Призраки - Чак Паланик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сейчас вам явно не помешало бы немного зрительского сочувствия, но просто так вы его не добьетесь. Придется как следует потрудиться. — Направляя подсветку камеры на миссис Кларк, Агент Краснобай говорит: — Расскажите нам что-нибудь. Расскажите нам что-то действительно проникновенное, чтобы зрителям стало вас жалко, хотя бы чуть-чуть…
Ящик с кошмарами
Рассказ миссис КларкЗа день до того, как исчезнуть, Кассандра остригла себе ресницы.
Проще, чем сделать уроки: Кассандра Кларк вынимает из сумочки маленькие маникюрные ножницы, встает перед Большим зеркалом в ванной и смотрит на свое отражение. Глаза полузакрыты, рот слегка приоткрыт, как это бывает, когда красишь ресницы тушью. Опершись свободной рукой о раковину, Кассандра срезает себе ресницы. Они падают в раковину, длинные, черные, ресничка и ресничке, исчезают в сливном отверстии, и она даже не смотрит на мать, на ее отражение у себя за спиной-
В ту ночь миссис Кларк слышит, как дочь поднимается еще затемно. В глухой час, когда на улицах нет машин, она спускается голая вниз, в гостиную. Не зажигая света. Скрип пружин в старом диване. Тихий скрежет и — чирк — зажигалки. Потом — вздох. И запах сигаретного дыма.
Восходит солнце, Кассандра так и сидит, голая, на диване. Занавески раздвинуты, подокном проезжают машины. В комнате холодно. Она сидит, поджав ноги и понимая себя за плечи. В одной руке — сигарета, догоревшая до фильтра. На диванной подушке — упавший пепел. Она не спит: смотрит в пустой экран телевизора. Может быть, на свое отражение, на голую девушку в черном стекле. Волосы все в колтунах, потому что она не причесывалась. Помада двухдневной давности размазана по щекам. Тени очерчивают морщинки вокруг глаз. Зеленые глаза без ресниц кажутся тусклыми и какими-то ненастоящими, потому что она не моргает. Ее мать говорит:
— Тебе что-то приснилось?
Миссис Кларк спросила: может быть, сделать ей тост? Миссис Кларк включает обогреватель и идет в ванную, чтобы принести Кассандре халат.
Кассандра сидит, обнимая себя за плечи в холодном сиянии рассвета; колени плотно прижаты друг к другу, грудь приподнята из-за того, как она держит руки. Хлопья серого сигаретного пепла рассыпаны по бедрам. Хлопья серого пепла запутались в волосах на лобке. Ноги напряжены, сухожилия под кожей натянуты. Она вжимается стопами в пол, и стопы легонько подрагивают, но сама она неподвижна, как статуя.
Миссис Кларк говорит:
— Ты что-нибудь помнишь? — Она говорит: — Ты была в своем новом платье… Которое черное. Мини.
Миссис Кларк набрасывает халат дочке на плечи, стараясь укутать ее поплотнее. Она говорит:
— Это было в галерее. Напротив антикварного магазина. Кассандра, не отрываясь, глядит на свое отражение в выключенном телевизоре. Она не моргает, халат соскальзывает с плеч, и обе грудки — снова на холоде. И ее мать говорит: что ты видела?
— Не знаю, — говорит Кассандра. Она говорит: — Не могу сказать.
— Я сейчас принесу свои записи, — говорит миссис Кларк. Она говорит: — Кажется, я кое-что поняла.
Но когда она возвращается из спальни, держа в руке толстую папку с заметками — папка открыта, чтобы можно было просматривать записи на ходу, — когда она снова приходит в гостиную, Кассандры там уже нет.
Миссис Кларк как раз начала говорить:
— Принцип работы ящика с кошмарами заключается в том…
Но Кассандры нет в кухне, и в ванной — тоже. Ее нет в подвале. Дом у них маленький, больше ей некуда деться. Ее нет во дворе за домом, ее нет на лестнице. Халат так и валяется на диване. Ее сумка, туфли, пальто — все на местах. Чемодан лежит у нее на кровати, еще даже не собранный. Нет только Кассандры.
Сперва Кассандра сказала, что там не было ничего особенного. Согласно записям миссис Кларк, это было открытие художественной галереи.
В ее записях сказано: «Таймер случайных временных интервалов…»
В записях сказано: «Мужчина повесился…»
Все началось в тот вечер, когда во всех галереях открывались новые выставки, и в центре было полно народу: все приехали прямо с работы или после школы, все держались за руки. Моложавые пары в немарких темных нарядах, чтобы не испачкаться о сиденья такси. В дорогих украшениях, которые не наденешь в подземку. Зубы у всех — белые-белые, как будто они никогда не использовали свои зубы ни для чего, кроме улыбок.
Все рассматривали друг друга, разглядывая картины, а потом рассматривали друг друга за ужином.
Все это есть в записях миссис Кларк.
