Багдадская встреча - Агата Кристи

Рассказ подхватывает мистер Дэйкин. Негромко и печально он повествует о Генри Кармайкле – как тот решил серьезно отнестись к фантастическим слухам о каких-то грандиозных установках и подземных лабораториях, работающих в затерянной среди гор долине за пределами цивилизации. Как он искал – и его поиски увенчались успехом. Как великий путешественник сэр Руперт Крофтон Ли поверил Кармайклу, сам хорошо зная эти края, и согласился приехать в Багдад – и погиб. И как принял смерть Кармайкл от руки его двойника.

– Сэра Руперта нет в живых, и Генри Кармайкла нет в живых. Но есть третий, живой свидетель, который сегодня находится среди нас. Я приглашаю дать свои показания Анну Шееле!

Анна Шееле, собранная, деловитая, как в банке Моргенталя, приводит цифры и имена. Человек выдающегося финансового ума, она наглядно рисует широкую сеть каналов, по которым отводятся из обращения несчетные суммы и идут на финансирование разнообразных видов деятельности, имеющих одну цель: расколоть мир на две враждующие группировки. И это не голословные утверждения. Она доказывает их с цифрами и фактами в руках. И окончательно убеждает тех, кто еще сохранил недоверие после того, как выслушал поразительную сагу о Кармайкле. Снова говорит Дэйкин:

– Генри Кармайкл погиб. Но из своего смертельно опасного странствия он привез бесспорные, материальные улики. Держать их при себе он не мог, враги неотступно охотились за ним повсюду. Но у него было много друзей. И с двумя своими друзьями он тайно переправил собранный материал на хранение третьему другу – человеку, которого уважает и почитает весь Ирак. Этот человек любезно прибыл сюда. Шейх Кербелы Хуссейн аз-Зайяра!

Шейх Хуссейн аз-Зайяра, как сказал Дэйкин, имеет во всем мусульманском мире славу праведника и выдающегося поэта. Многие считают его святым.

Он поднимается, величавый, с темно-рыжей крашеной бородой. Он одет в серый халат, отороченный золотым позументом, с плеч ниспадает кисейная коричневая мантия, на голове – пышная зеленая чалма, перевитая толстыми золотыми нитями и придающая ему вид патриарха древности.

Шейх говорит низким звучным голосом:

– Генри Кармайкл был мне другом. Я знал его ребенком, он изучал со мной стихи наших великих поэтов. В Кербелу пришли двое, это были люди, которые странствуют повсюду и показывают кино в ящике. Простые люди, но верные последователи Пророка. Они доставили мне пакет, который им было поручено отдать мне в собственные руки, от моего друга-англичанина Кармайкла. С тем чтобы я надежно хранил его в тайне и возвратил только Кармайклу лично или посланному от него, кто произнесет некие условные слова. Если ты в самом деле его посланец, скажи эти слова, сын мой.

Дэйкин ответил:

– Арабский поэт Сайд Мутанабби, то есть «считавший себя пророком», живший ровно тысячу лет назад, написал в Алеппо хвалебную песнь князю Сайф ад-Даула, и там есть такие стихи:

«Зид хаши баши тафадаль адни сурра силли».[136]

И шейх Хуссейн аз-Зайяра с улыбкой протягивает Дэйкину пакет.

– А я отвечу вместе с князем Сайф ад-Даула: «Ты будешь иметь то, чего возжелал…»

– Здесь, – оповестил собравшихся Дэйкин, – находятся микрофильмы, добытые Генри Кармайклом в подтверждение полученных им сведений…

И тут выступил еще один свидетель, несчастный, падший человек – он стар, высоколоб и до недавнего времени пользовался во всем мире любовью и уважением.

Он говорит с трагическим достоинством:

– Я скоро буду отдан под суд как вульгарный мошенник. Но есть вещи, перед которыми даже я содрогаюсь. Существует группа людей, преимущественно молодых, в чьих сердцах и делах столько зла, что в это почти невозможно поверить.

Он поднимает голову. Голос его гремит:

– Антихристы! Я говорю: их деятельности должен быть положен конец! Нам нужен мир – мир, чтобы зализать раны и построить общество на новых основаниях, а для этого мы должны понимать друг друга. Я затеял свое предприятие как денежную аферу, но кончил тем, что, клянусь богом, поверил в те идеи, которые проповедовал. Давайте же, ради бога, начнем сначала и попытаемся объединить силы…

Воцаряется тишина, а потом тонкий, безличный и бесплотный официальный голос объявляет:

– Эти данные будут незамедлительно доложены президенту Соединенных Штатов и премьеру Союза Советских Социалистических Республик…

Глава 25

– Мне не дает покоя мысль о той бедной датчанке, которую убили в Дамаске, – сказала Виктория.

