Не взывая к закону - Леонид Юрьевич Шувалов

терпких глотков. В целебных свойствах этого напитка ему представилась возможность убедиться еще в доме Обиджоновых.

Абдухамид покосился в сторону Турсунова:

– Брать надо, чего на него смотреть.

– Доверяю твоим впечатлениям, – улыбнулся Виктор Григорьевич, – но не надо спешить. Доказательства нужны, чтобы выкрутиться не имел возможности… Мы до сих пор не знаем, кто у них на станции…

– Думаю, Сабитов, но зацепиться не за что… Может, попробовать вывести его на откровенный разговор? Если он что-нибудь прояснит, цепочка почти замкнется.

Шелехов пожал плечами:

– Тебе виднее. Ты знаешь, что он из себя представляет, а я нет.

– Слабый он, – подумав, ответил Абдухамид.

Виктор Григорьевич бросил взгляд на Турсунова, помолчал, потом сказал:

– Похоже, не обнаружили еще исчезновения бригады. Хватятся, зашевелятся. Надо смотреть за ними… Меня Мазинцев тревожит.

– Как в воду канул, – кивнул Обиджонов. – Все эти бродяги-работяги говорят, что последние дни продукты Рустам привозил. Куда Стасик делся?

– Вопрос… Но оснований для объявления в розыск нет.

Увидев, что чай кончился, Обиджонов хотел подозвать чайханщика, но Шелехов остановил его:

– Поехали за второй бригадой.

– Хоп! Поехали, – согласился Абдухамид и поднялся.

На тропинке Шелехов негромко усмехнулся:

– На нас смотрит. Затылком чую ласковый взгляд.

Обиджонов нахмурился. Он считал, что Махмуда нужно задерживать, но в доводах коллеги было рациональное зерно, а свои смутные ощущения Абдухамид объяснить не мог. Просто он всю жизнь провел в этом городке, еще в детстве слышал, что, несмотря на внешнее добродушие, Махмуд сурово обходится со своими домочадцами, знал, что двое сыновей Турсунова не смогли жить с отцом, навсегда уехали в Ленинабад. Все это вызывало беспокойство, но не являлось основанием для немедленного ареста.

ГЛАВА 45

Ситникова ехала на работу в подавленном настроении. Автобус уже полчаса кружил по городским улицам, а она не замечала ни времени, ни остановок, ни освобождающихся и вновь занимаемых сидений. Упершись взглядом в пропыленное стекло, она стояла в гуще по-утреннему суетливых людей и механически компостировала передаваемые абонементные талоны.

Единственное, на чем было сосредоточено ее внимание, – это мысль о том, что она должна расквитаться с теми негодяями. Способ она избрала простой – не дать ни копейки. Для таких сволочей это будет самый жестокий удар.

Сконцентрированность всех помыслов и желаний на одном как бы придавала Ситниковой дополнительные силы, сушила копившиеся слезы… Ночевала она у школьной подруги, адрес которой вряд ли кто мог узнать. Не виделись они лет десять и встретились случайно всего несколько дней назад. Подруга пришла на рынок за продуктами. У нее был муж, трое детей, и она прямо-таки воспылала желанием познакомить одноклассницу со своим семейством, показать только что полученную в новом, раскинувшемся на бывшем болоте микрорайоне четырехкомнатную квартиру. Записывая адрес, Елена Николаевна делала это из вежливости, отнюдь не собираясь тащиться через весь город, а потом еще и скитаться среди одинаковых девятиэтажек по горам строительного мусора.

