Призраки - Чак Паланик

И Рэнд сказал:

— Если кто хочет — пожалуйста.

— Вот так? — сказала Кассандра и отдала миссис Кларк свой бокал с белым вином. Она подняла одну руку и взялась за медную ручку с одной стороны. Она отдала Рэнду свою расшитую бисером вечернюю сумочку, где были помада и деньги «на всякий случай».

— Так надо держать? — спросила она и взялась за вторую ручку с другой стороны.

— Ну, давай, — сказал Рэнд.

Миссис Кларк была рядом, мать рядом с дочерью, немного растерянная и беспомощная, в обеих руках — по бокалу. Как бы не уронить, не пролить.

Рэнд положил руку Кассандре на шею, сзади. Просунув ладонь под мягкий завиток волос, выбившихся из прически. Положил и слегка надавил, так что шея чуть выгнулась, подбородок задрался вверх, губы приоткрылись. Держа одну руку на шее Кассандры, сжимая в другой руке ее сумочку.

Рэнд сказал ей:

— Смотри в глазок.

Ящик не тикает. Он тихий-тихий, как бомба за миг до взрыва.

Кассандра широко раскрывает глаз, левый. Бровь ползет вверх, ресницы дрожат, такие длинные и объемные от черной туши. Глаз зеленый-зеленый, такой влажный и мягкий — не твердое тело, не жидкость, а нечто среднее. Она смотрит в глазок, в темноту внутри.

Люди столпились вокруг. Они ждут. Рэнд по-прежнему держит руку у нее на шее.

Ноготь, накрашенный лаком, подбирается к кнопке. Кассандра прижимает лицо к черной стенке и говорит:

— Скажите, когда нажимать.

Когда смотришь в глазок левым глазом, нужно повернуть голову чуть вправо. Ты слегка горбишься, потому что приходится наклоняться так далеко вперед. Чтобы не потерять равновесие, надо держаться за ручки двумя руками. В таком положении основной вес приходится на руки и налицо, прижатое к стенке ящика.

Кассандра вжалась лицом в черный ящик. Она как будто целует его. Локоны, выбившиеся из прически, легонько подрагивают. Серьги сверкают, искрятся.

Палец движется к кнопке.

И ящик опять начинает тикать, тихо-тихо. Где-то там, глубоко внутри.

Что-то там происходит, но это видит одна Кассандра.

Таймер случайных временных интервалов вновь начинает отсчет. Еще на неделю, на год. На час.

Кассандра так и стоит, прижимаясь лицом к черной стенке, Она по-прежнему смотрит в глазок. Ее плечи поникли. Руки свисают, как плети.

Быстро-быстро моргая глазами, Кассандра отходит на шаг от ящика и легонько трясет головой. Она не смотрит в глаза собравшимся — она смотрит в пол, им под ноги. Ее губы плотно сжаты. Жесткий лиф платья провисает вперед, отлепившись от голой груди без бюстгальтера. Она поднимает руку и отталкивается от ящика.

Она сбрасывает туфли на шпильках, и мышцы ног сразу теряют рельефность. Ее твердокаменные ягодицы — теперь они мягкие.

Пряди, выбившиеся из прически, закрывают лицо, как маска.

Если кто высок ростом, ему видно ее соски. Рэнд говорит:

— Ну, чего? — Он откашливается, выдыхает с мокрым протяжным всхлипом сквозь слюни и сопли и говорит: — Что ты видела?

По-прежнему не глядя никому в глаза, по-прежнему глядя в пол, Кассандра медленно поднимает руку и вытаскивает из ушей сережки.

Рэнд протягивает ей ее сумочку, но Кассандра ее не берет. Она сует ему в руку свои сережки.

Миссис Кларк говорит:

— Что случилось? И Кассандра говорит:

— Поедем домой.

Ящик тикает.

А через пару дней она состригла себе ресницы. Достала большой чемодан, раскрыла его на кровати и принялась складывать туда вещи: туфли, носки и белье. Складывать и вынимать. Собирать вещи и разбирать. Когда Кассандра пропала, чемодан так и остался лежать на кровати. Наполовину собранный или наполовину пустой.

Теперь у миссис Кларк остались только ее записи, толстая папка, полная предположений о том, как работает ящик с кошмарами. Скорее всего, это какой-то гипноз. Внушение. Внедрение образа или мысли. Отпечаток, действующий на подсознание. Некое скрытое сообщение напрямую в мозг. Информация, которую невозможно извлечь. До которой нельзя докопаться. Она заражает тебя, как болезнь. И все, что ты знаешь, начинает казаться неправильным. Бесполезным.

Там, в ящике, скрывается некое новое знание, которому нельзя разучиться. Новая идея, которую невозможно забыть.

Они пришли на открытие выставки, а теперь, несколько дней спустя, Кассандра пропала.

На третий день миссис Кларк едет в центр. В ту галерею. Взяв с собой папку с записями.

