О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

Но, во-первых, он хотел умерить излишнюю самоуверенность молодого офицера. Во-вторых, распространить его опыт, если он увенчается успехом, среди других. В-третьих же… Здесь все зависело от понимания Губанова, но тот все так же продолжал молчать.

— Вы меня понимаете, Игорь Олегович? — повторил вопрос Алешин. — Что я преследую, предлагая вам составить такой план?

Губанов горько усмехнулся:

— Хотите испытать меня в условиях возросшей требовательности.

— Возросшего доверия, Игорь, — мягко поправил Алешин. — В этом суть. Ну, будем прощаться? — И первым подал руку.

Лейтенант ответил крепким рукопожатием:

— Спасибо за доверие, Алексей Дмитриевич. Спокойного сна.

В один из погожих летних дней дивизион осуществил плановый выезд на полигон.

Прибыли в знакомое место ранним утром. И с трудом узнали его. Полигон радовал многоцветием полей, кустарников, рощиц. В зеркальной глади озер отражалось голубое небо. Еще не сошла роса, сверкая всеми цветами радуги. Зримо поднималось янтарное солнце, и с каждой минутой становилось светлее, теплее.

— К делу! — приказал себе Бронин и громким голосом протяжно крикнул: — Дивизион, слу-у-шай мою команду! К началу тренировки…

Зенитчики быстро и энергично занялись оборудованием позиции. Вздрагивая от напряжения, воткнулись в небо острые иглы радиоантенн. Гулко откашлявшись, заурчал, загудел дизель силового агрегата. Плавно качнулась, начиная вращение, параболическая антенна локатора. С разных сторон доносились звонкие голоса командиров расчетов:

— Второй готов!

— Первый готов!

…Все в готовности.

Командир дивизиона бросил взгляд на секундомер: «Неплохо!» — и направился в сторону расположения батареи Алешина. Находился в ней до самого вечера.

Сегодня, в отличие от предыдущих тренировок, старший лейтенант, по наблюдениям Бронина, был внимателен и собран. Он грамотно разместил боевые машины. В ходе тренировки управлял действиями подчиненных без грубых ошибок, тем более срывов. Вызывало удовлетворение и то, что на этот раз Алешин отдавал команды четко и внятно, все расчеты делал самостоятельно.

Но видел Виктор Павлович и другое: все это дается офицеру отнюдь не легко. Высокий лоб старшего лейтенанта покрывался по́том. Пальцы рук во время расчетов чуть-чуть подрагивали. В голосе проскальзывали неуверенные нотки.

— Что ж, неплохо, — приободрил Алешина Бронин.

Теперь, постепенно усложняя «воздушную обстановку», Бронин старался не выпускать из поля зрения и подчиненных Алешина: лейтенанта Губанова, сержанта Китаева, рядовых Тимонина, Китикова… На первый взгляд, расчет работал слаженно. Не ускользнула от командира дивизиона и некоторая асинхронность в работе офицера и сержанта. Отметил он и рассеянность операторов. Что-то натянутое было в их действиях. И казалось ему, что расчет не выдержит более высокого напряжения. Но странное дело: обстановка все время усложнялась, а расчет в целом продолжал действовать достаточно собранно, без особых отклонений от нормы. Хотя…

Бронин обратил внимание, что рядовой Китиков обнаруживал цели не сразу, не в момент их появления на экране локатора, а через одну-две секунды. Складывалось впечатление, будто оператор раздумывает: докладывать, дескать, о них или нет. Потом, решив, что надо докладывать, поспешно, сбивчиво выдавал данные.

Бронин посмотрел на часы. На исходе была сотая минута «разминки». Он резко усложнил обстановку, мысленно пожелав расчетам успеха: «Не оплошайте, ребята!»

Дело в том, что накануне, готовясь к этой тренировке, он продумал десять вариантов налета воздушного «противника» на батарею. И вот теперь решил чередовать их в такой последовательности, чтобы подчиненные практически не знали (как это могло бы быть наверняка в боевых условиях), откуда последует атака.

