Интерконтинентальный мост - Юрий Рытхэу

Перелет не занял и десяти минут.

С островной башни-опоры открывался отличный вид на весь пролив. Полюбовавшись панорамой и окинув взглядом дальние и ближние подступы к островам, направились в Главный диспетчерский зал. В полукруглом зале перед информационными экранами сидели десятка два человек. Большинство были в наушниках, чтобы не мешать друг другу. Но все же сдержанный гул человеческих голосов как бы висел в воздухе, создавая особый настрой, деловую атмосферу. На отдельном возвышении, чуть поодаль, сидело несколько человек — главные инженеры строительства.

Заметив вошедших и узнав Метелицу, один из главных инженеров покинул свое место и подошел.

— Все идет по графику, — доложил он. — Два ледокола застряли было во льдах, но потом выбрались И сейчас полным ходом идут к нам.

— Как с запасом материалов на случай пурги? — спросил Метелица.

— Нормально.

— Вы и в пургу работаете? — удивился Иван Теин.

— Не мы, а роботы, — с улыбкой ответил Метелица. — Им пурга нипочем. Мы только останавливаем верхолазные работы, монтаж высотных сооружений.

Там трудно обойтись без человека, без его рук и, главное, без настоящего контроля живыми глазами.

Подошел второй главный инженер.

— Это Владимир Павлович, — представил его Метелица. — У нас его зовут «Американцем», потому что он отвечает за стыковку совместных работ. Сейчас он наблюдает за тем, чтобы на том берегу вовремя подтянули железную дорогу из Фербенкса.

Потом Метелица провел гостей вдоль рядов инженеров-диспетчеров, руководителей самых разных участков.

— Если по-старому, то каждый из них как бы прораб, — объяснял Метелица. — Но у каждого из них огромнейший и ответственный участок стройки. То, что они вместе сидят в зале, дает возможность присутствовать на соседних участках, чувствовать взаимозависимость и взаимоответственность… А вон там, за теми железными дверями, мозг, а может быть, и сердце строительства Интерконтинентального моста. Информационно-вычислительный центр. Он продублирован на материке, на мысе Принца Уэльского и еще в каждой столице — в Москве и Вашингтоне.

Метелица прошел по всему залу, ведя за собой гостей, толкнул дверь и вошел в сравнительно небольшую комнату, где около десятка человек сосредоточенно работали с дисплеями.

— Каким бы совершенным ни был проект, в ходе строительства в него приходится вносить множество поправок, — продолжал разъяснения Метелица. — Ведь жизнь не стоит на месте, мысль инженеров и изобретателен продолжает работать. Причем не только у тех, кто непосредственно занят на строительстве или проектировал мост. Вот сюда, в эту комнату, стекается вся информация, которая может заинтересовать нас, все предложения и изобретения, догадки и наметки и даже вовсе бредовые предположения — мы ни от чего не отказываемся. Рано или поздно что-то да и пригодится…

— И много приходится вносить поправок по ходу строительства? — спросил Александр Сейвутегин.

— Много! — ответил Метелица. — Иногда даже больше, чем хотелось бы. Но надо. Мост строится на века, и не одними нами.

— Да-а, — с уважительным удивлением молвил Александр Сейвутегин. — Это настоящее творчество!

— Может быть, — кивнул Метелица, помолчал и еще, раз повторил. — Может быть, вы правы.

С нижней площадки башни-опоры Петр-Амая смотрел на Малый Диомид и с грустью вспоминал встречу с Френсис, ночь в холодном, покинутом доме. Иналикские домишки казались отсюда вросшими в прибрежные скалы. Ни звука не доносилось оттуда, никакого движения не замечалось.

Но вдруг… Что это? Вроде бы огонек мелькнул на южном конце словно вымершего селения.

— Сергей Иванович! — Петр-Амая показал рукой. — Мне показалось, вроде бы огонек мелькнул в Иналике. Может быть, охотники там высадились?

— Это старик Адам Майна, — ответил Метелица. — Всякими правдами и неправдами старик возвращается на остров и живет, пока у него не кончаются продукты. Работы там ведутся на восточном берегу, покинутое селение считается заповедной зоной, поэтому строители не ходят в Иналик. И старик иногда в одиночестве живет, охотится. Дуглас утверждает, что Кинг-Айленд намного красивее Малого Диомида. И знаете, что сказал на это старик? Он сказал: может быть, это и так, но это красота чужая. А чужая красота меня не греет.

Петру-Амае почему-то подумалось, что, может быть, и Френсис сегодня там…

Улетели в Уэлен уже во тьме, огни на Большом Диомиде были хорошо видны. Вертостат поднялся с площадки круто вверх, набирая безопасную для полета высоту, выше перевала, окружающих вершин, и уже с набранной высоты он как бы заскользил вниз по склону, к Уэлену, следуя долиной речки Тэю-Вээм.

Петр-Амая сидел у иллюминатора и думал о Френсис. Что же у нее случилось? С тех пор как он узнал о замужестве, он не пытался увидеться с ней или связаться. Он не хотел ставить ее в неловкое положение, хотя о многом бы хотел спросить… Петр-Амая мысленно представил ее, нежную, молчаливую, покорную, и сердце его наполнилось жалостью и огромным желанием увидеть Френсис.

Не успел Метелица проводить гостей, как засветился экран видеофона и на нем возникло жизнерадостное лицо Хью Дугласа.

Мистер Метелица, — сказал он. — Вообще-то я предупредил все ваши службы, но хочу лично сообщить вам, что завтра на рассвете мы производим довольно сильный взрыв на острове Малый Диомид. Возможно, что даже разбудим вас.

Малые атомные взрывы в двадцать первом веке производились повсеместно, ибо люди научились управлять ими так, что больше не существовало опасности радиационного заражения.

Метелица в тот вечер долго не ложился спать. Он стоял у окна и смотрел на дальние огоньки острова Большой Диомид.

Чуть левее, в расширяющемся пространстве Ледовитого океана, во льдах, в морской воде, а может, даже и в воздухе, есть пусть ничтожные, но частицы того, что было Глебом Метелицей… Как мучительно жаль, что его нет!

Дело набрало ход. Огромный маховик величайшей стройки неумолимо раскручивался, и остановить его уже никак невозможно. Само это движение будет вести за собой жизнь людей — рабочих, руководителей, снабженцев, тысячи предприятий по всему миру, вовлеченных в орбиту строительства Интерконтинентального моста. Если смотреть с точки зрения сегодняшнего дня, впереди еще годы работы.

И тогда… Тогда можно с полным сознанием исполненного долга уйти на покой. Построиться в Уэлене и жить рядом с Иваном Теином, ходить вместе с ним на охоту и издали любоваться мостом.