Ученик ученика - Владимир Корн

– Наверное, я так и не дождусь твоей просьбы, Артуа.

Голос у него был не такой, как обычно. Было похоже, что он принял для себя какое-то трудное, но единственно верное решение.

– Не раньше, чем ты мне все подробно объяснишь.

– Объяснить? Что именно тебе непонятно?

– Что могло тебя так изменить, да еще за столь короткий срок? Единственное, что мне приходит в голову, так это то, что ты влюбился, побывав в гостях у Милашки Сьюи.

– Влюбился? – Мой сосед расхохотался и резко сел, свесив ноги с постели. – Влюбился, говоришь?

Тибор снова рассмеялся, но сейчас его смех был наполнен какой-то горечью и не походил на тот, что я услышал несколькими мгновениями раньше.

– Нет, Артуа, я не влюбился. Хочешь объяснений? Пожалуйста. И черт бы меня побрал, если ты и после этого сможешь относиться ко мне по-прежнему.

Я хорошо к тебе отношусь, но знаем мы друг друга всего пару дней. Может, ты придаешь моему мнению о себе слишком большое значение?

Тибор извлек откуда-то из-под изголовья бутылку вина, пару оловянных стаканов, так похожих на те, из которых мы пили недавно в таверне. Затем наполнил их и один протянул мне. Все это было так похоже на то, с чем мне приходилось сталкиваться и раньше, как будто снова в своем мире оказался. С той лишь разницей, что никогда до этого в стаканах не плескалось почти безалкогольное вино.

– Слушай. – Он помолчал немного, собираясь с мыслями, затем начал говорить, изредка прерываясь на то, чтобы сделать глоток вина. – Моя семья живет совсем недалеко отсюда, в местечке, называемом Мельничьей падью. Старик-отец, мать, чуть младше его, и четыре сестры – вот и все мои родные. Две старших сестры давно уже замужем, одна даже успела овдоветь. Герия, младшенькая, тоже недавно замуж вышла, а Терсиле не судьба, калека она у нас. Еще маленькой под телегу попала. Так и выросла скособоченная и ходит еле-еле, не расставаясь с клюкой.

И вот мне пришло в голову навестить их сегодня, настроение хорошее было. Я нечасто дома бываю, хоть и рядом. То уезжаю надолго, то поругаемся мы. Мать постоянно меня пилит, что по возрасту скоро и в деды сгожусь, а все в бобылях. Сам посуди, какой из меня семьянин, смех один получится. Но я не об этом.

Тибор помолчал, допил вино, снова наполнил свой стакан…

Мы, пять человек, собрались у западной стены, прячущей поместье от посторонних взглядов. Вплотную к ней расположилась конюшня, с крыши которой перемахнуть через стену не представляло никакой трудности. Мы – это я, Тибор, Лигрус, его закадычный друг, они и попали сюда, к барону Горднеру, вместе, и еще два брата-близнеца, которых и при свете дня отличить друг от друга трудно, а сейчас, почти в полной темноте, так и вообще невозможно. Последних я не знал, просто не было времени познакомиться, поскольку прибыли только сегодня.

Спрыгнув со стены, мы оказались в небольшой рощице, разросшейся по всему западному периметру поместья. Через час мы рассчитывали попасть в ту самую Мельничную падь, где жили родственники Тибора.

Глава 27

Температура пива

Дом, который был нам нужен, представлял собой безобразную двухэтажную каменную коробку безо всяких архитектурных изысков, зато с высокой крутой четырехскатной крышей. Зачем такая крыша понадобилась хозяевам – непонятно. Разве что множество хлама на чердаке разместить можно или зрительно вытянуть строение ввысь, что еще более абсурдно.

Мы ввалились в дом всей хмурой компанией. Потребовалась пара мгновений на то, чтобы глаза адаптировались к свету после ночной тьмы. Хмурые мы были для поддержания статуса крутых ребят, которые по правилам игры не должны расточать вокруг себя любезные улыбки. Это по меньшей мере несолидно.

За большим столом, расположенным в глубине единственной комнаты, сидели семеро человек в возрасте от шестнадцати до сорока. При нашем появлении они дружно вскочили, одарив нас крайне недружелюбными взглядами. Во главе стола возвышался здоровенный мужик в расхристанной до пупа рубахе. Выражение его лица тоже было хмурым, не иначе как нам подражать решил. Судя по описанию моего соседа по комнате, это и был Грюой, человек, ради общения с которым мы сюда и прибыли.

Тибор шагнул вперед, отделившись от нашей компании, и уже было совсем открыл рот, чтобы выступить с наверняка продуманной речью, когда я позволил себе обратиться к нему жестом.

