Интерконтинентальный мост - Юрий Рытхэу

— Поразительно! — произнес Метелица.

— А затем люди, видимо, начали искать способ запечатлеть не просто орнамент, линии, а нечто реальное, настоящее, окружающую жизнь и память о прошлом. Собственно, с этого и начинается любое искусство: с попыток отобразить реальность. Вы, наверное, хорошо знаете, что в прошлом веке в искусстве было много попыток уйти от реальной жизни, найти художественные направления, якобы выражающие лишь чистые эстетические ценности. Но ничего не получилось, ибо, как можете видеть даже по моей скромной коллекции, искусство начинается с отображения реальной жизни, выражения реальных человеческих чувств и движений души…

За стеклом лежали огромные моржовые бивни с нанесенным на них рисунком.

Художник достал один из них.

— На этом бивне, разрисованном одним из первых советских художников Онно, изображена древняя чукотская легенда о происхождении Берингова пролива.

— Да, да! — оживился Метелица. — Я слышал эту легенду… Какое мастерство, какая выразительность и лаконизм!

— Это как бы отдельные кадры легенды или события, то ли созданного воображением сочинителя или же в действительности случившегося. По такому принципу работали впоследствии многие знаменитые уэленские художники — Эмкуль, Тынатваль, Емрыкаин… А вот это узнаете?

Бивень был расписан с двух сторон.

— Это Уэлен конца семидесятых годов прошлого века. Видите, какие уродливые дома? А вот эти сооружения, тянущиеся по всему селению, — это так называемые короба. В них были заключены трубы отопления. Тепло добывали примитивно: жгли уголь в котельной, и оттуда горячая вода по трубам, спрятанным вот в такие короба, расходилась по домам. А вот это старая мастерская. Тогда не было индивидуальных мастерских. Все работали вместе, часто мешали друг другу… А вот на другой стороне. Видите?

— Это старый Уэлен! — воскликнул Метелица. — Вон яранга Ивана Теина!

— Верно! — улыбнулся Александр Сейвутегин. — Только здесь изображен не старый сегодняшний Уэлен, а самый что ни на есть старый Уэлен тысяча девятьсот двадцать шестого года. Писатель Евгений Таю привез из Нома фотографию, а наша художница Таня Печетегина изобразила на одном бивне и старый и новый Уэлен.

Осмотр коллекции занял часа полтора, и Метелица с удовольствием слушал объяснения художника.

— Очень интересно, — сказал Метелица. — А вот молодежь знает обо всем этом?

— Я читаю лекции в нашей школе и для всей Чукотки веду Занятия по системе телевизионного образования, — сказал художник.

Хозяйке пришлось заново разогревать чай.

— Сейчас даже кусок необработанного моржового бивня представляет большую ценность, — продолжал за чаепитием Александр Сейвутегин. — Материал очень дорогой, и поэтому иногда месяцами думаешь о том, что изобразить.

Собственные произведения Александр Сейвутегин не комментировал, но Метелица, глядя на них, чувствовал, что они сделаны мастером, настоящим художником.

— Раньше в Уэлене не было семьи, в которой бы не резали по моржовой кости, — сказал Иван Теин. — То же было и в Наукане, в других селениях, где занимались моржовым промыслом. Теперь каждый бивень на учете.

Во время чаепития Метелица время от времени оглядывал стены мастерской, а потом вдруг громко сказал:

— Вот какая мысль у меня возникла, товарищи! Давайте завтра с утра полетим на стройку, и я вам покажу, что мы успели сделать. Хоть вы и знаете об общем ходе строительства, но мне бы хотелось и кое-чем похвастаться, и кое о чем посоветоваться. А Петру-Амае это просто необходимо. Ну а художнику полезно. И вам, Иван, неплохо было бы окинуть все единым взглядом.

Следующим утром еще на рассвете пришел большой вертостат с эмблемой Советской администрации строительства Интерконтинентального моста.

Поднялись прямо со льда лагуны и взяли курс на мыс Дежнева, низко пролетев над ярангами Уэлена и прибрежными торосами.

Море, сколько мог охватить взгляд, теперь мало напоминало то, что было в первые зимние дни, когда оно неожиданно покрылось ровным гладким льдом. За торосистым припаем, который напротив Уэлена простирался километров на двенадцать, двигался дрейфующий лед, парили полыньи и разводья. Кое-где можно было видеть одиноких охотников.

Когда открылась панорама Берингова пролива, хорошо знакомая и привычная, летчик развернул вертостат на мыс Дежнева, подойдя к нему с моря.

— Как видите, — сказал Метелица, — отсюда почти незаметно, что делается в южном створе пролива. Так мы поступили намеренно, чтобы не спугнуть моржей, тюленей и белых медведей. Вся техника идет с юга, оттуда же летят грузовые дирижабли, летающие краны, идут грузовые ледоколы. Там довольно разреженный дрейфующий лед, и по разрешению Комитета охраны окружающей среды мы можем работать там до самой весны.

Внизу промелькнул древний памятник русскому землепроходцу Семену Дежневу — деревянный крест и маяк с бюстом. На плато сверкали стеклом и металлом постройки Советской администрации строительства Интерконтинентального моста.

Вертостат мягко приземлился на площадку.

Метелица привел гостей в свой кабинет и подвел к окну:

— Посмотрите, отсюда, кроме вон тех ледоколов и пролетающих грузовых дирижаблей, тоже ничего не видно. Я хорошо помню завершение строительства защитной дамбы в Финском заливе у Ленинграда. Правда, это детские впечатления, но многое отчетливо сохранилось в памяти. Прежде всего — обилие разнообразнейшей техники! Скопище людей и непрерывный шум! Как только работали в таких условиях? Особенно удивляли меня водолазы. Будто витязи из пушкинской сказки, они выходили из воды в сверкающих шлемах. Вы знаете, что на нашей стройке ни один человек не спускается на морское дно. Там работают превосходные, безотказные роботы. Вот смотрите.

Метелица включил один из экранов в ряду информационных дисплеев, занимающих всю стену.

На экране во всей красе и цвете предстало дно Берингова пролива. Роботы-подводники отнюдь не походили на людей, если не считать рук-манипуляторов, ловко управляющихся с подводными буровыми станками. Специальные устройства отводили поднятую муть, и оператор ясно и отчетливо мог видеть поле работы. Вода была такая чистая, что заметны были проплывающие вдали рыбы и раз даже мелькнула нерпа.

— Сваи растут у нас со дна, — пояснял Метелица. — Должен вам сказать, что с технической точки зрения это самая сложная часть работы… Ну, а теперь вернемся на поверхность и отправимся на остров Ратманова.

Перелет не занял и десяти минут.