Кассандра надела свое новое черное платье. Которое мини.
В тот вечер она взяла высокий бокал с белым вином, просто чтобы его держать. Она не решалась поднимать бокал, потому что платье было без бретелек, и она прижимала его локтями с боков. Это держало в тонусе мышцы груди. Новые мышцы, которые она обнаружила, играя в баскетбол в школе. Грудь была поднята так высоко, что ложбинка между грудей начиналась как будто у самого горла.
Просматривать записи на ходу, — когда она снова приходит в гостиную, Кассандры там уже нет.
Миссис Кларк как раз начала говорить:
— Принцип работы ящика с кошмарами заключается в том…
Но Кассандры нет в кухне, и в ванной — тоже. Ее нет в подвале. Дом у них маленький, больше ей некуда деться. Ее нет во дворе за домом, ее нет на лестнице. Халат так и валяется на диване. Ее сумка, туфли, пальто — все на местах. Чемодан лежит у нее на кровати, еще даже не собранный. Нет только Кассандры.
Сперва Кассандра сказала, что там не было ничего особенного. Согласно записям миссис Кларк, это было открытие художественной галереи.
В ее записях сказано: «Таймер случайных временных интервалов…»
В записях сказано: «Мужчина повесился…»
Все началось в тот вечер, когда во всех галереях открывались новые выставки, и в центре было полно народу: все приехали прямо с работы или после школы, все держались за руки. Моложавые пары в немарких темных нарядах, чтобы не испачкаться о сиденья такси. В дорогих украшениях, которые не наденешь в подземку. Зубы у всех — белые-белые, как будто они никогда не использовали свои зубы ни для чего, кроме улыбок.
Все рассматривали друг друга, разглядывая картины, а потом рассматривали друг друга за ужином.
Все это есть в записях миссис Кларк.
Кассандра надела свое новое черное платье. Которое мини.
В тот вечер она взяла высокий бокал с белым вином, просто чтобы его держать. Она не решалась поднимать бокал, потому что платье было без бретелек, и она прижимала его локтями с боков. Это держало в тонусе мышцы груди. Новые мышцы, которые она обнаружила, играя в баскетбол в школе. Грудь была поднята так высоко, что ложбинка между грудей начиналась как будто у самого горла.
То платье, оно было черным. Сплошь расшитое черными блестками и бисером. Оно было как твердый панцирь черного блеска, скрывавший сочные розовые грудки. Жесткая черная раковина.
Ее руки, ее пальцы с накрашенными ногтями, сплетенные вокруг ножки бокала с вином — она держала бокал, как будто на ней были надеты наручники. Ее завитые волосы были уложены в высокую прическу, такие тяжелые и густые. Несколько локонов выбилось, но ока не решалась поднять руку, чтобы их подправить. Ее голые плечи, ее рассыпающаяся прическа, ее высокие каблуки, из-за которых напряженные мышцы ног смотрятся так рельефно, а попка чуть приподнимается и слегка выпирает в том месте, где кончается длинная молния на спине.
Ее идеально накрашенные губы. Ни одного красного пятнышка на бокале, который она не решалась поднять. Под сенью длинных ресниц ее зеленые глаза кажутся еще больше. Она застыла на месте: подвижны только эти глаза.
Она стояла и улыбалась, посреди художественной галереи. Единственная из всех женщин, которая запоминалась. Кассандра Кларк, всего лишь пятнадцати лет.
Это было за три дня до того, как она исчезла.
И теперь, сидя на диване в гостиной, на месте, нагретом Кассандрой, среди пепла, оставленного Кассандрой, миссис Кларк просматривает свои записи.
Владелец галереи что-то им говорил, им и всем остальным собравшимся.
«Рэнд» — так записано у нее. Галерейщика звали Рэнд.
Он показывал им какой-то ящичек на высокой трехногой подставке. На штативе. Ящик был черным, размером с допотопный фотоаппарат. Из тех, которыми надо было снимать, забравшись под черную тряпку, чтобы свет не попал на химические реактивы на стеклянной пластинке. Фотоаппарат времен Гражданской войны, когда для вспышки жгли порох. После чего оставалось облако серого едкого дыма, от которого свербило в носу. Да, именно так он и выглядел, этот ящик на трех длинных ножках.
Ящик, покрашенный в черный цвет.
— Лакированный, — сказал галерейщик.
Черный лакированный ящик, весь заляпанный жирными отпечатками.
Галерейщик улыбался жесткому панцирю в черных блестках, скрывавшему грудь Кассандры. Да, Рэнд улыбался. У него были тонкие усики, похожие на две аккуратно выщипанные бровки. И маленькая мефистофельская бородка, отчего его подбородок казался заостренным. Он был в синем деловом костюме. В одном ухе поблескивала серьга: слишком большая и слишком искусственно-яркая, она не могла быть ничем иным, кроме как настоящим бриллиантом.