– А она жива и здорова, – утешил ее мистер Дэйкин. – Как только ваш самолет поднялся в воздух, мы арестовали француженку, а Грете Харден доставили в клинику. И она благополучно пришла в себя. Они хотели продержать ее под наркозом до тех пор, пока не удостоверятся, что в Багдаде все сошло, как им надо. Она, разумеется, наш человек.

– Ну да?

– Естественно. Когда Анна Шееле исчезла, мы решили подложить противной стороне дезинформацию, навести на ложный след. Купили авиабилет на имя Грете Харден, позаботились, чтобы о ней ничего не было известно. И они клюнули, решили, что она и есть Анна Шееле. Да мы еще, в подтверждение этого, снабдили ее соответствующими документами.

– А настоящая Анна Шееле преспокойно ждала в больнице, пока миссис Понсфут Джонс не пора будет лететь к мужу?

– Именно так. Просто – но очень остроумно. Она исходила из того, что в трудную минуту по-настоящему довериться можно только родным. Исключительно умная женщина.

– А я уже решила, что мне конец, – призналась Виктория. – Это правда, что ваши люди держали меня в поле зрения?

– Да, все время. Этот ваш Эдвард, знаете ли, совсем не так хитер, как ему казалось. Мы уже давно заинтересовались деятельностью молодого Эдварда Горинга. Когда вы в ночь гибели Кармайкла рассказали мне свою историю, я был, честно признаться, очень обеспокоен вашей судьбой. И решил, что самое лучшее – отправить вас прямо в их гнездо моей шпионкой. Если ваш Эдвард будет знать, что вы связаны со мной, этим относительно надежно обеспечивается ваша безопасность. Он захочет через вас узнавать, что мы затеваем. Вы станете в его глазах ценным человеком, таких не убивают. И для дезинформации он вас мог использовать. Короче говоря, полезный контакт. Но потом оказалось, что вы разглядели подмену сэра Руперта Крофтона Ли, и Эдвард решает на всякий случай упрятать вас, пока – и если – вы не понадобитесь ему в качестве двойника Анны Шееле. Да, Виктория, можете считать, что вам очень-очень повезло, раз вы сидите сейчас тут и грызете фисташки.

– Я понимаю.

Мистер Дэйкин спросил:

– Вы очень огорчены из-за Эдварда?

Виктория без смущения посмотрела ему в глаза.

– Вот ни на столечко. Просто дурища была несусветная, попалась на удочку, когда он пустил в ход свое ослепительное обаяние. Разинула рот от восторга, как школьница перед киноактером, Джульеттой себя вообразила и вообще насочиняла чепухи разной.

– Не вините себя особенно, у Эдварда действительно огромный талант покорять женские сердца, прирожденный сердцеед.

– Ну да, и он этим пользовался вовсю.

– Что верно, то верно.

– В следующий раз когда влюблюсь, – сказала Виктория, – то уж только не в красавца. Я бы хотела полюбить настоящего мужчину, а не болтуна, который говорит приятности. Пусть будет хоть лысый, хоть в очках, и вообще это мне все равно. Важно, чтобы был интересный человек и знал интересные вещи.

– Лет тридцати пяти? Или, может быть, пятидесяти пяти? – поинтересовался Дэйкин.

Виктория недоуменно захлопала глазами.

– Тридцати пяти, я думаю.

– Слава богу. А то я чуть было не решил, что вы делаете предложение мне.

Виктория расхохоталась.

– Да, и вот еще что… Я знаю, нельзя спрашивать… но все-таки было в том шарфе какое-нибудь сообщение?

– Было. Одно имя. Вязальщицы мадам Дефарж вывязывали на своих спицах перечень имен. А у нас шарф и рекомендательная записка вместе составляли одно сообщение. По петлям мы прочитали имя кербельского шейха Хуссейна аз-Зайяра. А на бумажке, когда ее обработали парами йода, проявились слова, которые надо было сказать шейху, чтобы он отдал что хранил. Священный город Кербела – действительно самое надежное место для того, что хотел спрятать Кармайкл.

– И правда, что эту вещь пронесли через всю страну два странствующих кинодемонстратора? Те самые, которых мы тогда встретили?

– Да. Две примелькавшиеся, всем знакомые фигуры. Не имеющие никакого отношения к политике. Просто добрые друзья Кармайкла. У него повсюду были друзья.

– Наверно, хороший был человек. Грустно, что он умер.

– Все мы должны когда-нибудь умереть, – сказал мистер Дэйкин. – И если есть другая жизнь после этой, в чем я лично полностью убежден, то ему там отрадно будет сознавать, что он своей верностью и отвагой послужил защите нашего злосчастного старого мира от новых бед и кровопролитий, наверно, больше, чем кто другой.