Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур

левой руки отсутствовала. Доктор Сэддлер отметила некоторые особенности в строении его голени и бедра, предплечья и плеча, а также больших плоских ступней.

Она заплатила в третий раз. Догадка напрашивалась сама собой. Принять ее всерьез значило признать, что либо она, доктор Сэддлер, спятила, либо физическая антропология в безнадежном тупике. И все же она знала, что если сейчас поступит разумно и отправится домой, то эта мысль не даст ей покоя.

После третьего представления она заговорила с конферансье:

– Мне кажется, ваш мистер Унго-Бунго и я когда-то были знакомы. Нельзя ли нам увидеться, когда он закончит?

Конферансье удержался от шуточки. Очевидно, что эта дама не из тех, кто просит увидеться с парнями, когда они закончат.

– С Гаффни? – спросил он. – Кларенс Алоизиус Гаффни? Этот парень вам нужен?

– Да, он.

– Думаю, можно. – Он бросил взгляд на часы. – У него еще четыре выхода до закрытия. Спрошу у шефа.

Он сунулся за шторку и позвал: «Эй, Морри!» Потом вернулся.

– Все в порядке. Морри говорит, вы можете подождать в его кабинете. Первая дверь направо.

Морри был толст, лыс и радушен.

– Конечно, конечно, – сказал он, помахивая сигаретой. – К вашим услугам. Мисс Сэддлер, минутку, я сообщу менеджеру Гаффни. – Он выглянул за дверь и гаркнул: – Эй, Паппас! Леди хочет поговорить с твоим обезьяночеловеком. Потом. Я сказал «леди», понял? Хорошо. – Он вернулся и стал рассуждать о трудностях, с которыми сталкивается бизнес балаганных уродов. – Возьмите того же Гаффни. Он лучший обезьяночеловек, черт возьми, эти волосы, они в самом деле у него растут! И физиономия у бедняги какая есть, без прикрас. Но люди верят? Нет! Они выходят, и я слышу, что и волосы наклеены, и все это подделка. Просто оскорбительно. – Он наклонил голову, прислушиваясь. – Ну и грохот! Нет, это не американские горки – это дождь собирается. Хорошо бы к завтрашнему распогодилось. Вы и представить себе не можете, как дождь бьет по выручке. Если показать наглядно, то вот так. – Он провел пальцем по воздуху и чиркнул вниз, изображая эффект дождя. – Но, как я сказал, люди не ценят, когда для них стараются. И дело не в деньгах. Я думаю, я тоже своего рода артист. Творец. В зрелищах вроде этого должны быть мера и гармония, и как всякий артист…

Должно быть, прошло не меньше часа, прежде чем неспешный глубокий голос сказал:

– Кто-то хотел меня видеть?

В дверях стоял корявый человек. В уличной одежде, с поднятым воротником и надвинутой на лицо шляпой, он выглядел почти обыкновенно, хотя плащ ужасно сидел на его огромных покатых плечах. При нем была толстая узловатая трость с кожаной петлей у верха. Позади него суетился щуплый темноволосый коротышка.

– Да, верно, – сказал Морри, прерывая свою лекцию. – Кларенс, это мисс Сэддлер. Мисс Сэддлер, это мистер Гаффни, один из наших выдающихся артистов.

– Приятно познакомиться, – сказал корявый человек. – Это мистер Паппас, мой менеджер.

Доктор Сэддлер представилась и сказала, что хотела бы поговорить с мистером Гаффни, если можно. Она соблюдала такт. Необходимо соблюдать такт, если, скажем, суешь нос в дела свирепых охотников народа нага. Корявый человек ответил, что с удовольствием выпьет с мисс Сэддлер чашечку кофе – за углом есть одно местечко, куда можно добраться, не вымокнув.

