Рыцарь курятника - Эрнест Капандю

– Которая проходит через руки Меркурия, – прошептал он.

Людовик XV рассмотрел стрелу. К ней был привязан зеленой лентой прелестный букет незабудок. Он взял букет и воткнул его в петлицу жилета. В эту минуту звонкие и громкие звуки охотничьего рога ясно донеслись до перекрестка.

– А! – вскричал Креки. – Они на дороге к Соази, государь. Кабана загнали у Круа-Фонтана, как я и предвидел.

Король пришпорил лошадь, и она помчалась в указанном направлении; вельможи последовали за ним. Ришелье подъехал к Людовику XV. Очевидно, он ждал, что скажет ему король. Каким бы страстным охотником ни был Людовик XV, он, казалось, моментально охладел к охоте. Не замедляя бега

лошади, он сделал знак Ришелье подъехать еще ближе. Герцог повиновался.

– Знаете ли вы, как зовут эту восхитительную женщину, герцог? – спросил он вполголоса.

– Нет, государь, – отвечал Ришелье, – но я узнаю.

Звуки охотничьей трубы раздавались все ближе.

– Ей-Богу, – сказал король, – я пошлю этой хорошенькой нимфе ногу убитого зверя: она имеет на это право как царица леса.

Креки угадал верно: кабан быстро вернулся на огромное поле с густым и высоким кустарником, перемешанным с колючками и почти непроходимым.

Было половина пятого, и солнце быстро спускалось к горизонту. Егеря окружили убежище кабана и изо всех сил дудели в рога, а со всех сторон скакали охотники, бежали крестьяне, желая насладиться этим зрелищем. Аллеи, которые вели к Круа-Фонтану, были заняты всадниками, скакавшими во весь опор. Круа-Фонтаном назывался тот чудный павильон, который выстроил главный откупщик Боннэ и от которого теперь остались только прекрасные мраморные погреба. Эти развалины имеют уже свои легенды.

Бросившись направо, Креки, как главный распорядитель кабаньей охоты, желал, чтобы и финал ее был великолепен; но, как ни торопился, он приехал к перекрестку только несколькими секундами раньше короля; Ришелье, Таванн, Айян, Граммон, Лорагэ, Коссе-Бриссак, Субиз, Шовлен и несколько других дворян составили полукруг около его величества. К ним присоединились другие придворные, и скоро вся охота, за исключением некоторых опоздавших, сгруппировалась перед чащей, в которую укрылся кабан. Вид был великолепный! Эта картина была достойна кисти великого художника.

Представьте себе огромную поляну со столетними деревьями, к которой вели пять дорог. В этой густой чаще находился король, с большим усилием сдерживавший свою лошадь, которая была вся в пене и, оглушенная звуком труб и лаем собак, увлекаемая инстинктом охотничьей лошади, никак не хотела оставаться на месте. Справа, слева и позади короля находились обер-егермейстер, начальник псовой охоты, начальник кабаньей охоты, приглашенные придворные и щеголеватые амазонки. Перед королем было свободное пространство. Дальше, на краю чащи, с каждой стороны свободного пространства располагались офицеры кабаньей охоты, егеря и конюхи. В чаще вся свора ревела с бешенством, заглушавшим даже звук труб. Наконец, в лесу, на аллеях, любопытные крестьяне, экипажи с дамами, неприглашенные всадники – все на почтительном расстоянии – составляли задний план живописной картины. Лай собак, звук труб, хлопанье бичами, крик конюхов, треск ветвей сливались в оглушительный шум. Собаки искали в чаще с неслыханным упорством, но никак не могли выгнать кабана из его убежища.

Зверь вел борьбу с удивительным искусством и постоянно перебегал от одного куста к другому; он то одним прыжком бросался вперед, желая проскочить через группу собак, не пропускавших его; то поворачивался, чтобы ткнуть клыками смельчаков, слишком близко его обступавших.

Собаки яростно кидались, но многие были ранены, и время от времени какая-нибудь взлетала на воздух с распоротым животом, обливаясь кровью. Бедное животное падало на лапы и, забыв о своей ране, устремлялось на кабана с новым приступом бешенства.

– Ну, Розэ и Рако! – закричал Креки, подъезжая. – Выгоняйте же кабана, трубите ему в уши.

Оба егеря бросились в самую середину своры, но кабан не испугался звука их труб. Он прислонился к огромному стволу дуба и отшвырнул от себя собак сорок, кидавшихся на него и походивших на подвижную гору. Мертвые и раненые собаки лежали на земле рядом с разъяренным зверем. На его теле не было такого места, куда можно было бы всадить пулю,

не попав в одну из храбрых собак. Опасность для своры возрастала с каждой секундой. Кабан был одарен изумительной силой, и было очевидно, что если борьба продолжится, то по крайней мере половина своры будет уничтожена. Нетерпение, беспокойство и жажда победы заставляли охотников и любопытных поскорее желать конца.

– Спустите будьдогов! – вскричал Креки.

Егерь, к которому обращался начальник кабаньей охоты, был гигантского роста, он с трудом удерживал двух собак с надетыми на них железными ошейниками и двойными цепями. Эти бульдоги предназначались для того, чтобы броситься – одному направо, другому налево, схватить кабана одновременно за каждое ухо и гнуть его голову к земле, чтобы счастливый охотник мог всадить охотничье копье в левое плечо кабана.

В эту-то минуту охота становится опасной. Часто случается, что бульдоги держат его слабо; иногда кабан оставляет одно ухо в их зубах и, таким образом освободившись от одной собаки, тащит другую, а затем бросается на охотников, потому что промахнувшееся копье возбуждает его бешенство. Тогда надо либо бить без промаха, либо бросаться в сторону, чтобы избежать клыков зверя. Но там, где стоял кабан, бульдоги ничего не могли с ним сделать; они могли лишь напасть на него так яростно, чтобы он бросился бежать.

Бульдоги были спущены и устремились на кабана с быстротой пули. Опрокинув собак в своем беге, они прыгнули с налитыми кровью глазами и разинутыми пастями, один направо, другой налево. Увидев их, кабан осознал грозившую ему опасность. Эти враги были способны бороться с ним. Щетина его поднялась, зубы заскрежетали, кровавая пена показалась на клыках, и он присел немного назад для того, чтобы с большей силой выдержать натиск или же для того, чтобы самому броситься на них. Испуганная свора отступила. Оба бульдога наскочили на кабана. Он не колебался. Бросившись налево, он уклонился от собаки с правой стороны и распорол бок той, которая была слева. Бульдог страшно завыл; с невероятной скоростью он вскочил и оторвал ухо своему противнику. Всё это произошло в одну секунду. Кабан продолжал бежать прямо на лошадь, которую Людовик XV с трудом сдерживал. Никто не успел сделать ни шага, ни движения. Охотники, егеря, конюхи были неподвижны.

Опасность была страшная. Лошадь взвивалась на дыбы с такой силой, которая не позволяла ей сохранить равновесие. Людовик XV с проворством искусного всадника высвободил ноги из стремян и соскочил на землю в ту минуту, когда кабан вонзил клыки в ногу лошади. Та опрокинулась назад и упала, при падении сильно ударив короля в плечо. Он упал в нескольких шагах от разъяренного кабана. Зверь глухо заворчал и опустил голову, бросившись на упавшего всадника. Двадцать охотников соскочили в одно время с лошадей, но никто из них не мог успеть. Раздался испуганный крик. По толпе пробежал трепет: думали, что король убит.