О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

— Ну, Юрий Яковлевич, зажали вы меня, конечно, крепко. Неужели сдаваться?

— Придется, — самодовольно ответил Тимонин, радостно потирая ладони. — Представляю лица родных, когда я им напишу!

— А могу ли я по примеру игры «Что? Где? Когда?» обратиться за помощью к болельщикам? — спросил Бронин.

— Пожалуйста! — великодушно разрешил Тимонин. — Но не уверен, что найдутся такие умельцы.

— Есть желающие спасти партию? — Бронин обвел взглядом собравшихся воинов.

Все, отлично зная класс игры Тимонина, помалкивали.

Тимонин, торжествуя, чувствовал себя именинником:

— Что я говорил! И не ищите — не найдете. Можете, правда, — он усмехнулся, — назначить дублера своею властью.

Бронин был невозмутим:

— Не возражаете?

— Нисколечко!

В наступившей тишине Бронин остановил свой взгляд на Иванушкине. От пристального взгляда командира щека младшего сержанта дернулась, как от удара электрического разряда. Он стал быстро растирать свой острый подбородок, пытаясь отступить за спины товарищей.

— Да куда ему? — насмешливо бросил рядовой Гонтарь. — Кишка тонка!

«Неужели младший сержант пройдет мимо этой развязной реплики недисциплинированного солдата?» — думал Бронин, глядя ободряюще на Иванушкина.

— Я, конечно, не приказываю, — сказал он, — но доверяю эту партию младшему сержанту Иванушкину.

Щека Иванушкина дернулась еще сильнее. Секунду подумав, он вдруг решительно отстранил стоящего рядом Гонтаря (шепнув ему на ухо: «Поговори мне еще!»), подошел к столу и твердой рукой сделал ход за командира дивизиона.

Бронин отошел в сторонку, но уходить не стал. Он видел, как притихли солдаты, изумленные дерзостью и решительностью «тихони» Иванушкина. Никто не догадывался, чем закончится игра. Догадывался только командир.

И действительно, через три минуты Тимонин заерзал на стуле. Затем он стал нервно крутить пуговицу на своей куртке. Потом громко засопел. Когда же Иванушкин пробился в дамки и изумленным зрителям стало ясно, что партию он выиграл, Тимонин, все еще хмурясь, тут же предложил сыграть новую. Младший сержант согласился. Вид его был невозмутим.

— Вот что, товарищи, — прервал установившуюся вдруг тишину майор Бронин. — Младший сержант Иванушкин — мастер спорта по шашкам, чемпион учебной части связи.

Жестом остановив восхищенные возгласы, Бронин продолжил, обращаясь с улыбкой к Тимонину:

— Не мифический чемпион среди ротных чемпионов войск ПВО, а настоящий, в чем вы, Юрий Яковлевич, могли лично убедиться. Не так ли?

— Убедился, — сокрушенно признался Тимонин, с глубоким уважением глядя на Иванушкина. И повернулся к Бронину: — Вы тогда, когда играли со мной, бросили реплику: «Вспомнил!» Она относилась…

— Да, да, — подхватил Бронин, — она относилась к спортивным достижениям Иванушкина. Я вот о чем думаю сейчас, — майор обращался ко всем, — Хорошо бы у нас в дивизионе организовать кружок любителей этой старой русской игры — шашек. Создав его, могли бы провести соревнование между взводами и батареями. И мне бы очень хотелось, чтобы вы, Михаил Михайлович, — он обращался к Иванушкину, — возглавили это дело. Возьметесь?

Иванушкин, смущенный всеобщим вниманием, покраснел. Щека его еще раз дернулась. Секунду он размышлял, расставляя шашки на доске, потом ответил:

— Можно попробовать.

— Вот и отлично! — подвел итог Бронин. — И меня запишите в свой кружок.

Покидая ленинскую комнату, командир дивизиона с удовольствием отметил, что солдаты, окружившие играющих, совсем другими глазами смотрели на Иванушкина. «Что ж, лед тронулся», — как бы подмигнул себе Бронин. И через минуту он уже думал о другом столь же важном деле — о завтрашней тренировке.

Она началась точно в назначенное время. Шла строго по плану, без сучка и задоринки.

Наблюдая за действиями Алешина, Бронин не мог не отметить его сегодняшнюю выдержку и основательность в работе. В сложной, непрерывно меняющейся обстановке офицер начал активнее использовать вычислительные средства. И при этом — с наиболее точными для данных условий алгоритмами. Анализ расчетов он производил быстро, правильно, максимально учитывая маневр огнем, силами и средствами в зонах ответственности. Но разгадать замысел «противника», упредить его в действиях, перехватить инициативу ему все же не удалось.

В конце тренировки Алешин был совсем измочален. И все же Бронин попросил старшего лейтенанта задержаться. Сел рядом с ним. Внимательно сличили кальку с мишенями, перехваченными батареей, со схемой реальных целей. Провалы были.

— Как думаете, в чем ваша главная ошибка? — спросил Бронин.

— Так и не смог разгадать замысел «противника».

— Правильно. А почему?

— Ну, во-первых, местность неправильно оценил. А во-вторых, самого «противника». Что я мог противопоставить его внезапности? Только немедленную готовность действовать по всем вариантам. А я, как видите, недостаточно отработал план своих действий по вариантам.

— Все верно. Ну а теперь вы согласны, что чем больше мы заранее отработаем возможных вариантов действий противника, тем больше гарантия того, что мы упредим его в открытии огня и уничтожим на дальних рубежах. Так?

Алешин молча кивнул, нахмурив мохнатые белесые брови. Виктору Павловичу показалось, что на этот раз Алешин не отвел глаз. И в них светилось то, чего так давно он ждал, — готовность к действию, живая ищущая мысль…

Бронин не ошибся в своем предположении. Новая методика практических тренировок вначале насторожила Алешина. Но после детального разбора, сделанного Брониным, он отчетливо увидел в ней тот рычаг, с помощью которого можно и нужно перестроить старый психологический стереотип противовоздушного боя, который годами складывался у его подчиненных. Да, что там греха таить, и у него самого. Но понимал он и другое — новая методика не позволит теперь трудиться по-старому. Сейчас надо будет под критическим углом зрения пересматривать все устоявшиеся взгляды как на действия противника, так и на действия своей батареи. Готов ли он к этому? Сможет ли сам работать по-новому и заставить так же работать подчиненных?

Эти мысли не покидали Алешина всю дорогу от боевой позиции до дома. В своей маленькой комнате офицерского общежития он сразу же полез в шкаф, где лежала его тетрадь с записями, сделанными год назад на войсковых учениях. Участвуя в них, он многое почерпнул, приобрел некоторый опыт действий по низколетящим целям, вычертил схемы боевых порядков на различной местности, способы прикрытия наземных войск на марше и в преддверии встречного боя. Очень нужна ему была сейчас эта тетрадь.

Но, перерыв в бельевом шкафу все полки, он с досады едва не сплюнул. Тетради не было. Она будто бы провалилась сквозь землю.

Растерев ноющие виски, Алешин заставил себя вспоминать, куда он мог положить эту тетрадь в коричневом дерматиновом переплете. И тут его взгляд упал на стол. На нем, оказывается, лежало письмо. В чистом конверте. Без прямого и обратного адреса.

Алешин быстро надел рубашку, вышел из комнаты, застегивая галстук на ходу, подошел к дежурной:

— Откуда письмо?

— Ишь, какой торопливый! Здравствуй, Алешенька.

— Извините, тетя Нюра, дорогая! Здравствуйте, конечно… Я так спешил.

— Вижу-вижу, — улыбалась тетя Нюра — бессменная