Вот сейчас авиация «противника», осуществляя замысел Бронина по прорыву системы ПВО, начнет действовать звеньями на предельно малой высоте. С трех направлений самолеты устремились на батарею, готовые включить форсаж над самой ее позицией. Напряжение росло ежесекундно. В ходе налетов имитировались применение оружия массового поражения, пожары, выход из строя номеров расчетов. Спины солдат, сержантов, офицеров взмокли. Голоса сели, охрипли. Нервное напряжение, казалось, достигло предела. Бронин, следя за контрольной записью ошибок операторов, отчетливо понимал: это — серьезнейшее испытание для всего подразделения. И про себя, искренне сочувствуя солдатам, все время повторял: «Не оплошайте, голубчики мои, не оплошайте…»

Нет, не справились. Как раз и сказалась, да и не могла, видно, не сказаться та незначительная асинхронность в работе операторов, что обозначилась еще во время «разминки». Они начали все больше и больше нервничать, стали допускать одну за другой неточности. И вот он, печальный результат: одна цель, так и необстрелянная, прорвалась к охраняемому объекту…

Командир дивизиона, усталый и хмурый, подал команду:

— Отбой!

Повернув разгоряченное лицо навстречу вечерней прохладе, свежему ветру, несущему пряные запахи разнотравья, Бронин постепенно успокоился. «В конце концов, — утешал себя, — и Москва не сразу строилась». Увидев томящегося рядом Алешина, жестом пригласил подойти:

— Переживаем?

— Конечно.

— О деталях поговорим на разборе тактико-специального учения. Сейчас же хочу кое-что понять.

— Слушаю вас, товарищ майор. Бронин посмотрел на него внимательно:

— Сколько вариантов действий противника вы предусмотрели?

— Батарея подготовлена к ведению боевых действий по четырем вариантам, — доложил Алешин.

— А если бы противник применил пятый, шестой, десятый вариант? Что тогда?

— Нельзя объять необъятное, — ответил старший лейтенант.

Бронин задумался. Он понимал, что никакими словами сейчас Алешину нельзя помочь. Нужны более веские доказательства, чтобы убедить офицера в том, что он боится отойти от трех-четырех отработанных схем борьбы с воздушным противником. Но как это сделать? Прежде все-таки надо понять его логику до конца. И майор решил подойти к проблеме с другого конца:

— Допустим. Четыре — так четыре. Но обоснуйте целесообразность именно такого числа вариантов.

Алешин приободрился.

— Судите сами, — сказал он. — Во-первых, мы раньше все время отрабатывали именно четыре варианта. И в них мы сильны.

— Не буду спорить. Даже соглашусь. Не все четыре, но по крайней мере три варианта ваши ракетчики отработали в совершенстве. Ну а если противник выйдет, так сказать, за их пределы, не пожелает действовать по вашей, заранее усвоенной схеме?

— Не должен выйти за пределы, — возразил Алешин. — Диапазон наших вариантов достаточно широк. Больше того. Именно широта, всеохватность четырех вариантов и позволяли, во-вторых, их успешно использовать раньше.

— Раньше — да. Почему же сейчас не сработали?

Алешин лукаво улыбнулся:

— Или не знаете? Из-за вас.

Бронин в душе досадовал на легкомыслие и невозмутимую уверенность собеседника в том, что установившаяся раньше методика подготовки специалистов — единственно правильная и перспективная. Весь вид офицера словно говорил: зачем искать новые пути роста боевой выучки воинов, когда есть хорошо проверенные, отработанные способы?

Досадовал Бронин, но не поддался минутному раздражению.

— Согласен, — оживился он. — Из-за моих неожиданных вводных вы, собственно, и угодили в лужу — пропустили цель. А представьте, Алексей Дмитриевич, что противник не глупее нас. Он может выбрать такой вариант атаки, который и представить-то трудно. Как это учесть?

— Очень просто, Виктор Павлович. Все ваши вводные, из-за