Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов

— Прости, Люся, если можешь... — Голос отца звучал глухо и напряжённо. — Я тогда не был у мамы. Я соврал тебе... Но я так любил её... — Он перевёл дыхание. — Она не захотела оперироваться раньше, когда ей говорили врачи. Я просил её, уговаривал, но она отказалась. Прошло пять лет, болезнь прогрессировала, её положили в больницу, но поздно... Я так переживал, тайком от тебя плакал, и если бы не Аня, кто знает, чем бы это кончилось. Врачи мне сказали, что наша мама безнадёжна, но от тебя я это скрыл, не хотел, чтобы ты волновалась. Прости... А Аня очень добрая женщина. Ты совсем её не знаешь.

«Мы, женщины, ревнивы, может, оттого я и не люблю твою Аню», — мысленно ответила Люся отцу.

— Ты долго мне не писала, — вздохнул отец, — и я не находил себе места... Я рад за тебя, доченька. Раньше я думал, что Павел парень перекати-поле, незрелый, бросит тебя, но теперь вижу, что ошибся. Кстати, где он сейчас? Всё ещё учится?

— Вчера был у меня. Скоро меня выпишут, и он приедет за мной. — Горло у Люси пересохло, она едва не заплакала. — Мы живём очень хорошо. Мы счастливы, отец! Я скоро рожу тебе внука... А Аню ты проводи сюда. Я хочу с ней поговорить...

Отец поспешил к двери.

В ночь на 6 июля обстановка на Центральном фронте резко обострилась, и это обеспокоило генерала армии Рокоссовского: как бы противник не прорвал нашу оборону на северном фасе Курского выступа. Он выкроил несколько минут, чтобы выпить чаю, и когда сел за стол, мысли о том, какая сейчас ситуация в полосе обороны 13-й армии, не покидали его.

— Разрешите, товарищ командующий?

В комнату вошёл начальник штаба фронта генерал Малинин. Всю прошлую ночь он не отходил от стола, на котором стояли телефонные аппараты, соединяющие штаб со всеми штабами армий, упорно оборонявшихся от танковых атак фашистов. Но на его лице командующий не заметил усталости.

— Только что звонил генерал Пухов, — сообщил Малинин. — Немцы бросают в бой на наши оборонительные позиции всё больше танков. От огня артиллерии враг несёт большие потери в живой силе и технике, но по-прежнему рьяно рвётся вперёд, всё ещё надеясь прорваться к Курску. Армия Пухова в боях уже понесла немалые потери, особенно в танках. Надо бы ему помочь резервами фронта.

— Что ты предлагаешь, Михаил Сергеевич? — в раздумье поднял брови Рокоссовский.

Странно, но сообщение Малинина его ничуть не взяло за живое: он всё ещё надеялся, что генерал Пухов справится с теми задачами, которые ему поставлены. Конечно, потери у него есть и, пожалуй, ещё будут, ибо идёт упорная и кровавая борьба на рубежах армии. И всё же, размышлял командующий фронтом, если начальник штаба предлагает усилить оборону 13-й армии, стало быть, это дело весьма нужное.

— Товарищ командующий, я сейчас пойду к себе и поколдую над картой, потом скажу, чем укрепить Пухова, — предложил начальник штаба.

— Поторопись, Михаил Сергеевич, — согласился с ним Рокоссовский.

Выпив чаю, Константин Константинович подошёл к карте. Он стоял недвижимо, о чём-то размышляя, наконец решил позвонить в Ставку. Но тут же тревожная мысль уколола его: а на месте ли Сталин? Ведь сейчас глубокая ночь!..

«Надо дать о себе знать, Верховный не любит, когда командующие фронтами «забывают» проинформировать его», — рискнул Константин Константинович.

Переживал он зря: Сталин был в своём рабочем кабинете и терпеливо выслушал его доклад об обстановке на Центральном фронте и намеченных Военным советом фронта мерах по отражению ударов противника. «Верховный главнокомандующий сообщил мне, — отмечал Рокоссовский, — что для усиления фронта и его резерва нам передаётся 27-я армия генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко. Это сообщение сильно нас обрадовало. Но радость оказалась преждевременной. Утром мы получили второе распоряжение: 27-ю армию, не задерживая, направить в распоряжение Воронежского фронта в связи с угрожающим положением в районе Обояни. И Ставка предупредила, чтобы мы рассчитывали вообще только на свои силы. При этом на нас возлагалась дополнительная задача — оборона Курска, если противник прорвётся с юга, с участка Воронежского фронта.

— Имейте в виду, — сказал Сталин, — положение вашего левого соседа тяжёлое, противник оттуда может нанести удар в тыл ваших войск».

После разговора с Верховным на душе у Рокоссовского похолодело, будто он глотнул ледяной воды. Что-то ему надо делать!

В это время к нему вошёл маршал Жуков. Как представитель Ставки в штабе Центрального фронта, он имел комнату, в которой работал, там же находился и телефон ВЧ для связи со Ставкой.

— Что тебя волнует? — спросил он, глядя на притихшего командующего фронтом.

И Рокоссовский сообщил ему о своём разговоре с Верховным.

— Вот такие у меня дела, — уронил Константин Константинович.

— И что ты решил?

Командующий фронтом сказал, что у него один выход — бросить на угрожаемый участок войска армий, которые находятся на вершине Курского выступа. Ничего другого он не придумал.

— Всё правильно, я бы тоже так поступил, так что действуй! — поддержал его Жуков. — Ну а насчёт обстановки на Воронежском фронте Верховный прав. Генералу армии Ватутину срочно нужна помощь, потому-то Сталин и перенацелил 27-ю армию на Воронежский фронт. А ты, Костя, — добродушно продолжал маршал, — гляди в оба, как бы фрицы не ударили тебе в тыл. Они делать это умеют...

«Легко сказать «действуй», а стянуть резервные силы, потом перебросить их куда надо — дело не из лёгких, — грустно подумал Рокоссовский. — Но нужно делать, иначе может случиться худшее...»

Вошёл генерал Малинин. Он доложил, какие войска, по его мнению, можно быстро перенацелить на угрожаемые рубежи. Рокоссовский выслушал его внимательно, не задавал каких-либо вопросов, а когда начальник штаба умолк, с чувством облегчения сказал:

— Согласен, Михаил Сергеевич, ты хорошо всё взвесил. Правда, я бы задействовал ещё одну дивизию из армии генерала Черняховского. Как считаешь?

— Очень даже хорошо, я просто пощадил Ивана Даниловича, — признался Малинин.

— Значит, так. Срочно свяжись с командующим 60-й армией генералом Черняховским и передай ему мой приказ: дивизию, находящуюся в его распоряжении, направить в резерв фронта. — Рокоссовский облегчённо передохнул, собираясь с мыслями. — А для обеспечения стыка 13-й и 70-й армий из 65-й армии генерала Батова изъять