Русская Америка: слава и позор - Александр Бушков

Глава шестая ОТ АЛЯСКИ ДО ГАВАЙЕВ

Но хлопот у него по-прежнему был полон рот — особенно с ежегодным «съездом» индейцев-тлинкитов. У них было в обычае каждую весну собираться оравой человек этак с тысячу в Ситхинском заливе — ловить селедку, когда ее косяки шли на нерест. Вот только первым вопросом на повестке дня отчего-то всякий раз вставало не мирное рыболовство, а нечто иное: не напасть ли снова на русских и не вырезать ли их поголовно? Сколько мехов и прочего добра бледнолицые у себя накопили…

В 1806 г. они совсем было собрались штурмовать Новоар-хангельск, прослышав, что там голодно и немало людей умерло от болезней, так что гарнизон ослаблен.

Сорвалось. В крепости находился Баранов, которого колоши всерьез боялись. Да вдобавок капитан стоявшего в Новоархан-гельске американского корабля Уиншип велел передать индейцам: если что, он нейтральным не останется, а поможет Баранову всеми пушками. Чуть позже колоши все же собрали три тысячи воинов — но Баранов успел за четыре дня построить вокруг крепости вторую деревянную стену, еще выше прежней. Находившийся там в это время Резанов писал, что, узнав об этом, «старшины и предводители разных народов передрались между собой от досады, что пропустили удобное время, и разъехались по проливам».

Он не знал, что колоши вовсе не передумали — они просто-напросто послали гонцов на юг к индейцам хайда, чтобы предложить совместный набег. Однако главный вождь Хайда был в дружеских отношениях с «великим шаманом» Барановым и отказался в этом участвовать.

На следующий год Баранов уплыл на Кадьяк, и колоши, ободренные его отсутствием, стали подтягиваться к Новоархангель-ску, запасшись мешками для трофеев. На сей раз положение спас Иван Кусков — он позвал в крепость одного из влиятельных вождей, напоил-накормил его как следует и надарил немало ценных подарков. Вождь решил в военные авантюры не ввязываться и уплыл со всеми своими людьми, наплевав на «краснокожую солидарность». Остальные тоже помаленьку разъехались.

В ноябре 1811 г. у берегов Камчатки погибла «Юнона». Из 22 членов экипажа спаслось только трое, погиб груз стоимостью в 22 тысячи рублей.

В 1815 г. на островах архипелага Александра индейцы (те же неугомонные колоши) захватили штурмана с корабля «Откровение». Привели его к кораблю, демонстративно приставили к груди ножи и потребовали выкуп — половину груза. Капитан По-душкин в ответ поступил решительно, в хорошем стиле приключенческих романов. Он заманил к себе на корабль двух местных вождей, на каковых и обменял штурмана. Человек был решительный. Позже он так описывал эту историю в письме к другу: «Получивши назад штурмана, велел я стрелку своему Зензи-ну застрелить тойона, его захватившего, который тогда весьма близко на берегу сидел, но, к несчастью, винтовка осеклась».

«Болховитинцы», что характерно, именуют историю с захватом индейских вождей «вероломством». Надо полагать, сами они смирнехонько отдали бы половину груза да еще мокасины индейцам почистили бы, «хранители общечеловеческих ценностей»…

В отличие от Подушкина, не склонного к дурной политкорректное™ (с нами по-плохому, а мы утирайся?!), флотский лейтенант Лазарев, состоявший на службе Компании, вел себя подобно нынешним перестройщикам. В 1815 г. в Новоархангель-ске объявился американский капитан Хант на бриге «Педлер», о котором Баранов получил сведения, что «бостонец» потихоньку продает местным индейцам порох. А потому, недолго думая, послал своих людей обыскать судно. Капитан стал артачиться, на борту брига завязалась драка меж его матросами и приказчиками РАК. Тогда Баранов с вооруженными промышленниками и фальконетами на двух баркасах буквально взял бриг на абордаж и устроил повальный обыск. Порох конфисковали, пушки брига заклепали. Точных доказательств так и не обнаружилось, но порох на бриге оказался именно того сорта и вида, что был недавно обнаружен у индейцев…

Помянутый лейтенант Лазарев отчего-то ужасно расстроился, видя такое обращение с «цивилизованными американцами», подплыл на шлюпке к бригу и стал добиваться от Баранова, чтобы тот обыск прекратил. Баранов ему, не мудрствуя лукаво, ответил: а не поплыл бы ты отсюды, пока я по тебе из пушки не дернул…

Через неделю он официальным приказом уволил Лазарева и приказал сдать корабль своему заместителю, а самому уехать в Охотск. Однако Лазарев и его офицеры приказ своего прямого начальства проигнорировали — и Лазарев самовольно увел корабль. Баранов в сердцах даже пару раз пальнул по удалявшемуся судну из пушки. Как ни пытался он потом наказать Лазарева, Морское министерство, давным-давно неприязненно настроенное к Компании, полностью его благородие оправдало…

Баранов тем временем продолжал на Кадьяке добычу медной руды. Из меди отливали котлы, которые в Калифорнии пользовались большим спросом.

