Звезды Эгера - Геза Гардони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эва прошептала со слезами на глазах:
— А я объявляю тебя мужем своим! — И склонила голову на плечо Гергея.
Гергей поднял руку.
— Клянусь, что никогда тебя не покину! Ни в какой беде, ни в какой нужде. До самой смерти твоей, до самой смерти моей. Да поможет мне бог!
— Аминь! — торжественно возгласил Мекчеи.
Эва тоже подняла руку.
— Клянусь в том же, в чем ты поклялся. До самой моей смерти. До самой твоей смерти. Да поможет мне бог!
— Аминь! — снова проговорил Мекчеи.
И юная чета обнялась. Они поцеловали друг друга с таким благоговением, словно ощущали над собой благословляющую десницу божию.
Мекчеи примостился опять возле хлеба и покачал головой.
— На многих свадьбах я бывал, но такого венчания еще не видел. Пусть меня заживо склюют вороны, если я неправду сказал: по-моему, союз этот более свят и крепок, чем тот, который вы, сударыня, заключили бы перед девятью попами в городе Дялу.
Они улыбнулись и, сев на траву, принялись за трапезу.
К вечеру прибыли в Хунядскую крепость. Янчи ждал их с ужином (он каждый день поджидал их то с обедом, то с ужином).
За столом сидел и священник крепости — болезненный старик с обвислыми усами, мирно старевший в тиши замка вместе с липами. Молча, с улыбкой слушал он рассказ о побеге юной четы.
— Я пригласил его преподобие для того, чтобы обвенчать вас, — сказал Янчи Терек.
— Мы уже обвенчались! — весело воскликнул Гергей, махнув рукой.
— Как так?
— Мы совершили таинство брака пред лицом господним.
— Когда? Где?
— Сегодня в лесу.
— В лесу?
— Да. Так же, как Адам и Ева. Разве они не сочетались законным браком?
Священник глядел на них с ужасом.
— Per amorem!
— Что такое? — возмутился Мекчеи. — Если господь желает благословить брак, он может обойтись и без попа.
Священник покачал головой.
— Может. Да только свидетельства о браке вам не выдаст.
Гергей передернул плечами.
— А мы и без свидетельства будем знать, что женаты.
— Правильно, — кивнул священник. — Но вот внуки ваши этого не будут знать.
Эва покраснела.
Гергей почесал себе за ухом.
Священник рассмеялся.
— А все же неплохо, что поп под рукой оказался.
— Ваше преподобие, а вы обвенчаете нас?
— Конечно.
— Без разрешения родителей?
— Придется. В Священном писании не сказано, что для бракосочетания нужно разрешение родителей… А вы не родственники?
— Только душою сроднились. Правда, Вица?.. Так что ж, дорогая, обвенчаемся ради свидетельства, ладно?
— Но только сейчас же, — торопил Янчи. — Каплун еще не зажарился, так что все равно придется подождать немного.
— Можно и сейчас, — согласился священник.
Они перешли в часовню, и в несколько минут старик священник обвенчал их и занес имена новобрачных в церковную книгу. Свидетелями подписались Янчи Терек и Мекчеи.
— Метрическую выпись о браке я пошлю родителям, — сказал священник, когда они вновь сели за стол. — Помиритесь с ними.
— Постараемся помириться как можно скорее, — ответила Эва, — но сразу никак нельзя. Нужно переждать месяц-другой. Мой супруг и повелитель, где мы проведем эти два месяца?
— Ты, милая моя жена, побудешь здесь, в Хуняде, а я…
— Мы можем ей все сказать, — вмешался Янчи Терек. — Ведь вы теперь едины и впредь не будете иметь тайн друг от друга. Пусть и наш священник узнает. По крайней мере, если с нами беда случится, он через два месяца известит мою матушку.
— Так узнай же, ненаглядная юная моя супруга, — сказал Гергей, — что мы решили направиться в Константинополь и остановила нас только весть о том, что тебя выдают замуж. Мы втроем дали нерушимую священную клятву освободить нашего отца, милостивого господина Балинта.
— Если удастся, — добавил Янчи Терек.
Новобрачная серьезно и внимательно слушала мужа. Потом, склонив головку набок, сказала:
— Не повезло вам со мной, дорогой мой супруг. (С тех пор как они повенчались, Эва все время обращалась к Гергею то на «ты», то на «вы».) Я охотно ждала бы вас два месяца в этом дивном замке, но разве я не поклялась сегодня, и даже дважды, никогда не покидать тебя?
— Да неужто…
— Я, кажется, езжу верхом не хуже любого из вас!
— Но, ангел мой, это ведь не прогулка верхом, но опасный путь.
— Я и фехтовать умею, — меня учил итальянский мастер. А стрелой я попадаю в зайца. Из ружья тоже не первый день стреляю.
— Золото, а не женщина! — воскликнул Мекчеи и с воодушевлением поднял чашу. — Завидую тебе, Гергей!
