Легенды Раэнора - Анна Соболева

Морниец разгадал ее хитрость и отказался от поединка. Княгиню душила жгучая ненависть. Этот человек должен умереть! Она этого хочет, и так будет! Он ответит за свою наглость!

А морниец уже подъехал к ее креслу, наклонился и вполголоса, так, чтобы слышала только она, произнес:

— Ты проиграла, и мне тебя жаль.

От этих слов лицо княгини вспыхнуло. Она подняла на всадника тяжелый, невидящий взгляд. Ни слова не было произнесено, но Ардук вдруг отшатнулся и, криво ухмыльнувшись, шевельнул поводьями. Но конь не двинулся с места. Его крепко держал под уздцы телохранитель княгини. Элен удивленно взглянула на него. Ардук тоже долго вглядывался в его лицо, но внезапно невесело усмехнулся и покачал головой:

— Отойди. С тобой я не стану драться.

Но тут вмешалась княгиня:

— Почему же? Ведь он не пленный альв. Он равен тебе. Он твой соотечественник, твой родич, Ардук. Так чем же ты недоволен теперь?

Тот метнул в ее сторону ненавидящий взгляд, но сдержался и промолчал. А княгиня продолжала:

— Румиль — не раб, купленный за деньги. Он мой приближенный. Более того, он мой друг. Неужели узы крови удерживают тебя?

— Ты хочешь, чтобы я сказал это? — Ардук быстро глянул на Румиля и в гневе сжал поводья.

— Да. Я хочу, чтобы ты объяснил, почему твой родич не достоин поединка.

Решившись, гордец ненавидяще зыркнул в ее лицо и прошипел:

— Этот человек — предатель! Позор нашего рода!

Элен с притворным огорчением покачала головой:

— Да, это веская причина. Выходит, и среди морнийских соколов попадаются вороны. Румиль, подойди ко мне, оставь его. Я не буду рисковать тобой.

Телохранитель с сожалением разжал руки, отпустив уздечку, и конь скакнул вперед, унося седока. Что ж, Элен удалось хотя бы унизить морнийца. Сдерживая нервную дрожь, княгиня улыбнулась: она решила, как умрет посол. Ради этого она не пожалеет свой любимый алмаз. Его растолкут в порошок и всыплют в пурпурное вино. И она своими руками поднесет чашу послу. Ардук будет умирать у нее на глазах медленно, в страшных мучениях. У него будет время пожалеть о своей наглости. Представив себе все это, Элен немного успокоилась. Она, не спуская глаз, следила за всадником, чью участь только что решила. Но ее жгла обида на своих изнеженных, трусливых, слабых, не способных на благородную самоотверженность подданных. Этот чванливый глупец назвал рабом Талиона! Но на самом деле рабами были раэнорцы. Рабами своих прихотей, капризов, своего малодушия, безудержной тяги к богатству, нелепого презрения к другим народам. И она, Элен, была госпожой этих жалких рабов. Ей захотелось плакать от обиды. Ее унижение видят все. Иноземцы злорадно ухмыляются. Уж они не преминут рассказать о сегодняшнем празднике у себя на родине. О небеса! Почему эта горькая участь суждена именно ей? Элен погрузилась в мрачные размышления, совершенно забыв о морнийце, понимая, что единоборства не будет. Ее вывел из задумчивости дружный вздох, пронесшийся над полем. Подняв голову, она на мгновение замерла, не веря своим глазам. А потом лицо ее озарила радостная улыбка. Лошади Ардука преграждал дорогу раэнорец, и морниец, кажется, наконец-то согласился начать бой.

Хаггар со все возрастающей скукой наблюдал за турниром. Дию посмеялся над ним, когда посоветовал прийти именно сюда. Уж лучше было остаться бродить среди толп народа попроще, чем наблюдать за жалкими забавами здешней знати. Ему не нравился Раэнор, ему не нравились раэнорцы. Все они словно сговорились меж собой и, вместо того чтобы просто жить, играют в какую-то непонятную игру. Арандамарец сам изумлялся своему спокойствию. Присутствие здесь тварей — двергов совсем не задевало его. Мало того, даже посольство Морна лишь удивило, не вызвав обычного гнева. Да, вот, оказывается, какие друзья у княгини! И, кажется, они ее весьма устраивали. Но вот уж что действительно не укладывалось у него в голове, так то, что он сам чувствовал! Впервые Хаггар насторожился еще во дворце, когда встретил в толпе придворных капитана-дверга. Тогда, правда, всего на миг, ему показалось, что тот — единственный живой среди разряженных кукол. Сейчас, глядя на красочное, но невыразимо скучное представление, в которое раэнорцы умудрились превратить веселую, опасную забаву, он вспомнил бойню двергов, орущую толпу, впервые в жизни ощутив нечто, похожее на жалость и сочувствие к этим ужасным изгоям, и сам испугался своих чувств. Нет сомнений, это княгиня околдовала его! Все здесь — фальшь, игра, и сама правительница тоже играет и лжет.

Пока он размышлял, запели трубы герольдов, выведя арандамарца из задумчивости, а потом издалека, с противоположного конца поля, оттуда, где располагалась со своей свитой княгиня, до него долетел еле слышный голос церемонимейстера. Вслушиваясь в слова, соседи Хаггара оживленно обсуждали, кто же решится на такой неслыханно дерзкий и смелый поступок, как единоборство. Арандамарец с усмешкой оглядывал ряды зрителей. Но когда вперед вышел морниец, улыбка сошла с лица Хаггара. Это был враг. Что значат какие-то дверги по сравнению с надменным, чувствующим свое превосходство и безнаказанность посланцем Морна! И Хаггар воззвал к небесам, чтобы ему не нашлось противника. Дважды замирало его сердце, когда конь морнийца останавливался перед желающими испытать удачу. В первый раз это был суровый воин, которого арандамарец уже не раз замечал рядом с княгиней, а вторым был ее телохранитель. И дважды Хаггар с облегчением вздыхал, когда посол ехал дальше. Всадник, уже уверенный в том, что достойного противника не найдется, подъехал к дальнему левому краю поля, где сидел арандамарец. Тот впился пристальным взглядом в его смуглое лицо. Морниец, до этого презрительно взиравший на притихших зрителей, почувствовал на себе этот взгляд, и выражение ленивого превосходства в его глазах сменилось удивлением. Прямо перед ним стоял раэнорец и спокойно взирал на Ардука. Еще больше удивился посол, услышав ровный, властный голос незнакомца:

— Я хочу быть твоим соперником и буду им. Ты должен знать, что трижды не отказываются от поединка.

Ардук был воином Тьмы, но ценил и уважал доблесть, пусть даже доблесть врага. Он не прощал трусость и малодушие, но считал, что храбростью искупается многое, даже то, что человек, стоящий перед ним, был раэнорцем. Посол еще раз внимательно оглядел будущего противника. Тот был еще очень молод. Гордое лицо не выражало ничего, кроме спокойного ожидания ответа. И Ардук кивнул:

— Я согласен. Готовься к бою.

Ему стало жаль юношу. С большим удовольствием расправился бы он с прихвостнями гордячки-княгини. Ведь они так и лезли к нему на меч, хотели превратить честное состязание в сведение старых счетов. Но с ними он потом разделается, а теперь… Что