Нестор Махно - Виктор Ахинько

Ни о чем подобном не подозревая (он вообще неважно знал жизнь города), Василий Куриленко в предрассветной серости вел свой полк на захват железнодорожной станции Сартана. Шли в полный рост. Под ногами чмокала раскисшая от дождей и снега земля. Кадеты пока молчали. Василий вспомнил совещание, на которое накануне приехал сам Батько Махно.

— Мы должны были ухватить этот клятый Мариуполь трое суток тому, — с укором сказал он, шевеля плечами длинные волосы. — Возимся, как жуки под навозным шариком. Но возьмем, и только! Война, по моему разумению, не просто бах-бах. Жестокая игра. Кто кого перехитрит, тоньше рассчитает все ходы и выходы. Есть у тебя коварный план, Куриленко?

Сидели в просторной светлице. Рядом с Батькой — новый начальник полевого штаба Яков Озеров, вроде присланный Дыбенко. Есаул царской армии с покалеченной правой рукой. Он сменил Алексея Чубенко, занятого «дипломатическими» разъездами. Озеров, говорили, назубок знал военное дело и был строг до жестокости, не боясь получить пулю в спину. Справа от Василия склонился над картою Тахтамышев, возглавлявший повстанцев из окрестных сел, в основном греческую братву. Около него примостился Лев Шнейдер — командир батареи, тот самый, как слышал Куриленко, что год назад поснимал с пушек панорамы и был приговорен махновцами к расстрелу, но сумевший оправдаться и кровью доказавший преданность анархизму и лично Батьке.

— Обижаешь, Нестор Иванович, — отвечал Василий. — Заковыристый план у нас давно готов, да силенок не хватало и разведки. Теперь подвалила помощь и мобилизованные кадетами бегут, несут нам оружие, сведения. Всё сейчас как на ладони, — они стали разглядывать карту-десятиверстку. — Мы же раньше захватили станцию Сартана. Видите? Потом отдали, чтобы заманить туда побольше белых. Они клюнули…

— Короче, — потребовал Махно.

Гонористому Василию это не понравилось: «Кто он такой здесь, в наших краях, чтобы понукать, жуками навозными обзывать? Видали мы всяких батек». Тем не менее он продолжал четко:

— Отрезаем станцию от города. Вот здесь. Тихо, скрытно. Громим их гарнизон и наваливаемся на Мариуполь. Всё!

— Грамотно, — одобрил Нестор Иванович. — Давайте по косточкам. Хочу предупредить и повстанцам вбейте в башку: город — не село, где взял главную улицу, и точка. Тут каждый дом — крепость, если у них на то ума хватит. Напролом один бык прет, потому и кольцо в носу. Яков Васильевич, — обратился он к Озерову, — втолковывай им тактику. Сколько стволов на французском крейсере? Далеко ли бьют?…

На рассвете загулял легкий ветерок. «Шальным пулям помеха! — приободрился Куриленко. — Хотя они всегда липнут к трусам». Он шел в первой шеренге и чувствовал, что этот их порыв не остановить никаким огнем. Настроение подчиненных он безошибочно угадывал еще на том фронте, дореволюционном. Где-то впереди рявкнуло. «Наш бронепоезд с той стороны ползет», — понял Василий, и без команды, чмокая, все побежали к заводу. Его трубы уже маячили на фоне мутной зари. Тогда белые начали стрелять. Кто-то упал, застонал. Но отпор явно запоздал.

Повстанцы без особых потерь взяли завод и продвигались к станции. Навстречу выскочили всадники, похоже, драгуны, сотни две. Их встретили плотным огнем. Они заметались и были перебиты, даже те, кто поднимал руки. По путям летел бронепоезд. «Удирает кадет. Эх, не остановить!» — сожалел Василий. Но стальная махина вдруг притормозила.

— Ложись! — заорал Куриленко, сообразив, что собираются бить в упор. Однако, дав несколько пулеметных очередей, поезд запыхтел и пополз назад, к станции. Комполка заметил, что стрёлки-то разобраны, и перебежками кинулся к грозному пленнику. То же делали повстанцы. Они со всех сторон облепили добычу, и гранаты полетели в амбразуры, люки пульмана, в теплушку. Стальная обшивка стонала от взрывов и осколков. Потом выяснилось, что стрелки ночью разобрали рабочие.

На станции Сартана сложили головы четыреста добровольцев, в том числе командиры драгунского полка и бронепоезда. Как сообщил корреспондент александровских «Известий», «пленных не оказалось».

Куриленко собрал своих помощников.

— Поздравляю с победой! Лихо управились. Но это — поддела. Нас ждет Мариуполь. Бегом туда!

— Пощелкают, как орешки, — возразил Лев Шнейдер. — Местность-то открытая. Светло. Вам что, разбежитесь и от аэроплана. А у меня пушки. Отличная мишень для крейсера.

— Грузи на платформы, — приказал комполка. — Ану поможем, хлопцы!

