Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев

по ночам относительно прохладно. Видимо, именно потому сама девица, подумав и повертев головой по сторонам, уверенно ныряет ко мне под одеяло, из одежды имея на себе лишь её подобие:

— Нам с тобой поговорить надо. — Тихо шепчет она на ухо. — Не шуми, пожалуйста.

Я только собираюсь отвечать ей, как дверь в комнату открывается и молния в виде красноволосой ныряет под моё одеяло:

— Асада, не спи!

А ещё через секунду сёстры смотрят друг на друга широко открытыми глазами.

Глава 21

— Чтo ты тут делаешь?! — после неловкой паузы зловеще шипит Цубаса родственнице. — Да он же наивнее суслика!‥ Ах ты, с-сука!

А затем красноволосая без затей вцепляется обеими руками в волосы сестре.

— Мне только поговорить с ним надо! — не менее активно оправдывается та, тоже шёпотом. — Убери грабли, или сейчас не знаю, что сделаю!

— Дамы, мне будет крайне неловко перед вашим родителем, если он нас тут застанет в таком двусмысленном… — слава богу, договаривать до конца не требуется.

Сёстры Кимишима, ворочаясь на моей тахте, задвинули меня вплотную к стенке и к ней же прижали. Влезть между ними не могу — для этого надо вставать.

А у меня, как бы поделикатнее, не самый подходящий сейчас внешний вид. По ряду технических моментов… Всё-таки, шестнадцать лет — это шестнадцать лет, и голая баба вплотную к тебе срабатывает исключительно на уровне управляющего сигнала физиологии.

— Какого чёрта ты к нему припёрлась?! — продолжает напирать на сестрицу Цубаса, взяв её за горло. — Что тебе от него надо, Мию?! Это я его к нам привела!‥

Хм. Такое впечатление, что она чего-то недоговаривает и сейчас расплачется.

— Мне с ним надо просто поговорить…

— Говори при мне! Потом уматывай отсюда! — разъяряется моя новая одноклассница ещё больше.

— Это не касается тебя, — старшая почему-то не смотрит в глаза Цубасе. — Не могу при тебе…

— Да ты охуела! — кажется, младшая из сестёр сейчас пойдёт в рукопашную, не считаясь ни с какими последствиями.

— ДАМЫ.

Пока происходящее не приобрело ещё более тяжёлого и необратимого характера, плюю на всё и ввинчиваюсь между ними, перелезая через Мию сверху и стараясь не показываться из-под одеяла наружу.

— Это моя комната на сегодня, так? И я ваш гость, правильно?

Два унылых кивка и вздоха сообщают, что присутствующие не возражают. Цубаса, кстати, мгновенно присмирела, когда я оказался рядом с ней.

— Тогда все слушаем меня. Мию, что сейчас должна от тебя услышать Цубаса, чтобы успокоиться?

— Я к нему правда поговорить пришла. Ну-у-у, может, мысли заднего фона процентов на пятнадцать имели место, — признаётся она, поднимая наконец взгляд на младшую сестру. — Но это не цель. Мне правда от него нужна в первую очередь информация. Для Мивако. Как мужик он мне вообще не особо. Ну, разве что у отца в шахматы выиграл, но это такое…

— Поклянись. — Моя новая одноклассница напирает, как молодой Баранников на румына на сборах.

— Честно. — Уверенно говорит старшая. — Вы же малолетки ещё. Это ж так, если только языки почесать…

— Мы не будем сейчас развивать эту тему. — Перебиваю. — Цубаса, тебе есть что сказать в ответ?

— Стерва ты. — Выдаёт красноволосая сестрице. — Но ладно. Живи…

— Следующий этап. Мию, при всём уважении. Я не твой гость. Цубасы. Если она против, чтоб я общался с тобой наедине, мне очень жаль…

— ПРОТИВ. — Бульдозером подтверждает сама Цубаса, и тут же добавляет. — Но я могу надеть наушники. И включить громкость так, что всё глушить будет.

С этими словами она извлекает из кармашка весьма смелой, кхм, пижамы какой-то скруглённый кубик, который распадается затем на две капли, меняющие на ходу форму.

Красноволосая вставляет эти капли в уши, что-то делает с ними и музыку из её ушей слышу даже я.

— Громче делай! — требует Мийю.

— Куда громче? — ворчу ей я со своего места. — У меня рядом от её наушников здесь голова дёргается.

— О, не слышит, — моментально успокаивается та Кимишима, что постарше.

Поскольку Цубаса, прикрыв глаза, последнюю её фразу просто проигнорировала.

— Внимательно тебя слушаю, — вздыхаю.

— У твоего отца есть секретарь…

— Кога, Мивако. Я в курсе. С ней батя и замутил?

— Откуда знаешь? — напрягается моя собеседница под моим же одеялом.

— Он у неё оставил все гаджеты. ВСЕ, — выделяю последнее слово. — Это раз. Во-вторых, она берёт его телефон в достаточно личных случаях. И в курсе кое-каких его дел, достаточно деликатных для посторонних. Раньше я это списывал на обычный командный дух и на особенности батиной организации. Ну, ты понимаешь… — некоторые слова, говорят, тут лучше не произносить вслух.

— Да. Понимаю.

— Ну а когда он сегодня мамане сообщил, что у него будет ребёнок в ином месте, не надо быть гением, чтоб сопоставить. Мию!

— Что?‥

— Я хоть и неродной, но его сын! И до сегодняшнего дня мы с отцом общались нормально. Знаешь, по мужику видно в совместном быту, когда находящаяся рядом женщина именно как женщина его больше не интересует. Я о матери… Ну или интересует не в первую очередь.

— Я бы не поверила. Если бы ты сегодня отца в шахматы не обыграл, — серьёзно соглашается она, опять уходя взглядом в себя и что-то прикидывая. — Всё так. Хотела, если честно, прозондировать вначале степень твоей психологической лабильности. Уже потом разговаривать по теме. А ты, оказывается, и сам во всём сориентировался.

— Ты умные слова типа психологической лабильности оставь для других мест, хорошо? Я их всё равно не понимаю.

— Да, ты же тормознутый… — вырывается у неё.

После чего она испуганно раскрывает глаза и прикрывает рот руками:

— Извини!‥

— Ничего, я привык, — вежливо улыбаюсь, находясь в интересном положении между сёстрами. — Я не обиделся. Так что ты хотела?

— У Мивако есть своя позиция по поводу происходящего. Она искренне любит твоего отца и говорит, что всё для него сделает. Она вообще правильная на темы семьи, — тут Мию отчего-то задумчиво бросает мимолётный взгляд на Цубасу. — И говорит, что его дети — и её дети.

— Бля, хороша вторая мамаша! — вырывается у меня