Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

оказались совершенно свободны на весь день. Времени было около 11 часов утра. Я говорю Максу:

– Ну что, пошли в постель.

– Как в постель, зачем в постель? Мы только проснулись, только кофе попили…

– Пошли, я тебе говорю, это очень важно.

– Да не хочу я в постель, я не буду.

– Нет, мы сейчас идем в постель делать Настю!

– Ну, это уже слишком для меня все-таки. – Для него, настоящего мачо, такое заявление действительно было шоком.

Я настаиваю:

– Меня мало интересует, что ты думаешь. Мы сейчас будем делать Настю. Пошли.

Короче говоря, так все и произошло. Настя родилась ровно через девять месяцев и один день – 4 февраля 1989 года.

Позже днем Макс спросил меня: «Скажи мне честно, что бы ты хотела получить на день рождения?» А я точно знала, чего я хотела, я это уже давно все продумала. И я ответила: «У меня есть одно желание, очень сильное. Но расскажу я его тебе, только если ты сначала скажешь „да“». – «Ну конечно, я знаю твое желание, сейчас какой-нибудь вертолет тебе понадобится или еще что-нибудь! Ты, как в магазин войдешь, издалека выбираешь самую дорогую вещь во всем магазине». Я ему говорю: «Нет, не совсем так, легче задача будет, легче». – «Ну хорошо, что ты хочешь?» – злым голосом. Я говорю: «Мы сейчас пойдем в „Бертов-Гудман“ (магазин одежды рядом с „Плаза-отелем“ и Пятой авеню) и купим тебе три костюма». Макс начинал белеть и чернеть одновременно, а я продолжила: «Один шелковый, один твидовый и один кашемировый». – «Ну, такое придумать… Так меня опустить…» – он причитал, злился, оделся, но все же пошел. И мы оказались в этом магазине, буквально за час выбрали пиджаки, портные все подшили, подкололи, принесли Максу кофе, который он пил с полным кайфом. И нам пообещали, что буквально на следующий день все доставят прямо к нам в номер в районе 11 часов. Так мы и провели мой день рождения.

Макс очень плотно общался с Джеральдом Шенфельдом – владельцем Shubert Organization, которой принадлежали практически все театры на Бродвее. Сначала мы познакомились, чтобы Джерри бесплатно отправил нас с Максом на самое лучшее шоу на Бродвее, а потом я ему так понравилась, что он сказал: «Я хочу показать тебе Нью-Йорк». Как это было потрясающе! Он посадил меня в свой длиннющий мерседес и познакомил с городом с какого-то совершенно другого ракурса. Я запомнила все эти удивительные места раз и навсегда. Естественно, мы с ним поднялись на башни-близнецы (которые потом взорвали), и сверху открылся божественный вид.

С этой поездкой у меня ассоциируется любимая песня Фрэнка Синатры «Нью-Йорк, Нью-Йорк»: «If I can make it there, I'll make it anywhere / It's up to you: New York, New York.»

18. Голливуд и знаки судьбы

18.1American Cinema Awards с Элизабет Тейлор и Майклом Джексоном

Сложный перелет и волшебный каптагон. «Звездная курилка» и легендарные встречи

Это будет объемная история о том, как мы в первый раз приехали в Лос-Анджелес. Думаю, что это было в январе 1990 года.

Итак, сестра Максимилиана, наиизвестнейшая актриса Мария Шелл, была приглашена своей подругой Элизабет Тейлор для вручения приза Майклу Джексону за всю работу, который он, будучи еще тогда совсем молодым человеком, заслужил. Этот приз назывался American Cinema Award. Это красивая статуэтка с пятиконечной серебряной звездой на черном постаменте. Такие статуэтки получали величайшие люди шоу-бизнеса Америки.

Итак, нам предстоял полет в страну моей мечты, в которой всегда тепло, – США. Лос-Анджелес, Беверли-Хиллз, Калифорния… Это путешествие почему-то забрало у нас 38 часов нашего времени. Я никогда не забуду. В то время было все по-другому, и самолеты имели первый класс. Самым лучшим, конечно, был Swiss Air, «Швейцарские авиалинии», потому что в первом классе было всего лишь восемь кресел. Точно так же изумительно было лететь на Lufthansa, но в их самолетах кресел было чуть побольше, и так как все оплачивала компания, Мария Шелл заказала Swiss Air. Я в этом уверена, потому что помню, что в салоне, кроме нас, вообще никого не было, и мы так и летели втроем.

Полет был очень странный, потому что, в принципе, всегда можно вылететь из Мюнхена прямым рейсом в Лос-Анджелес. Почему мы летели через Чикаго, знает только один Бог. Итак, в Чикаго мы застряли. Да, тогда в аэропорту был VIP-зал ожидания, и это вам не бизнес-лаундж, здесь все совершенно по-другому. Это какие-то уникальные комнаты, уютные, где очень мало пассажиров, и класс этих пассажиров совершенно другой. Это были действительно большие бизнесмены, великие умы человечества, и большие актеры-звезды тоже всегда летали первым классом за счет кинокомпаний.

Так что мы вошли в наш сенатор-лаундж и растворились в нем. Уснуть никто не мог, несмотря на потрясающие кресла, которые раскладывались как постели. В нашем распоряжении были душевые комнаты, было все что угодно. Но Мария, как всегда, о чем-то разговаривала, все болтали, а я безумно устала, склонилась на кресло, пыталась уснуть, но это все было бесполезно. Бушевала какая-то буря, наш самолет задерживали и задерживали, и мы так волновались, что опоздаем, Хотя мы вылетали задолго до открытия этого события, которое происходило для меня в дальнейшем в очень знаковом отеле «Беверли Хилтон», где мы и остановились.

Мария, как всегда, совершила лучшую сделку, лучшую. У нас был огромный, чуть ли не президентский свит, который распространялся на три комнаты, и мы жили в этом отеле, как я сейчас помню, ровно месяц. Как всегда, при Марии Шелл никто ничего и никогда не платил. Как она это организовывала, только Господь один знает, но в результате, когда мы остались так надолго – на неделю, – все было оплачено, а потом с огромнейшей скидкой (мы платили чуть ли не 30 % от суммы) мы так и остались с Максимилианом проживать в этом номере.

Когда мы добрались до отеля, до начала события оставалось два часа. Вот в этот момент я перестала что-либо помнить и осознавать, потому что я не прикасалась к подушке ровно 42 часа. Я бросилась на постель, легла, в чем была, и сказала: «Максимилиан, я всех уважаю, люблю, целую, но я не в состоянии пойти, я просто не могу, у меня нет сил одеться, принять душ, привести себя в порядок». Максимилиан сказал: «Конечно, конечно, спи на здоровье! Только вот я тебе кое-что сейчас дам». Я даже не понимала, что он мне кладет в рот, какую-то крупинку маленькую: «Вот