Книга 3_Город богов - Юлиана Суренова

– Но я хочу остаться! – наконец, сумела выговорить та.

– Девочка, такова воля богов. Ты должна принять ее, – и, все же, она прекрасно понимала, почему она никак не желала смириться с тем, о чем раньше все так страстно мечтали. Жаркий город в стократ прекраснее пустыни. Служение Хранителю – мечта и надежда души. Но… Но все это блекло, когда вспоминалось о том, какому каравану они принадлежали. Идти по дороге бога, быть с Ним рядом, видеть, принадлежать Его ближним слугам и, к тому же, имея перед глазами пример Лигрена, верить, что однажды и тебе будет дарована свобода – право служить небожителю не по принуждению, а по собственной воле – о чем еще можно мечтать? Нет, в мире нет городов и судеб, которые могли бы сравниться с этим!

– Фейр, Фейр, – девушка бросилась на грудь к мудрой женщине, поспешно зашептала: – прошу тебя, умоляю: поговори с Ним! Я должна знать, что такова Его воля, именно Его, никого другого…!

– Хорошо, моя дорогая, я постараюсь, – та не представляла себе, как она сможет выполнить это обещание, но отказать не могла. И, словно мать, ласково поцеловав светлые, шелковистые волосы Рамир, осторожно отстранилась, спеша вылезти из повозки.

Прежде всего, женщина решила отыскать лекаря, уверенная, что, несмотря на чудесное освобождение, тот не забыл своих прежних братьев и сестер по цепи и найдет способ помочь…

– Лигрен! – увидев его среди стоявших невдалеке мужчин-рабов, позвала она.

Тот сразу вскинул голову, огляделся, а затем, заметив рабыню, оставил своих собеседников и поспешно подошел к ней.

– Рамир, – только и смогла проговорить она. Сорвавшись с ресницы, по щеке потекла слеза.

– Я знаю, Фейр, – тот был печален. Он не пытался утешить женщину, понимая, что никакие слова тут не помогут. – Мне понятна твоя боль, но… – он качнул головой.

– Тут ничего не изменить. Караван не должен вмешиваться в жизнь города.

– Но почему, почему?! Ведь бог несказанно выше любого смертного, будь то наделенный даром или лишенный ее, а господин Шамаш…

– Помолчи, женщина, – лекарь опасливо огляделся, боясь, что кто-то чужой подслушает их разговор, – ты не должна здесь говорить о Нем! Неужели ты забыли?

Или хочешь нарушить Его волю?

– Ох, конечно, конечно, прости меня… – поспешно зашептала та, уже не считая катившихся слез, глотая их горечь. – Но, все же, скажи, почему? Почему мы должны…

– Поверь мне. Так нужно… Я не могу рассказать всего…

– Это потому что я рабыня?

– Фейр, – он с осуждением взглянул на нее, – как ты могла так подумать? Нет, конечно, нет. Если тебе будет от этого легче, то правду, настоящую правду, которая вынуждает нас поступать именно так, а не иначе, знают в караване лишь четверо. Господин Шамаш, хозяин каравана, его брат и я…

– А второй помощник?

– Нет.

– Ты… Почему ты?

– Тому виной мое прошлое. Ты ведь знаешь, я родился и прожил большую часть жизни свободным… Не спрашивай, Фейр, – почувствовав, что с губ женщины уже готов сорваться новый вопрос, остановил ее Лигрен, – не сейчас. Пока мы в этом городе, я ничего не могу тебе объяснить.

– Но потом будет поздно! – ее глаза были полны отчаянья. – Рамир нуждается в нашей помощи прямо сейчас!

– Прости, – тот качнул головой, – это не в нашей власти.

– Девочка просила меня поговорить с господином…

– Не делай этого, Фейр. Ты и представить себе не можешь, как трудно было Атену и Евсею уговорить Его ни во что не вмешиваться.

– Но…

– Он все равно не сможет помочь ей! Этой просьбой ты лишь причинишь Ему боль!…

– Рамир только хотела узнать, чью волю она должна исполнить…

– Разве она не знает и так? Это решение Хранителя города.

– Нет, дело не в этом, не в человеке… Какой бог стоит за ним, чья высшая воля?

– Госпожа Кигаль.

– Что?! – в ужасе воскликнула Фейр. – Богиня смерти?!

– Все, женщина! – лекарь протестующе поднял руки. – Я и так сказал тебе лишнее.

Возвращайся к Рамир. У тебя не будем другого времени с ней проститься, – и, повернувшись, он зашагал прочь.

Рабыня же была не в силах сдвинуться с места.

– Нет, нет, нет! – повторяли ее губы в отчаянии, разум все еще продолжал искать выход, способ помочь той, которую она давно считала своей дочерью. Но всякий раз, когда выход казался уже близким, она наталкивалась, как непреодолимую каменную стену, на имя грозной богини.

Ей на глаза попалась повозка господина Шамаша, стоявшая в стороне, в тихом, погруженном в полумрак углу площади, возле самых городских стен.

Вряд ли рабыня понимала, что делает. Ее движения, несмотря на всю их быстроту и решительность, были неосознанными, мысли казались какими-то блеклыми, словно голову заполнила мутным зевотным туманом дремота. Казалось, что ею, будто бездушной куклой, управляют боги.

– Стой! – донесся до нее откуда-то издали мрачный окрик дозорного, а затем цепкие сильные пальца схватили ее за плечо. Резкая боль, пронзившая всю руку, заставила рабыню очнуться.

Зажмурившись на миг не столько от страха, сколько пытаясь прийти в себя, порвав нити, заставлявшие ее подчиняться неведомому, Фейр замерла, прислушиваясь к быстрому неровному стуку сердца. Затем женщина, наконец, решилась оглядеться.

Она стояла всего лишь в нескольких шагах от повозки бога солнца.

Караванщик, преградивший ей путь, глядел на рабыню мрачно и настороженно. Его рука, отпустившая плечо женщины, уже лежала на рукояти заткнутого на пояс длинного охотничьего ножа, показывая, что дозорный, если это понадобиться, готов скорее убить рабыню, чем пропустить.

– Уходи! – хмуро процедил он сквозь зубы.

Угроза, отчетливо читавшаяся во взгляде караванщика, заставила Фейр отшатнуться.

Она повернулась, побрела назад, то и дело оглядываясь, проверяя, останется ли дозорный на месте, или он оказался у повозки бога случайно и скоро уйдет. Но нет, все ее надежды рушились, разбиваясь о холодный взгляд мужчины, замершего каменным изваянием.

Но что это за голос зазвенел у Фейр в голове – низкий, глухой, говоривший на языке, известном не разуму, а лишь духу? Зажав уши ладонями, женщина остановилась, застонав от отчаяния и боли. А затем… Ей показалось, что она разобрала несколько слов.

"Иди к девочке", – повторял кто-то неведомый, то прося ее, то властно приказывая.

"Мати!" Да, дочка хозяина каравана была ее последней надеждой.

И, не долго думая, женщина бросилась к ее повозке. Лишь возле полога она остановилась в нерешительности.

Рабыня боялась, что хозяин каравана уже вернулся. Тогда ей придется лгать, объясняя причины своего прихода. Лгать или… А что если сказать правду?

И она решилась заглянуть внутрь. Фейр с облегчением вздохнула, разглядев в полутьме лишь спавшую девочку. Она поспешно забралась в повозку.