Эридон. Игры судьбы - Савушка

А потом я проговорился…

Не знаю, почему. Возможно, потому что её боль стала ближе. Возможно, потому что я больше не мог хранить это внутри. Я рассказал ей то, чего не сказал даже повелителю. То, во что он бы не поверил, даже если бы я отдал за это последнюю каплю крови. Его доверие я потерял в ту ночь, когда вернулся один и сообщил, что наследника больше нет.

Но она поверила.

Какая же сила должна быть в женщине, чтобы не только простить демона, отвергнутого всем народом, но и поверить ему?! Поверить в то, что за ярко выстроенной ложью скрывается правда, не имеющая доказательств.

Тогда она рассказала мне об Астарте. О том, что наставник принцессы внезапно исчез и найти его не может никто. О том, что повелитель отправил наследницу в человеческие земли, скрыв её под чужим именем и лицом. И главное о том, почему он это сделал.

Потом она попросила. Не приказала, не повелела – попросила.

– Я прошу тебя, потому что точно знаю: никто не будет защищать её так, как ты.

Это был второй шанс. Доверие, скреплённое не долгом, а верой. И я поклялся – на крови, на памяти, на собственных костях.

Я не подведу. Ни её. Ни Астарту.

– Скажешь что-нибудь? – голос Астарты был обманчиво равнодушным.

Я сидел на краю кровати, не глядя на неё. А она полулёжа продолжала рисовать в воздухе огненные снежинки. Они медленно кружились, сливаясь в узорчатое кольцо, которое метнулось ко мне и зависло ободком над моей головой.

– А что ты хочешь услышать?

– Правду, – огонь над моей головой вспыхнул чуть ярче, резонируя её приказу.

– Я был его телохранителем, – признался я, избегая имени, которое причиняло ей боль. – Я сообщил повелителю о его смерти. И я нашёл тебя тогда в коридоре.

– Это я уже поняла.

Пальцы Астарты напряглись, чуть сжимая подушку. Её демонстративное спокойствие сейчас было просто хрупкой маской.

– Почему ты не сказал мне сразу?

– Астарта, – я все же смог посмотреть ей в глаза, – твоя мать прислала меня втайне от повелителя. Я был нужен тебе как поддержка, как защита. Но я остаюсь демоном, которого ненавидит собственный народ. Солдатом, который не смог выполнить приказ. Изгоем…

– Это не причина, – тихо перебила она. – Я сказала, что хочу услышать правду, Андрас.

Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох, будто собирался шагнуть в бездну. И с выдохом выпустил в её огненный венец частицу тьмы. Теперь в каждой огненной снежинке сияла тёмно-фиолетовая сердцевина, пульсируя в такт её дыханию.

– Я боялся, – глядя в стену, выдавил из себя слова, – твоей ненависти.

Признание далось тяжелее, чем я ожидал.

Ведь я видел, как они росли. Я знал, насколько крепка была их связь. Я понимал, что его смерть стала для неё не просто утратой, а незаживающей раной. И если бы она решила обрушить на меня всю ярость демонов, я бы не стал возражать. Я был готов принять даже смерть от её руки. Это было бы честно.

– Её нет, – тихо произнесла Астарта.

Два слова.

Но они, как и тогда с Лашарель, словно вдохнули в меня жизнь. Я повернулся, не веря в то, что услышал, и наши взгляды встретились.

– Я не виню тебя, Андрас, – сказала она с печальной полуулыбкой. – Даже боги совершают ошибки. А ты не бог.

Я чуть подался вперёд, но не успел сказать ни слова – она уже продолжила.

– Мы оба доверились не тем, кому следовало. Мы оба потеряли. Он погиб, а я… осталась с этим.

Она чуть отодвинула ворот туники, давая мне увидеть шрам на левой стороне груди – изогнутая линия слегка блеснула в тусклом свете.

– Это напоминание, о том, к чему приводит доверие. То напоминание, которое видно. Но есть шрамы, которые не видит никто.

Её ладонь легла на грудь там, где сердце.

– Здесь боль, Андрас. Постоянная. Тупая. Та, что не даёт забыть. Каждое утро она здесь. Каждый вечер тоже. Она всегда со мной. Потому что предательство не уходит, оно живёт внутри.

– Астарта… – начал я, но она коснулась моей руки, словно прося не перебивать.

– Слова не изменят того, что случилось, – тихо произнесла она, смотря на собственные руки. – Не сотрут этот шрам, что до сих пор кровоточит. Не уберут боль. Не вернут брата. Но они могут снова разбудить то, что я пытаюсь забыть. Поднять всё на поверхность, разворошить воспоминания – и тогда мне снова будет нечем дышать.

Я молчал, поражённый не столько её словами, сколько прикосновением. Наверное, это первое её осознанное прикосновение ко мне. Внутри загорелся тихий тёплый огонёк надежды на то, что в её мире, полном горечи и ярости, всё же найдётся место для того, кого она всё-таки подпустит к себе.

– А шрам на груди… – я опустил взгляд. – От кого?

– Неудачная помолвка, – с лёгкой усмешкой ответила она. – За пару месяцев до свадьбы я проснулась с кинжалом в груди. Подарок от жениха.

– Это был Вельмар?

– Был? Ты сразу понял, в каком времени о нём нужно говорить… Думаю, мне не стоит удивляться тому, что ты осведомлен о его имени.

– Не нужно быть предсказателем, – я направил в её сторону хоровод снежинок. На этот раз они не просто застыли ободком, а закружились, пуская маленькие искорки тьмы из сердцевин. – Если ты здесь, значит, его давно уже нигде нет.

– Закон демонов, – кивнула она, наблюдая танец огня и тени, меняя направление их движения.

– Врагов убивать сразу, – закончил я за неё.

– Скажи, зачем тебя прислала мама? – словно невзначай задала она новый вопрос. – Только правду, Андрас. Больше ничего.

Больше и не хотелось скрывать. Всё равно тени прошлого уже легли между нами. А эта едва уловимая нить доверия слишком хрупкая, чтобы рисковать ею.

– На тебя охотятся, Астарта. В Долине мрачные смогли предотвратить больше десяти покушений. Их целью была именно ты. Не повелитель, не Лашарель, не Лами́лия – ты. Им нужна твоя смерть. Зачем, пока неизвестно. Но я подозреваю, что это только верхушка. Убийство наследницы – идеальный толчок, чтобы расшатать весь Совет доменов. Именно поэтому повелитель принял решение спрятать тебя подальше, скрыть даже от своих, – я на мгновение замолчал. – Он хочет тебя уберечь.

– Но почему он мне не сказал? – ни тени претензии, злости или негодования в голосе, только лёгкое удивление.

– Полагаю, что, зная твою воинственную натуру, он предположил, что ты бы отказалась играть в прятки, а пошла бы напролом.

– Ты прав. Тогда я бы так и поступила.

Снежинки,