Сад лжи. Книга 2 - Эйлин Гудж

Как-то странно он на нее смотрит, подумалось ей. Почти изучающе, словно она картина, выставленная в музее, или диковинное животное, занесенное в Красную книгу. Он крепко сжал ее запястье своей твердой теплой ладонью.

— Разрешите поздравить вас, мисс Сантини, — голос был бархатный, с еле заметным акцентом, который она не могла сразу определить. — Ну и спектакль вы устроили. Я до сих пор под впечатлением.

— Спасибо, — ответила Роза и рассмеялась. — Это была игра. Я так же легко могла бы и провалиться. И выглядела бы тогда как полная идиотка.

— Нет, — улыбнувшись, тряхнул головой незнакомец. — Никогда.

Почему он так на нее смотрит? Роза начинала нервничать.

— Мне кажется, я вас не знаю, — произнесла она, убирая руку.

— Никос Александрос, — представился он.

— Разве мы раньше встречались? Я что-то не помню…

На лице Никоса появилось выражение печали. В глазах застыла настоящая боль.

— Да, мы не встречались… Мне очень жаль, — и, помолчав, добавил с вымученной улыбкой: — До свидания, Роза. Желаю удачи. Надеюсь, мы еще встретимся.

Только когда она спускалась по широким каменным ступеням здания окружного суда, до нее вдруг дошло: «Он назвал меня по имени! Странно, откуда он знает, как меня зовут?»

Вопрос этот, несколько раз скользнув по поверхности сознания, будто брошенный по воде камешек, провалился в глубины ее памяти.

…Спеша по бурлящему людьми тротуару и выискивая глазами огонек такси в непрерывном потоке машин на Сентрал-стрит, все увеличивающемся по мере наступления часа пик, Роза думала о предстоящем вечере.

Бутылка хорошего вина. Ужин вдвоем с Максом. Почему не устроить маленький праздник? Надеть свое новое платье из белого шелка, купленное на прошлой неделе в «Блюмингдэйле». И обязательно цветы. Божественно благоухающая сирень — в каждой комнате.

Боковым зрением она увидела, как трое прохожих одновременно повернули головы в ее сторону, когда она бросилась к такси, вырулившему из потока машин метров в двадцати впереди. Бросив на заднее сиденье портфель и нырнув туда же, Роза невольно улыбнулась при мысли, как она за последнее время изменилась. Случись подобное еще недавно, она бы наверняка подумала: раз на нее смотрят незнакомые мужчины, значит, у нее какой-то непорядок в одежде. Пятно на видном месте или поехал чулок. Сейчас она больше так не думала. Роза знала — на нее смотрят потому, что она привлекательна.

И впервые она чувствовала себя привлекательной. Даже красивой. Вчера вечером после ужина они с Максом слушали старые пластинки Гленна Миллера, купленные по случаю на прошлой неделе. Потом Макс показывал ей, как танцуют «линду»: он крепко сжимал ее талию своими широкими ладонями, раскручивал в разные стороны, заставлял приседать и в конце концов бросил на софу — разгоряченную, потную, задохнувшуюся и хихикающую, словно подросток. Роза и припомнить не могла, когда она в последний раз получала такое удовольствие и чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Что же удивительного, если на утро Роза, открыв шкаф перед тем, как отправиться в суд, решительно забраковала строгие деловые костюмы темных расцветок и остановилась на яркой кашемировой юбке с разводами и бледно-голубой шелковой блузке.

Роза назвала водителю такси адрес и откинулась назад, пытаясь найти удобное положение на продавленном сиденье машины. Она не могла дождаться момента, когда окажется дома.

— «Му-шу порк», — прочла Роза, передавая Максу обратно пакет и заглядывая в другой, лежавший рядом. — А здесь что? Не могу понять, что здесь такое? Напоминает останки кота бедной миссис Линдквист, после того как его переехала машина мусорщика.

— Это прессованная утятина, — ответил Макс. — Специальный заказ, — и добавил, доставая из бумажного мешка бутылку вина: — А это впридачу. Я подумал, что нам следует отметить сегодняшний день.

Роза поглядела на этикетку и воскликнула:

— «Перье-Жуэ»! О, Макс, даже я знаю, как это дорого. Тебе не следовало…

— Считай, что это премия, — обернув бутылку салфеткой, он начал возиться с пробкой. — И сам Барнум в своем цирке не устроил бы тебе такого фейерверка.

Теплая волна благодарности растеклась по телу Розы.

«Так хочется, чтобы он гордился мною, — подумала она. — Я всем ему обязана».

Макс между тем осторожно, почти без хлопка, вытащил пробку и налил пенящееся шампанское в два высоких бокала. Он только что принял душ: лицо разрумянилось, мокрые волосы курчавятся в вороте рубашки, расстегнутом, как у подростка. Босые ноги, голая грудь… На нем пара мягких застиранных джинсов. Он выглядит не только более худым, но и гораздо моложе своих лет — и вовсе не потому, что в последнее время сбавил вес. Нет… впечатление такое, словно он стал ярче. Как если бы в полутемной комнате вдруг включили все до одной лампы.

Интересно, промелькнуло у нее в голове, а другие женщины, они что, тоже видят его таким же, как она? Красивым, мужественным и… сексапильным? Внезапно она почувствовала укол ревности при мысли, что Макс, возможно, целовался с кем-то из своих клиенток, тоже красивой и сексапильной, обратившейся к нему, скажем, по делу о разводе.

«Жалко, что он скоро уедет от меня», — с грустью подумала Роза.

Правда заключалась в том, что она этого не хотела. Квартира, представилось ей, сразу же станет такой пустой — без него. Не будет ни таких вот ужинов, как сейчас, ни обсуждений минувшего дня за стаканом вина. У них уже успел установиться свой распорядок, как будто они были семейной парой.

На работу они ездили вместе подземкой, а иногда и возвращались так же. Но если один из них задерживался, то второй готовил ужин. В соответствии с их распорядком она принимала душ утром, а он — вечером. Они даже стирали по очереди.

Все было, как у настоящей семейной пары, за исключением постели.

Накануне вечером, танцуя с Максом, испытывая приятное чувство возбуждения, она на какой-то миг задумалась: «А почему бы, в сущности, и нет?»

Да и на самом деле, они ведь были друзьями, и оба нравились друг другу. К тому же их знакомство было таким давним… слишком давним. Разве все вокруг не твердили, что сейчас, мол, Век Водолея, Свободной Любви, секса без всяких обязательств?

Но если бы она стала спать с Максом, это означало бы конец их дружбе, единственному, что у нее оставалось светлого в жизни. И ради чего, спрашивается? Макс вот-вот съедет от нее. А там, кто знает, встретит какую-нибудь женщину, может быть, даже влюбится…

«А я останусь здесь со своими грезами о Брайане, еще более одинокая, чем всегда. Нет уж, лучше ничего не менять. Пусть все остается как есть».