отца медальон с гербом в виде маленького дракона. Вместе с пергаментом его вручили Рамси, который стремительно покинул покои. Надо было срочно отправить посланцев к королю.

— Надо ли поставить в известность Марлоу? — обратился Стефан к отцу.

Джеймс покачал головой.

— Подождем, пока я не объявлю об этом остальным. Хотя думаю, что он уже знает. Ко всем своим недостаткам, он к тому же мастер интриг.

Бережно обняв отца, Стефан послал за доктором и священником. Кэтрин стояла рядом. Сколько достоинства и мужества она проявила этой ночью! Как помогла ему своим присутствием, чувствуя его страдания и боль!

Они покинули отца, оставляя у покоев Гиля и его людей.

Как только Стефан и Кэтрин закрыли за собой дверь, мир словно сомкнулся вокруг них. Мать и ее любовник, дядя Роберт, нетерпеливо ждали их в коридоре. Спокойствие и умиротворенность остались в покоях графа.

— Здравствуй, Кэтрин, — Розалинда едва кивнула головой и пытливым взглядом посмотрела на сына.

— Он в сознании, ты можешь пойти к нему. Но не говори ничего, что причинило бы ему боль. Он все еще любит тебя.

Розалинда ответила ему странным взглядом. Она все поняла. Теперь она знала, что Стефан осведомлен о ее неверности. Было лишь непонятно, чувствовала ли она свою вину?

Пропустив ее к отцу, Стефан оттолкнул грудью Роберта, собравшегося было пройти за матерью. Он прижал его к каменной стене и сквозь зубы прошипел:

— Ты не увидишь моего отца ни сейчас и никогда больше. Если ты осмелишься нарушить мой приказ, я убью тебя.

Обычно жизнерадостное и привлекательное лицо Роберта исказилось от страха.

— Что бы ты ни думал, племянник, — он задыхался от гнева, — я не заслуживаю таких угроз.

Стефан издевательски усмехнулся.

— Поди прочь с моих глаз, — угрожающе сказал он Роберту.

Тому ничего не оставалось, как подчиниться. Поправив складки воротника, он удалился, демонстрируя всем своим видом крайнее недовольство. Возле двух рыцарей он остановился, отпустив какую-то грубую шутку. Было так очевидно, что Марлоу — точная его копия. Стефан сам поражался, насколько слеп был все эти годы. Дождавшись, когда Роберт исчезнет, он проводил Кэтрин в ее комнату.

— Я скоро вернусь, — сказал он девушке, останавливаясь у двери. Он убрал с ее лба прядь золотистых волос, мечтая напиться из ее губ. Узнать, что она ему по-прежнему доверяет и понимает его. Никогда еще он не чувствовал себя так одиноко рядом с женщиной, у которой хватило сил принять его… или отвергнуть.