Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева

Долго плавал плот по волнам. А когда вода наконец ушла, обнажившаяся земля оказалась пустой, как в первый день творения. И Кезер Кайракан принялся за работу: сотворил заново леса, реки и горы, стал учить людей добывать огонь, шить одежду и строить жилища. Люди избрали Кезера своим правителем, и он дал имя народу — тыва.

В другом мифологическом рассказе на плоту спасается также злой дух Шулбус, спрятавшийся под подолом платья жены Кезера. В ушах у Шулбуса оказались крупинки земли, которые Кезер разбросал по воде, сотворив таким образом новую земную твердь.

Остатки железного плота тувинцы до сих пор показывают на вершине горы Бура. Очевидец описывает их как «сооружение, по форме и размерам похожее на широкую П-образную железную балку»[77].

В тувинском фольклоре широко распространены рассказы о великане по имени Сардакбан (Сартакпан), которого иногда называют племянником Кезера. С ним связаны предания о возникновении ряда значительных природных объектов, прежде всего реки Хомду:

Однажды старая мать Сардакбана тяжело заболела. Любящий сын отправился к трем целебным ключам и, прорыв новое широкое русло, отвел воду из них к жилищу своей матери. Так появилась река Хомду.

Согласно другому преданию о той же реке, великан должен был отвести ее воды к Пекину по приказанию китайского императора. Сардакбан исполнил приказ, но, когда до Пекина оставалось всего полдня пути, он, оглядев проделанную работу, почувствовал себя всесильным и стал дразнить могучий водный поток: «Вот я заставил тебя ржать кобылицей, реветь верблюдицей и привел туда, куда захотел!» Река оскорбилась и потекла обратно — в озеро Булджунг. В разных местах показывают углубления в земле — следы копыт коня Сардакбана, а на одном из горных хребтов в сомоне[78] Саксай пять узких лощин — следы его пальцев.

ДУХИ-ХОЗЯЕВА

Тувинцы верили в то, что у всех явлений и мест природы есть многочисленные хозяева йер-су. В мифах духи-хозяева, как правило, благожелательны по отношению к людям, но только в том случае, если люди не наносят вреда природе.

По поверьям тувинцев, на священной горе Бай-Тайга[79], что означает «богатая гора»[80], обитает могущественный горный дух — хозяин всей Тувы. Вершина горы почти всегда покрыта туманом и практически не видна: согласно народному поверью, таким образом хозяин не подпускает к себе людей. Замечено также, что над горой часто случаются вихревые снежные бури.

Третий далай-лама Сонам Гьяцо (1543–1588 гг.) и его окружение.

Wellcome Collection

В 1911 году Туву посетил один высокопоставленный лама, и ему, по его утверждению, явился дух горы в виде вихря, крутящегося огромной воронкой. Несмотря на то что почитание духа горы относится к добуддийским временам, лама объявил Бай-Тайгу местом оплота буддийской веры в Туве, и у ее подножия до сих пор летом совершается обряд освящения горы, в котором принимают участие только мужчины.

В одном из тувинских мифов рассказывается, что первоначально все духи-хозяева были слугами Эрлика и обитали вместе с ним на небе. Но когда Эрлик поссорился с владыкой Верхнего мира и был низвергнут на землю, вместе с ним с неба попадали и его слуги. Эрлик ушел в подземное царство, а его слуги остались на земле: те, которые угодили в воду, стали хозяевами воды, попавшие в тайгу — хозяевами леса и гор. Однако этот миф, скорее всего, возник в более поздние времена, поскольку большинство исследователей считают, что культ духов-хозяев возник раньше культа богов.

Хозяйку тайги тувинцы представляли в образе разъезжающей на белом или сине-сером коне красивой девушки в старинном наряде из синего шелка с серебряными украшениями в косе, иногда — в образе седой старухи:

Как-то раз охотник промышлял в тайге. Увидел маральи следы, да так много, как будто стадо коров прошло. По этим следам поднялся он на вершину горы, смотрит — на прогалине пасутся маралы. Вскинул охотник ружье, прицелился в ближнюю маралуху и вдруг услышал голос: «Не стреляй!» Обернулся охотник, видит — идет к нему седая, старая женщина. Говорит женщина с укоризной: «Разве можно убивать маралуху, у которой недавно родились детеныши! Ведь ты сам многодетный человек, должен жалеть и охранять все живое. Никогда не трогай кормящих самок. А для еды я тебе завтра пришлю старого, кривого на один глаз быка!» Сказала так — и пропала, будто ее и не было.

Понял охотник, что повстречался с самой хозяйкой тайги.

Вернулся он в тот день с охоты ни с чем. Однако на следующее утро снова отправился в тайгу и сразу же повстречал матерого быка с рогами на двенадцать ветвей и кривого на один глаз. Поблагодарил охотник хозяйку тайги, застрелил быка, принес тушу домой. А кормящих самок с той поры никогда не трогал.

В тувинском фольклоре широко распространен сюжет о любви хозяйки тайги к молодому охотнику. Причем обычно лесную деву пленяет не столько красота и удаль парня, сколько его умение петь и рассказывать сказки. Однако случается, что такая любовь приводит к трагическим последствиям.

Тувинцы в юрте.

КГАУК «Красноярский краевой краеведческий музей»

Жил некогда Сай-Даш, храбрый охотник. По соседству с ним жила девушка, которую звали Хорумаа. Они дружили с самого детства, а потом полюбили друг друга и решили пожениться.

Однажды отправился Сай-Даш на охоту. Прощаясь с невестой, пообещал, что вернется через несколько дней, и тогда они сыграют свадьбу.

Охота оказалась удачной. Звери как будто сами выбегали навстречу Сай-Дашу, и в первый же день он настрелял столько дичи, что решил переночевать в тайге, а назавтра возвращаться домой. Вечером он сидел у костра, ждал, когда закипит чайник, думал о своей невесте и пел старинную красивую песню.

А был Сай-Даш искусным певцом. И случилось так, что его пение услыхала хозяйка тамошней тайги — Ай-Бес. Подкралась она поближе, чтобы лучше слышать, и, едва увидев Сай-Даша, почувствовала, что стал он для нее дороже жизни. Обернулась Ай-Бес маралухой, выбежала из чащи, встала на краю поляны. Заметил ее Сай-Даш, удивился, что стоит маралуха, не убегая, вскинул свой охотничий лук, натянул тетиву. Ай-Бес быстро загадала: «Если ему суждено меня полюбить, пусть промахнется! А если нет — пусть его стрела пронзит мое сердце!» Со свистом полетела стрела и вонзилась маралухе под лопатку — не убила, но