Галерея открыта, но свет внутри не горит. Рэнд, однако, на месте. В сером пасмурном свете, проникающем в окна, он сидит на полу, весь усыпанный состриженными волосами. Его мефистофельской бородки больше нет. Серьги с пухлым бриллиантом — тоже.

Миссис Кларк говорит:

— Вы туда заглянули, да?

Галерейщик просто сидит на холодном бетонном полу и смотрит на свои руки.

Миссис Кларк тоже садится на пол рядом с ним и говорит:

— Посмотрите мои записки. — Она говорит: — Скажите, что я права.

Принцип работы ящика с кошмарами, говорит она, заключается в воздействии на определенные доли мозга. Его передняя стенка чуть скошена на одну сторону. Поэтому заглянуть внутрь можно лишь левым глазом. В глазке стоит выпуклая линза, как в самых обычных дверных глазках. А из-за скоса передней стенки заглянуть в глазок можно только левым глазом.

— Таким образом, — говорит миссис Кларк, — то, что ты видишь, воспринимается правым полушарием мозга.

Что бы ты там ни увидел, это воспринимается правым полушарием, отвечающим за интуицию и эмоции.

Плюс к тому, заглянуть в ящик может только один человек за раз. То, что ты переживаешь, ты переживаешь один. То, что происходит внутри ящика с кошмарами, происходит лишь для тебя одного. Это переживание нельзя разделить с другими. Для других просто нет места.

Плюс выпуклая линза: она коверкает то, что ты видишь. Она искажает.

Плюс к тому, говорит миссис Кларк, эта табличка на крышке, эта надпись — Ящик с кошмарами, — она сразу настраивает на то, что тебе будет страшно. Она создает ожидания, которые ты сам подсознательно осуществляешь.

Миссис Кларк сидит, ждет подтверждения своей правоты. Она

сидит. Наблюдет за Рэндом. Ждет, когда он моргнет. Ящик стоит на высоком штативе над ними, тикает. Рэнд не шевелится, только грудь слегка приподнимается и опадает: он дышит.

На столе, в дальнем углу галереи, так и лежат украшения Кассандры. Ее вечерняя сумочка, расшитая бисером

— Нет, — говорит Рэнд. Он улыбается и говорит: — Все не так

Таймер тикает, ведет свой отсчет, так громко — в стылой тишине.

Остается только обзванивать все больницы: не поступала ли к ним молодая девушка с зелеными глазами и без ресниц. И ты звонишь и звонишь, говорит мистер Кларк, пока тебя просто не перестают слышать. Говорят: «Подождите, не вешайте трубку, сейчас вам ответят». Заставляют тебя отступиться

Она поднимает глаза от своей папки, набитой бумагами, от своих записей, и говорит:

— А как? Расскажите

Антикварный магазин, который напротив, он по-прежнему пустует

— Все было не так, — говорит Рэнд. Все еще разглядывая свои руки, он говорит: — Хотя по ощущениям — именно так.

Как-то на выходных его фирма устроила пикник для сотрудников. На его старой работе. Которую он ненавидел. Он решил пошутить и принес вместо еды дрессированных голубей. В плетеной корзинке. Для всех это была просто очередная корзина с вином и макаронным салатом. Все утро она простояла, накрытая скатертью, чтобы на нее не светило солнце. Рэнд следил, чтобы голуби сидели тихо.

Он крошил им батон. Потихоньку пропихивал в дырочки кусочки поленты.

Все утро люди, с которыми он работал, попивали вино или минералку и говорили о корпоративных задачах и целях, об укреплении командного духа.

И вот, когда все уже поняли, что прекрасное субботнее утро потрачено зря, когда стало совсем уже не о чем говорить, вот Тогда Рэнд и открыл корзину.

Люди. Эти люди, которые работали вместе. Которые виделись каждый день. Которые думали, что знают друг друга. В этом белом хаосе. В этом вихре хлопающих крыльев посреди скучного пикника, кто-то из них закричал. Кто-то упал на траву. Они закрывали лица руками. Проливая напитки, опрокидывая еду. Прямо на выходную одежду.

А потом люди поняли, что им не грозит никакая опасность. Что ничего плохого не будет. И вот тогда люди прониклись. Они в жизни не видели такой красоты. Они смотрели, застыв в изумлении, и даже не улыбались — настолько их поразило увиденное. Забыв обо всем самом важном и самом существенном в жизни, они наблюдали за белым облаком трепещущих крыльев, уносящимся в синее небо.

Голуби поднимались спиралью. И там, высоко-высоко, спираль развернулась. И птицы, натренированные в бессчетных полетах, унеслись друг за другом туда, где был их дом. Настоящий дом.

— Вот, — говорит Рэнд, — вот что было внутри. В ящике с кошмарами.

Впечатление далеко за пределами жизни после смерти. Там, в этом ящике — подтверждение того, что мы называем подлинной жизнью. Мир, который мы знаем, — это всего лишь сон. Подделка. Кошмар.