Помолчи немного, быть может, у меня получится решить вопрос несколько иначе.

Мы пришли сюда из-за сестры Тибора, той, что, овдовев, снова вышла замуж. Понятно, что замуж вышла она не сразу, относив положенный траур и потратив некоторое время на то, чтобы найти человека, способного стать хорошим мужем и отцом ее детям, оставшимся после первого брака. В этот промежуток у нее и было несколько встреч с Грюоем. Встреч, ничего для них не значащих, но, видимо, очень для обоих приятных.

Казалось бы, и все на этом, если бы не стремление Грюоя эти встречи продолжать. Никаких высоких чувств, естественно, он к женщине не испытывал, просто время провести хотел.

Но то, что в какой-то степени позволено вдове, совсем не подобает замужней даме. А ее новый муж не был героем и постоять за свою вторую половинку не мог. Хотя во всем остальном он был хороший человек, по рассказам того же Тибора. И любил он ее с молодых лет, и замуж предлагал еще тогда, когда она в невестах ходила, но получилось так, как получилось.

Грюой же в местных масштабах личность известная. Даже вон свита своя имеется, судя по тем, кто в комнате собрался. Тридцати лет от роду, не женат, владелец двух мельниц, доставшихся ему по наследству. Жил он в свое удовольствие, нисколько не беспокоясь о состоянии дел на принадлежащем ему производстве. Да и к чему это, если есть наемные работники, следящие за тем, что ему неинтересно, и есть множество занятий, куда как более привлекательных.

Тибору нельзя было распространяться о том, чем он занимается, – это являлось одним из условий при приеме на работу к барону. Он состоит в свите барона – и на этом точка. Тому, кто не знает подробностей, этих сведений должно быть достаточно.

Я представил, что произойдет дальше.

Тибор начнет наезжать на Грюоя, тот ответит ему должным образом и должными оборотами речи. Владельцу мельниц неизвестно, что незваные гости стоят десяти таких людей, что сидят сейчас за столом. Затем разговор зайдет в тупик. После этого будет много крови и как минимум семь трупов. Среди них и мальчишка лет шестнадцати, что сидит на противоположном от Грюоя конце стола. Возможно, трупов будет больше, поскольку неизвестно, есть ли кто-нибудь на втором этаже дома.

Вероятно, и у нас тоже будут потери.

Управившись с делами, мы незаметно покинем дом и растворимся в ночи. А потом еще и уедем на несколько месяцев. Но этот отъезд будет всего лишь отсрочкой, потому что городская стража непременно отыщет тех, кто побывал в памятную ночь в доме Грюоя. Пусть стражники и не смогут провести дактилоскопическую или какую-нибудь еще экспертизу, но голова-то на плечах у них точно есть. Сопоставят факты, составят список подозреваемых, а потом будут действовать методом исключения. И доисключаются до того, что в подозреваемых у них останется только Тибор.

Нет, Горднер не выдаст его страже, но и его, и всех остальных, принимавших участие в ночном походе, будет ждать немедленный расчет и отставка. Нечто подобное бывало и раньше, и мы все прекрасно представляли себе последствия, когда согласились помочь Тибору.

Вот такая получилась длинная предыстория.

Я еще раз показал тот же знак, но теперь он был предназначен для всех остальных, кто пришел с нами в этот дом. Затем прошелся по комнате, занимавшей весь первый этаж здания. Да уж, негусто: необходимая мебель, весело пылающий камин да лестница на второй этаж – вот и все.

Надо же, у Грюоя даже книги есть, по крайней мере, одну я умудрился обнаружить.

Затем я подошел к вешалке. Снял с нее самую нарядную шляпу и на освободившееся место пристроил свою. Чужую хотел бросить на стоявший рядом стол с парадной серебряной посудой, но передумал.

Говорят, примета плохая – если головной убор на стол положить, голова болеть будет. Пусть и не у меня, но я же не мелкий пакостник, в конце-то концов. Пристроил ее сбоку, на той же вешалке.

Придвинул стул поближе к камину, снял плащ и развесил его на спинке, пусть хоть немного просохнет. Мой морской непромокаемый – не для прогулок по столице и даже по ее окраинам, поскольку имеет не слишком презентабельный вид.

Пройдя к заставленному выпивкой и закуской столу, уселся за противоположный от Грюоя торец.

По дороге захватил с вешалки чью-то похожую на скомороший колпак шляпу, жаль, бубенчиков на ней не было. Шляпа пригодилась – я вытер ею столешницу.

Свиньи какие-то за столом собрались, все пивом залили, книгу положить некуда. А книга – это источник знаний. Пусть даже и таких… хм… своеобразных.