Вы будете смеяться, но тут на Аляске вновь объявился Генри Барбер… Ага, вот именно. Дела обстояли так, что теперь над Барбером оставалось лишь злорадно посмеиваться. Его грешная и путаная жизнь близилась к концу.

Итак, 1807 г. Барбер привел на Кадьяк трехмачтовый корабль «Мирт» и предложил Баранову его купить вместе с грузом индейских товаров. На сей раз «Единорог» Барбера куда-то подевался вместе с разбойной командой (хочется верить, что где-то далеко от Аляски они наконец получили то, что заслужили).

Корабль был добротный, товары — хорошие. Но уж кто-кто, а Баранов знал Барбера как облупленного — и всерьез подозревал, что корабль этот прохвост, как обычно, раздобыл путями самыми неправедными. Сделка, конечно, состоялась, но из запрошенных Барбером сорока двух тысяч пиастров (пиастр, напоминаю, равнялся примерно полутора рублям) хитрый Баранов заплатил наличными только 950, а на остальное предложил выдать вексель, по которому Барбер получит всю сумму в Санкт-Петербурге.

Барбер, что любопытно, согласился без малейших возражений — должно быть, дела у него шли хуже некуда, и в карманах посвистывал ветер. Он взял вексель и уплыл в Охотск на русском судне «Ситха».

Возле Камчатки «Ситха» потерпела крушение. Груз погиб, но всем членам экипажа и пассажирам удалось спастись. Правда, при этом Барбер лишился всех своих бумаг, в том числе и драгоценного векселя. Он стал добиваться у камчатских служащих Компании дубликата. Те вполне резонно отвечали, что они никаких таких векселей Барберу не выписывали, а потому не могут восстановить бумагу, которой в глаза не видели. А верить на слово — пардон, увольте… Барбера и на Камчатке прекрасно знали.

Как поступил бы в подобном случае человек честный, которому нечего опасаться? Да просто-напросто вернулся бы к Баранову, чтобы тот выдал дубликат, — а как же еще? Но Барбер отчего-то на Кадьяк не торопился. Объяснение одно: опасался, что к тому времени к Баранову могут дойти известия, как на самом деле обстояло с «Миртом» и как он Барберу достался…

Так что Барбер, к всеобщему удивлению, отирался на Камчатке, понемногу трогаясь умом, — сохранились его бумаги, где он в лучших традициях мании преследования обвиняет решительно всех окружающих (в том числе и тишайшего иеромонаха Гедеона) в интригах, кознях и злонамеренных замыслах касательно его персоны. В конце концов «разбойник», как написали позже в отчете камчатские приказчики Компании, «впал в задумчивость» и застрелился. Самоубийц, какого бы они ни были вероисповедания, тогда закапывали, как собак, — где-нибудь на задворках, вне освященной земли кладбища. Так поступили и с Барбером. Лично мне его нисколечко не жалко — с какой стати? Как говорится, жил грешно и умер смешно…

А вскоре и в самом деле выяснилось, что «Мирт» вместе с товарами Барбер приобрел самым наглым обманом — взял его у кантонских купцов, пообещав рассчитаться мехами. Чего, конечно же, делать не собирался — из Санкт-Петербурга гораздо ближе до Англии, чем до далекого китайского Кантона…

Но самое интересное, что история на этом не закончилась. Через пару лет в Петербурге объявились некие наследники Бар-бера и подняли шум: Российско-Американская компания, вопили они, отказывается выплачивать денежки, которые осталась должна честному мореплавателю и порядочному бизнесмену, светлой памяти дяде Генри…

Кантонскую историю все в Компании к тому времени уже прекрасно знали, а потому отказались платить хоть копейку. В 1811 г. министр внутренних дел Козодавлев предписал рассчитаться с «добропорядочными англичанами», неведомо с какого перепугу — но Компания все же заволокитила дело. И волокитила еще двадцать девять лет — наследнички оказались настырными и крепкими, регулярно заявлялись в Питер за деньгами.

Комедия в том, что они все же получили пиастры сполна. Уже в 1840 г., когда в живых не осталось никого из прежнего руководства Компании, а также, надо полагать, обманутых кантонских купцов, и никто уже не помнил истинного положения дел… Им, обормотам, еще и проценты за все годы выплатили! Повезло…