На путях преисподней - Энгус Уэллс

— Прости, Эшривель, — проговорил он совсем другим голосом, — но пока у меня есть хоть малейший шанс спасти Уинетт, у меня нет другого выбора. Нет и быть не может.

— Как ты любишь ее, — тихо проговорила молодая женщина. От ее взгляда Кедрину стало не по себе.

— Да, — ответил он. — Я очень люблю ее.

— Но теперь ты король, — медленно произнесла Эшривель, не сводя с него глаз.

— А Ашар — по-прежнему враг Трех Королевств, — ответил Кедрин. — И Он похитил мою жену.

Эшривель печально кивнула.

— Но если Королевства потеряют и королеву, и короля…

— Еще чего! — яростно выпалил Кедрин. — Уинетт жива!

Эшривель отпрянула, ее глаза испуганно расширились. Несколько мгновений она пыталась взять себя в руки, потом в уголках глаз заблестели слезы. Она прочистила горло, но никак не могла заговорить.

— Герат тоже в это верит, — проговорила она наконец. — Я молюсь, чтобы она оказалась права. А если нет?

— Герат — Старшая Сестра Эстреванской Общины, — заявил Кедрин не допускающим сомнения тоном. — И я чувствую Уинетт. Вот, — он продемонстрировал ей сжатый в руке талисман. Камень по-прежнему вызывал легкое покалывание, от него исходило тепло, и Кедрин неожиданно почувствовал, что успокаивается. Эшривель снова кивнула, потом украдкой протянула руку и коснулась его руки.

— Я не хочу вас потерять, — прошептала она еще тише. — Я видела это чудовище и ощутила его силу. И не хочу, чтобы Ашар забрал… еще и тебя.

Кедрин выпустил талисман и прикрыл ее ладонь своей, стараясь успокоить.

— Ты согласишься, чтобы я покинул Уинетт? — спросил он.

— Нет! — выдохнула Эшривель. Обе ее руки вцепились ему в руку. — Конечно, нет! Но потерять еще и тебя… я этого не вынесу…

Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Кедрин вспомнил: такой же полный обожания взгляд она устремляла на него во время коронации. Он мягко освободил руку и принялся за еду.

— Со мной ничего не случится, — произнес он с набитым ртом. — Ведь меня защищает талисман. Я спущусь в Нижние пределы и верну Уинетт. Ты едешь в Эстреван?

Эшривель смущенно опустила глаза.

— Да. Герат говорит, что я могу сопровождать ее, когда она поедет обратно.

— Рад за тебя.

— И я… — она осеклась, потом решительно покачала головой. — Нет. Я отправлюсь в Эстреван не раньше, чем узнаю, что ты вернулся целым и невредимым.

Ее тон встревожил Кедрина.

— Ты можешь дождаться этих вестей и в Эстреване, Эшривель.

— Герат едет в Высокую Крепость, — ответила она. — Там она и будет ждать, когда ты вернешься… или не вернешься.

— Как только у меня срастутся ребра, — пообещал Кедрин, — я сажусь на коня — и в путь, на север вдоль реки. Но вам за мной не угнаться.

— Значит, мы последуем за тобой, — в ее голосе прозвучал вызов. — Герат прибыла сюда в повозке. В ней мы и поедем.

Кедрин пожал плечами и взял с блюда яйцо.

— Как вам угодно.

— Если бы… — проговорила Эшривель — так тихо, что он еле расслышал.

— Ладно, я тебя покидаю, — она внезапно поднялась. — И прости… за мою слабость. — И, прежде чем он успел ответить, сестра королевы выскользнула из палаты и закрыла за собой дверь. Кедрин остался один. Его душа была охвачена смятением… а тело — голодом. Последнее было куда более существенно, и Кедрин с удовольствием управился с яйцом, а потом принялся и за все остальное. Он допивал последние капли из кубка, когда дверь вновь отворилась, и в палату вошла Герат с маленьким саше из голубой кожи в руках. Вслед за Старшей Сестрой появились Тепшен Лал и Браннок. Кьо больше не хромал, но Браннок поддерживал руку на весу, словно она все еще была на перевязи. Герат заняла стул, а ее спутники присели на край постели.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Старшая Сестра.

— Я отдохнул, — ответил Кедрин. — Правда, ребра пока немного ноют.

Герат кивнула.

— Это продлится еще несколько дней, — она непринужденно откинула покрывало и осмотрела его пострадавший бок. Когда ее пальцы коснулись повязки, Кедрина передернуло от боли. Но Сестра, похоже, осталась довольна.

— Все идет хорошо. Скоро ты сможешь сесть в седло.

— А они? — Кедрин кивнул в сторону своих спутников.

— Выздоравливают прямо на глазах, — ответила Герат.

— Так что без сопровождающих ты не останешься, — ухмыльнулся Браннок.

— Тогда — до Высокой Крепости…

— До Белтревана, — уточнил полукровка. — А потом и дальше.

Кедрин покачал головой, но Тепшен жестом остановил юношу.

— Мы поклялись защищать тебя, — торжественно произнес он. — И мы едем с тобой.

— Они под защитой заклинаний, — добавила Герат, не дав юноше возразить. — К тому же оба настроены весьма решительно. Думаю, тебе не стоит отказываться от таких славных спутников.

— К тому же не думаю, — подхватил Браннок, — что ты так хорошо знаешь леса, что сам найдешь курган Друла. И я тебе уже говорил: Дротт не больно жалует расхитителей гробниц.

— Расхитителей? — переспросил Кедрин, нахмурившись. — А разве мы собрались грабить могилы?

Герат положила саше на колени, извлекла из него свиток и расправила.

— Вот, — она строгим взглядом обвела молодых людей, — это рукопись, о которой я говорила. С вами, — она кивнула Бранноку и кьо, — мы уже ее обсуждали. Слушай внимательно. «И я видела, как то, что он воплотил во имя гибельной цели, привело его к гибели. Ибо то, что он воплотил, было насыщено его силой. Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».

— Это и есть речи Сестры, о которой ты говорила — кажется, ее звали Квалле? — спросил Кедрин. — Что они означают? Я ничего не понимаю.

— И я не понимала, — сказала Герат, — пока не прочла это Бранноку, — она обернулась к полукровке, пальцы которого непроизвольно сложились в жесте, охраняющем от темных сил. Он прочистил горло; темные глаза пристально смотрели в лицо Кедрина.

— У Дротта есть предание, — медленно проговорил он. — Когда Друл первый раз поднял Орду, Ашар дал ему меч.

В глазах Кедрина мелькнуло смятение, тут же сменившееся любопытством.

— Клинок Нилока Яррума был заговорен, — перебил он Браннока. — Когда мы сражались, я это почувствовал.

Браннок кивнул.

— И клинок Тоза — тоже. А меч Друла, по преданию, ковал сам Ашар.

«То, что он воплотил во имя гибельной цели, он насытил своей силой», — повторила Герат.

— А меч Друла, говорят, погребен в кургане вместе с его останками, — добавил Браннок.

— «То, что он воплотил, привело его к истреблению… Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».