Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

во время одной из первых встреч с Карлом VII Жанна обратилась к нему с несколькими просьбами, в том числе о передаче своего королевства Царю Небесному.

Эта политическая теология получила определенное распространение. Как пишет немецкий мемуарист Эберхард Виндеке: "Во время встречи Девы с королем, она просила его пообещать сделать три вещи. Первое — отказаться от своего королевства и передать его Богу, ибо он и получил его от Него. Второе — простить всех своих подданных, которые нанесли ему обиду или стали его врагами. Третье — проявить полное смирение, и всех, кто придет к нему, будь то друг или враг, бедняк или богач, одаривать своей милостью"[247]. В версии Жана Дюпюи интересно то, что Жанна представляет себя обязательным посредником между Богом и королем Франции, "прокуратором" Царя Небесного, которому поручено утвердить Карла, вновь ставшего королем Франции по милости Божьей, но при посредничестве Жанны.

Состояние Буржского королевства в апреле 1429 года

Многое было сказано о реальном положении Орлеана, Карла VII и королевства Франция накануне появления Жанны. В частности, говорилось, что Бедфорд был в трудном положении, так как у него не было достаточно войск для полной блокады города, особенно после вывода бургундского контингента, тем более что этот вывод выявил колебания Филиппа Доброго, который похоже серьезно опасался полной победы англичан. Так например, в какой-то момент осады Жан, бастард де Ваврен и Филипп д'Эгревиль по приказу Бедфорда попытались переправить припасы в английский лагерь под Орлеаном, но мало чего добились, поскольку против них выступили "восставшие общины страны"[248].

И, наоборот, ситуация во французском лагере представлялась в очень мрачном свете, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть решающую роль Жанны д'Арк: "Король и жители города не имели никакой надежды; скорее, они все считали, что должны сдаться" (показания Гийома Сегена, на реабилитационном процессе). Мартин Беррюйе в своем трактате, написанном по случаю этого процесса, настаивает на том, что несчастье царило не только на границах двух королевств, но почти везде: "Опустевшие города, брошенные дома, невозделанные поля, церкви без священников и служб. Не было ни мира, ни безопасности, везде царил ужас, страх и разбой, и не только в сельской местности, но и в городах, где происходили очень жестокие убийства людей и зверское пролитие христианской крови". Из длинного послания на латыни, адресованного Карлу VII Жаком Желю, тогдашним архиепископом Амбрена (конец мая — начало июня 1429 года), стоит привести следующий отрывок: как только Дофин был лишен наследства, англичане стали "терроризировать тех, кто придерживался партии короля, принцев, дворян и других, до такой степени, что королевская партия была очень ослаблена, поскольку некоторые принцы королевской крови перешли на сторону англичан. Другие под благовидными предлогами вымогали королевское имущество, лишали короля его доходов и даже сеяли в народе ложные слухи [намек на обвинении Карла в незаконнорожденности?]. Эта язва [эпидемия] распространилась до такой степени, что едва ли можно было найти кого-либо, кто повиновался бы монсеньору королю. Также и вельможи и некоторые принцы, потеряв надежду, покинули монсеньора короля, и удалились в свои владения. Распространился слух, что горожане по закону могут брать все, что захотят. В результате наш терпеливый король настолько обеднел, что едва мог добывать скудную пищу не только для своего двора, но и для себя и королевы. Дело дошло до того, что не было никакой надежды на то, что король сможет вернуть свои владения с помощью своих подданных. Сила врагов и тех, кто ему не подчинялся, постоянно возрастала, а помощь его сторонников умалялась. Король не мог получать доходы из своих владений, а помощь, оказанная его собственным народом, безрассудно растрачивалась. Король был лишен королевской пышности, и у него не было ничего, от чего он мог бы получить облегчение. И все же он терпеливо переносил все, лишенный всякой человеческой помощи и ущемленный жадностью своего собственного народа. Но мы слышали, что его надежда на Бога оставалась твердой, и что он особенно часто обращался к Нему в молитвах и даже продал некоторые из своих оставшихся драгоценностей, чтобы иметь возможность совершать благочестивые дела. Таким образом, во что можно свято верить, милосердный Бог, тронутый до глубины души пламенем его любви, возымел для него и для королевства намерение вернуть мир и восстановить его королевство. Он сделал это из-за благочестия и величия короля, чтобы явить ему милосердие и справедливость"[249].

Последний фразеологизм скрывает диагноз постигших страну несчастий (тот же, что сформулировал Ален Шартье): король, лишенный средств, потерял доверие своего народа, но его спасла помощь Бога, тронутого его набожностью и терпением.

Процитируем отрывок из более реалистичного письма венецианца Панкрацио Джустиниани, написанного из Брюгге своему отцу Марко Джустиниани 10 мая 1429 года, еще до того, как стало известно о снятии осады Орлеана и когда герцог Бургундский как раз находился в Брюгге: "Если англичане возьмут Орлеан, они могут легко стать властелинами Франции и заставить Дофина просить милостыню на хлеб насущный"[250].

В реестре города Альби, есть счет закрытый после снятия осады Орлеана, где по этому поводу говорится: "Осада была настолько ожесточенной, что ни воины, ни жители города, ни король, со всей его мощью, не могли снять ее. А те, кто находился в городе, готовились сдаться на милость англичан".

Жан Дюпюи придерживается того же мнения: "Город Орлеан был осажден врагами королевства. Длительность осады довела жителей до такой крайности, что они могли надеяться только на помощь Бога".

Поэтому Орлеан был главным и решающим призом, и дальновидный Бедфорд надеялся его заполучить, иначе зачем бы он в середине апреля решительно отказался от бургундского посредничества?

Король и снятие осады Орлеана

Мы не будем останавливаться на многократно описанных событиях происходивших с 4 по 8 мая 1429 года и приведших к снятию осады Орлеана. Упомянем лишь редко цитируемую расписку, в которой Орлеанский бастард, "граф де Порсьен и де Мортань[251], Великий камергер Франции", подтверждает получение 600 турских ливров от буржуа и жителей города Орлеана для выплаты солдатам, служащим в гарнизоне города, и "капитанам, прибывшим из окрестных крепостей" по его приказу, "пока армия, которая пришла с Девой в порт Буше и вернулась в Блуа, не придет в этот город, чтобы снять осаду".

Карл VII, находившийся в Шиноне, мог только с радостью и изумлением узнавать о ходе боевых действий. Курьеры постоянно доставляли ему свежие новости, о чем свидетельствует письмо от 10 мая, составленное, одним из королевских секретарей, и адресованное нескольким добрым городам, и особенно жителям Нарбона. В этом письме Карл напоминает о "постоянном усердии", которое он прилагал, чтобы оказать Орлеану "всю возможную помощь" и выражает надежду, что Бог не допустит, чтобы такой "славный город" и такие "верные жители" погибли или попали под "тираннию" англичан, "древних врагов" королевства. Король подтверждал, что "снова" и дважды за одну неделю "снабдил город Орлеан необходимым продовольствием", на глазах у врагов, которые не смогли этому помешать. А в среду 4 мая