Трехликая. Дилогия - Ясмина Сапфир

Правая половина лица первородного выглядела подобием жеваной бумаги, какого-то неестественного сероватого цвета. Глаз оказался совершенно черным – и зрачок, и радужка, и даже белок.

Я изучала снимки первородного. Вспомнила наши таинственные взгляды, которые, чудилось, говорили больше признаний влюбленных в собственной привязанности. Это ощущения почти полета, когда мы бродили вместе по поместью, волнения, трепета и сладкого ожидания, чего-то волшебного и необычайного. Смогла бы я заинтересоваться первородным раньше, еще до его «улучшения»? Когда он выглядел не таким красавчиком?

Я встала и приблизилась к трехмерной проекции. Она обрела яркие краски и выглядела почти осязаемой, плотной. Будто не фотография – статуя Ковалля.

Глаза задумчивые, немного грустные, в уголках губ спрятались смешинки, красивая, юношеская половина лица и изуродованная странно сочетались. Я видела в Ковалле необъяснимую притягательность. Что нынешний, что прежний, но он мне нравился. Я ощущала эмоции первородного, чувствовала, что он за меня тревожится, старается помочь и ведь помогает. Нет, и таким он меня притягивал, слегка будоражил, немного смущал. Я бы и прежде его заметила и предпочла шикарному оборотню.

Мысли о Ковалле меня отвлекли, немного снизили градус нервозности. Будто даже здесь, на огромном расстоянии, он умудрялся меня поддерживать, внушать хоть толику, но уверенности.

Время подкатило к назначенному часу. Я пересела на кровать по-турецки и обратилась к главному заклятью – тому, что управляло остальными на станции. Оно охотно ответило дружелюбием – помнило еще наше общение.

Я попросила изменить программы. Дать мне возможность перемещаться по станции, открыв все доступы к недопорталам. Заклятье просканировало мою ауру, тело и сразу принялось за работу. И вроде бы все шло неплохо, как надо. Вот только меня ощутимо потряхивало. Сердце колотилось быстрее и быстрее, хотелось, чтобы все наконец-то закончилось.

Когда заклятье доложило о готовности, я попросила детальную карту. Надо переместиться к аварийным челнокам. Заодно зарядить их моими данными, чтобы те приняли за хозяев. Заклятье и тут меня не подвело.

Уфф… Ну ладно, приступим к главному.

Сердце рвалось из груди птицей, билось о ребра, словно о клетку, дыхания стало решительно не хватать. Я постаралась немного успокоиться. Так, ну давай же… Вдох и выдох… Все хорошо, все получается. Мятежники спят, дело за малым.

Я перемещалась недопорталами, даже не особо разглядывая помещения. Впрочем, они походили на увиденные. Залы для релаксации, столовые, спальни, изредка попадались тюремные коридоры с камерами-клетками, запертыми магией.

Еще буквально пара перемещений. Я усиленно себя подбадривала. К концу колени почти не гнулись, ноги казались чужими, ватными, в голове метались страхи и надежды. Ладно, давай же, еще немного.

Коридор с камерами, зал для отдыха, спальня, кажется, для работников станции… и – бинго! – каюта с резервными челноками. Они походили на подводные лодки. Небольшие, овальные и серебристые. Без единой панели, двери и лестницы. Но мне ничего такого и не требовалось. Заклятье давно пояснило как действовать.

Я приложила руку к челноку – в том месте, где чувствовалось утолщение магии, другие колдуны, ворожеи, двусущие, вероятно, различали слабое свечение.

Датчик считал мои полные данные, накрыла тишина: ватная, тревожная. Я ожидала вердикта программы и сотрудничавших с ней технозаклятий. Они неспешно «переваривали» сведения, сердце не билось – замерло и окаменело. Так, это ведь последнее испытание. Давай же, Дарина, соберись, успокойся. Осталось немного, совсем же капелька.

Датчик закончил свои изыскания, и дверца челнока появилась на корпусе. Ее скрывали магией невидимости.

Я собиралась войти внутрь, когда оказалась отброшена в сторону. Меня будто электрическим током ударило, и сразу же приложило силовыми волнами. Боль расползлась по телу моментально, дышать казалось немыслимой пыткой – с каждым вдохом внутри что-то обрывалось. В поле зрения плясали пестрые пятна, сменялись черными и золотистыми, чередовались как в калейдоскопе.

Я лишь немного сфокусировала зрение, когда обнаружила разъяренного Олтрикса. Лицо его походило на звериную маску: оскал, достойный любого оборотня, глаза сверкают горячечным блеском, губы скривились в злобной усмешке. Подумалось – сейчас он просто убьет меня. Такой яростью сверкали глаза мага, так полыхала его аура: лихой, сатанинской злобой и ненавистью.

– Хотела сбежать под бочок к Коваллю? – глаза Олтрикса свирепо сверкнули. Я попыталась подняться с пола, возможно, обратиться в желтую химеру – ту самую, способную к самоисцелению. Но магии и сил совсем не оставалось. Заклятье Олтрикса меня «обесточило».

– Химера! Ты можешь управлять заклятьями, даже убедить их себе посодействовать. Но я не дурак, как ты полагала. И обезопасился на подобный случай. Любые изменения в схеме заклятий, работе основной магии станции – и меня извещают автоматически. Заклятья не люди, они не преданны. Они просто-напросто выполняют миссию. Ты попыталась перехитрить их. Но я заложил часовую бомбу. Твои передвижения мне известны. И я собираюсь на тебе отыграться.

Он протянул надо мной руку – оттуда вырвался клинок энергии, и я зашлась в истошном крике. Горло саднило, небо горело, но остановиться не получалось. Меня будто резали изнутри, медленно, так чтобы ощущала каждое движение.

Запахло кровью, паленой плотью, словно опять очутилась на пожаре. Только лишь гари в воздухе не чувствовалось.

В глазах потемнело, ручейки пота струились по щекам, лбу и шее. Танечка, моя маленькая Танечка. Доченька, я очень-очень люблю тебя… Вырвалось словно в никуда – в пространство. И тут же пришла небывалая энергия. Я будто за секунду почти восстановилась. Олтрикс заметил, злобно усмехнулся.

Убрал руку и заявил:

– Я подожду следующей посылки и отберу нужную магию – ту что исцеляет даже ауру.