Вчера вечером подруга обрадовалась так искренне, что Ситниковой даже стало неудобно. Поэтому она на ходу придумала причину визита, сказала, что покрасила пол и в квартиру невозможно попасть. По случаю гостьи был организован праздничный ужин, которым особенно остались довольны ребятишки. Когда муж подруги, улыбчивый здоровяк, уложил детей в постели, а сам пристроился дремать перед телевизором, Елена, несмотря на протесты хозяйки, помогла вымыть посуду. Потом они долго говорили обо всем и ни о чем. В основном вспоминали школьных друзей: кто и где работает, кто женился, кто уже развелся, у кого сколько детей и какая квартира. Говорила больше подруга. Ситникова молчала, так как последние годы почти никого не видела, мало знала о забытых друзьях и подругах. Лишь изредка она улыбкой показывала, что разговор ей интересен, но улыбка выходила вымученной, и в конце концов хозяйка посмотрела прямо в глаза и на правах старой подруги безапелляционно потребовала рассказать, что произошло. Елена чуть было не разрыдалась и не поведала обо всем, настолько сильным было желание выговориться, снять с сердца давящую тяжесть. Однако, подумав, что перекладывать свой крест на другого, спокойно и счастливо живущего человека, для которого все случившееся с ней выглядело бы так, словно прочитано в жутком детективе, Ситникова спрятала глаза и, сославшись на головную боль, пошла спать.

Из отведенной ей комнаты она всю ночь слышала мирное посапывание ребятишек, а сама так и не смогла заснуть.

«Следующая остановка – Центральный рынок!» – гнусаво объявил водитель.

Ситникова вздрогнула и стала пробиваться к передней площадке.

Стоя за прилавком, она то и дело поглядывала в сторону входа. Поэтому сразу увидела золотозубую физиономию Стасика. Он шел, широко улыбаясь, хотя чувствовалось, что он напряжен.

Стасик действительно испытывал волнение. Мысль, что вчера Ситникова отсутствовала на работе несколько часов и могла сходить куда угодно, не оставляла его. Выждав, когда от прилавка отошли покупатели, он приблизился к окошечку, проговорил с язвительной ухмылкой:

– Что же ты, красавица, раньше времени свинтила? Слово не держишь? Или тебе так понравилось, что еще захотела?

– В милиции была, – внешне спокойно ответила Елена Николаевна. – Заявление отнесла… Не ожидал?

– Свистишь… – протянул Стасик, едва сдерживаясь, чтобы не оглянуться.

Пожав плечами, Елена хотела отойти в глубь киоска, но он поймал ее за запястье, сжал так, что ей показалось, будто вот-вот лопнет кожа.

– Закричу? – проговорила она непослушными губами.

Стасик нехотя разжал пальцы.

– Когда будут деньги?

– Никогда.

– Себя не жалеешь, Элен…

– Ты тоже… Придешь еще раз, точно сообщу в милицию.

Почувствовав, как свалился с души камень, Стасик уже мягче сказал:

– Мы же не требуем всех денег. Оставь себе немного.

– Не понимаю, о чем мы говорим.

В глазах Стасика вспыхнул злой огонек:

– Слушай, ты, дура! Последний раз предупреждаю: сегодня в пять не будет денег, пеняй на свое упрямство! Кишки выпущу, ни одна милиция не размотает!

Елена почувствовала, как тошнота сдавила грудь, как закружилась голова. Из последних сил она протянула руку, захлопнула окошко.

Немного помявшись возле прилавка, Стасик, дабы нагнать на упрямую женщину побольше страха, подошел к Рафику и, кивая в сторону «Бюро добрых услуг», поговорил с ним о всякой всячине, не имеющей к делу никакого отношения. Убедившись, что их беседа не ускользнула от внимания Ситниковой, он удовлетворенно зашагал к выходу.

Вернувшись в гостиницу, он с удивлением обнаружил на лице Курашова самодовольную улыбку.

– Чего лыбишься? Эта дура уперлась, и ни в какую…

– Помнишь, я тебе рассказывал про юрисконсульта? Толстый такой, в очках…

– Ну? – продолжая недоумевать, сказал Стасик.

– Не таким уж пентюхом оказался, – похвалил Курашов. – Нашел того снабженца, который лук перехватил!

Стасик недоверчиво зыркнул:

– Ты не мог, а он нашел?

– Так