— Ладно, ладно, — нахмурился Гергей. — Но ведь женское-то племя привыкло спать в кружевной постели.
— А в дороге я не буду женщиной, — ответила Эва. — Сюда я приехала в мужском платье и туда поеду в мужской одежде. Очень уж быстро вы пожалели, ваша милость, что женились на мне! Ваше преподобие, сию же минуту разведите нас — этот человек глумится надо мной: в первый же день хочет покинуть меня!
Но священник трудился над каплуном, старательно отделяя мясо от косточек.
— Церковь не расторгает узы брака! — сказал он.
— Эва, но ведь ты и по-турецки не говоришь, — беспокоился Гергей.
— Дорогой выучусь.
— Мы тоже будем ее учить, — сказал Янчи. — Это не так уж трудно, как кажется. Например, по-турецки яблоко — эльма, по-венгерски — алма; по-турецки мое — беним, по-венгерски — энем; баба (отец) — по-нашему папа; пабуч (туфли) — папуч; дюдюк (дудка) — дуда; по-турецки чапа (кирка) — по-венгерски…
— …чакань! — быстро подхватила Эва. — А я и не знала, что говорю и по-турецки.
Слуга, подававший обед, наклонился к Мекчеи.
— Какой-то человек просит, чтобы пустили его к вам. Велел передать только, что он здесь. Скажи, говорит, «Матяш здесь».
— Матяш? Что это еще за Матяш?
— Фамилии он не назвал.
— Да кто он? Барин или крестьянин?
— Похоже, что слуга.
Мекчеи расхохотался.
— А ведь это ж Мати, черт бы его побрал! Впусти его, послушаем, что он скажет.
Мати, обратившийся в Матяша, вошел в комнату красный как рак и, смущенно моргая глазами, взглянул на Мекчеи.
— Господин лейтенант, прибыл в ваше распоряжение!
— Вижу. А где ты был вчера вечером?
— Я и вечером сразу пришел в себя. Но вы, господин лейтенант, так быстро изволили уехать, что я не мог вас догнать.
— Ты же был мертвецки пьян.
— Не совсем, прошу прощения.
— А на чем ты приехал? Ведь я увел твоего коня.
Мати поднимал то плечи, то брови.
— Коней там было вдоволь.
— Так ты, мошенник, украл лошадь?
— Зачем «украл»! Как только вы, ваша милость, уехали, я велел посадить себя на коня. Меня другие конюхи подсадили — самому бы мне ни за что не взобраться. Так разве я виноват, что меня посадили на чужого коня?
Все общество развеселилось, и Мати получил полное прощение. Гергею больше всего понравилось то, что конюх, даже пьяный, ухитрился удрать.
— Ты откуда родом, Мати? — спросил он, улыбаясь.
— Из Керестеша, — ответил парень.
— Где же этот Керестеш? — спросил Гергей. — Где-нибудь у черта на куличках?
И, конечно, не мог ведь конюх дать такой ответ: «Эх, бедный Гергей! Вы, ваша милость, в один злополучный день узнаете, где находится Керестеш. Когда вы будете, ваша милость, красивым бородатым мужчиной и знатным господином, турок заманит вас в Керестеш, как в ловушку, и закует вам руки и ноги в кандалы. И оковы эти снимет с вас только смерть…»
Через три дня они собрались в путь. Мати ехал в качестве возницы. Четверо остальных менялись ролями и по очереди изображали то дэли, то невольников. Повозка стала одновременно и спальней Эвы.
7
Что дымится там внизу, в скалистом ущелье? Лагерь там или деревня? Разбойничье гнездо или селение прокаженных? Похороны там или свадьба?
Нет, то не лагерь, не деревня, не разбойничье гнездо и не селение прокаженных, а большой цыганский табор.
Под сенью скал, среди кипарисов и маслин, разбиты драные, закопченные шатры. А на лужайке пищит скрипка, гремит барабан и пляшут девушки.
Но это не праздник и не свадьба. Просто цыганки привыкли и дома плясать. В девушках они пляшут, а замуж вышли — гадают.
Вокруг плясуний столпились цыгане. Тут же прыгали и голые ребятишки, подражая девушкам. Даже малыши двух-трех лет, похожие на чумазых ангелочков, кружились и падали на траву. Вместо бубен они били в кокосовые орехи, а вместо вуалей надевали на голову паутину.
Вдруг ребятишки вспорхнули, как вспугнутые воробушки, и помчались к лесной прогалине.
Из-за деревьев вышли утомленные люди, ведя под уздцы коней. Стая ребят окружила их с пронзительным визгом и щебетом. Все подставили ладошки за бакшишем.
— Где старейшина? — спросил Гергей по-турецки. — Все получите бакшиш, но я отдам его только старейшине.
Однако ребята и не подумали бежать за старейшиной, они по-прежнему толклись и визжали вокруг всадников.