На улице похолодало. Падали редкие снежинки. Дул северок. Василию подвели поджарую кобылу, он вскочил в седло и поехал проверить, как выполняется приказ. Его люди в шинелях, свитках, элегантных пальто фирмы «Берберри», полушубках залазили на платформы, в вагоны. Иные на лошадях, а большинство пешком, хлюпая мокрыми полами по сапогам, устремились к Мариуполю. Ветер усиливался. Пуще повалил сырой снег. «Лучшая маскировка!» — радовался Куриленко, продвигаясь вместе с полком по раскисшей дороге. Невольно пришли на ум рассказы деда Игната, как добирались сюда, на полупустынные земли, их предки-козаки. Может, вот в такую же распутицу…

После разорения Сечи Екатериной II в 1775 году часть уцелевших запорожцев со слезами подалась за Дунай, к туркам, своим извечным супостатам. Но те их, на удивление, не обижали, даже церкви разрешили поставить. Вот тебе и нехристи! А потом пронесся слух: Россия объявила войну Турции. Тысяча отборных казаков должна была выступить против братьев-славян. Поистине, что тебе на роду написано — и конем не объедешь!

«Шо ж було робить? — спрашивал дедушка Игнат Василька. — Нас клялы за измену. Того ж Мазэпу чи мого батька. А ты ж дывысь. Богдан Хмэль вступыв в союз с царём, щоб жыть по-братски. Хто ж то порушыв? Пэтро свобод нэ дав. Гэтмана Полуботка в Сыбир загнав. То як же дружыть? А визьмы Катэрыну. Славно воювалы наши козакы разом з Потёмкиным. А прыйшла победа — гэть вас! Ночью, як бандиты, побылы Сич!»

Речь деда не отличалась строгой логикой, и Васильку трудно было улавливать ход событий. Но он усвоил твердо: его предков подло обижали, еще и предателями нарекли. Все же в последний раз царь Николай (не этот, а тот) сдержал слово. Когда тысяча отборных задунайских казаков присягнула-таки не султану, а ему «по велению Бога и билась с турком, не щадя живота» — дарована была им земля у Азовского моря и войско назвали тоже Азовским. Вывезли даже церковь из-за Дуная вместе со священником. Заложили станицы, в том числе Ново-Спасовскую.

Однако не успел Василек еще и родиться, как Александр II, не тем будь помянут, упразднил Азовское войско и «став насильно повэртать нас в мужыкы» — возмущался дедушка Игнат. «Отака благодарность. Хто побиг на Кубань, а мы зосталысь. Так шо ты, Васыль, помны царську мылисть! Помны». Он и не забывал. Потому добровольцы и примкнувшие к ним белоказаки, кавказцы, отстаивавшие монархию, не могли ждать от него и его товарищей никакой пощады. Тут были не только сегодняшние обиды и слезы — вековые счеты.

А снег валил все гуще и гуще. Впереди послышались звуки боя. Тахтамышев, видимо, ворвался в Мариуполь и ждал подмоги. Куриленко пришпорил кобылу. Из белой пелены проступила пушка, дернулась.

— Батько стреляет! — слышались восторженные крики. — Сам Батько лупит!

Василию говорили, что штатский Махно владеет пулеметом, наганом и шашкой, но чтобы из пушки палить… Да не видно же ни зги! Куда пуляет, дуролом! И он ли? У лафета, однако, распоряжался Нестор Иванович. Он пожал руку комполка и спросил:

— Взяли станцию?

— Наша! — прохрипел Куриленко.

— Молодцы, и только! А я им страх нагоняю. Бью подальше, чтоб своих не зацепить. По белым нервам грохаю. Врывайтесь сходу на помощь Тахтамышеву. Да по улицам не шныряйте!

В снежной круговерти полк уже занимал окраину. Василий побежал помогать. Знал, что его воинство, когда загорится, не остановить никакой силой. А если хлопцы не в духе — будут удирать, сверкая пятками. Строгой дисциплины, боевой выучки у них еще нет. Хотя и созданы полки, батальоны, эскадроны, но каждый держится соседа из родного села, кума, брата или отца, и заправляют те же атаманы, что выбраны. Рушить этот порядок, заведенный предками, не было у Василия ни времени, ни желания. Ради чего нужны комиссары, трибуналы? Победа и так шла за победой. Скоро, глядишь, и Таганрог падет — ставка Деникина!

Окраины проскочили быстро. А дальше пришлось прятаться, хитрить, зайцами прыгать по тротуарам, переулкам.

— Помогите! — просили раненые, но было не до них.

Впереди горели дома. Сторожко обойдя их, группа во главе с Куриленко заметила троих повстанцев, что перебегали широкую улицу. Чиркнула короткая очередь. Трое завалились. Комполка чутьем определил, что стреляли с крыши углового особняка. Только сунулись туда, как сверкнуло из подвала. Сосед охнул и присел, ругаясь. А тут еще собака, где ни возьмись, кинулась под ноги с рыком. Размахнувшись, Василий забросил в подвал гранату. Посылались стекла, куски кирпича. Пес лег и заскулил. Группа ворвалась в особняк.