Они собрались идти, но Паппас засуетился еще больше, не желая от них отставать. Корявый человек сказал:

– Шел бы ты домой, Джон. Обо мне не беспокойся. – И он осклабился в сторону доктора Сэддлер. Другой бы занервничал, но только не антрополог. – Каждый как раз, как он видит, что я с кем-то разговариваю, он думает, меня пришел отбить другой импресарио. – Он говорил с общим американским произношением, но в редуцированных гласных был намек на провинциальный ирландский говор. – Юрист подправил наш контракт так, чтобы его можно было расторгнуть в кратчайшие сроки – по моей просьбе.

Паппас отступил, но не усмирил свою подозрительность.

Дождь почти перестал. Корявый человек ступал ловко, несмотря на свою хромоту. Мимо прошла женщина с фокстерьером на поводке. Пес принюхался к корявому человеку и мгновенно взбесился, залившись лаем и слюнями. Корявый человек перехватил тяжелую трость и негромко сказал:

– Держите его крепче, мэм.

Женщина поспешно отошла.

– Не любят они меня, – объяснил Гаффни. – Собаки, я имею в виду.

Они нашли столик и заказали кофе. Когда корявый человек снял пальто, до доктора Сэддлер долетел крепкий запах дешевого парфюма. Ее собеседник вынул трубку с большой шишковатой чашей. Она весьма шла ему, как и трость. Доктор Сэддлер заметила, что глубоко посаженные глаза под нависшими надбровными дугами были светло-карие.

– Ну? – спросил он гулко, врастяжку.

Она приступила к расспросам.

– Мои родители были ирландцы, – отвечал он. – Но я родился в Южном Бостоне… дайте-ка подумать… сорок шесть лет назад. Могу достать вам копию метрического свидетельства. Кларенс Алоизиус Гаффни, второе мая тысяча девятисотого.

Казалось, он получал какое-то загадочное удовольствие от этих заявлений.

– А не было ли у ваших родителей каких-нибудь физических особенностей?

Он помолчал, прежде чем ответить. Он все время так делал.

– Не-а. Ни у кого. Наверное, железы.

– Оба они родились в Ирландии?

– Ага. В графстве Слайго.

И снова этот странный блеск в глазах.

Она подумала секунду.

– Мистер Гаффни, вы не будете против сделать несколько фотографий и обмеров? Фотографии вы сможете использовать в вашем бизнесе.

– Ну, почему бы и нет. – Он сделал глоток. – Ай! Гаспиде, горячо!

– Что?

– Говорю, кофе горячий.

– Нет, до этого.

Корявый человек как будто немного смутился.

– А, вы про это слово? Ну, я… Знал человека, который так выражался…

– Мистер Гаффни, я ученый, я не пытаюсь выведать у вас что-либо для своей выгоды. Со мной вы можете быть честны.

Было нечто во взгляде, который он бросил на нее, – нечто далекое и отстраненное, отчего у нее по спине пробежал холодок.

– Имеете в виду, до сих пор я не был?

– Не были. Увидев вас, я решила, что в вашем происхождении есть что-то необыкновенное. И я все еще так думаю. Если я, по-вашему, спятила, так и скажите, и давайте оставим эту тему. Но я очень хочу докопаться до истины.

Он помолчал.

– Зависит от того… – Снова пауза. – Вы с вашими связями, – наконец продолжил он, – знаете хорошего хирурга? Мне нужен самый лучший.

– Но… Да, я знаю Данбара.

– Который носит фиолетовый халат? Который написал книгу «Господь, человек и Вселенная»?

– Да. Он хороший человек, несмотря на его театральные причуды. Зачем он вам? Чего вы хотите?

– Не того, о чем вы подумали. Я доволен своими… э-э… физическими особенностями. Но у меня есть старые травмы – сломанные кости срослись неправильно. Я хотел бы это исправить. Хороший человек – это то, что нужно. В банке у меня лежит пара тысяч долларов, но я знаю, какие гонорары просят эти хорошие люди. Если бы вы могли устроить так…

– Я могу. Уверена, что могу. Более того, я вам это гарантирую. Так, значит, я права? И вы