Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

поклониться, и упал. Другой фашист залег на тротуаре.

Теперь мы были взяты в тиски. Сзади нас преследовали с собаками, впереди — автоматчик. Мы залегли на мостовой и открыли огонь по автоматчику.

Погасла первая ракета, за ней вторая.

— Очки, мои очки! — воскликнул Вовка каким-то чужим голосом.

— Зачем они тебе?

— Я должен видеть их! Очки! — Вовка шарил руками по асфальту и наконец нашел очки.

Мы с Поповым подхватили Вовку под руки.

— Оставьте! — убежденно сказал Вовка. — Бегите, я задержу немцев.

— Сдурел! — крикнул я.

— Я ранен смертельно, Коля. Беги! — тихо приказал Вовка.

— Верно говорит, — подтвердил Уткин. — Его не спасем и сами погибнем!

Я лежал рядом с Вовкой и стрелял из автомата. Передо мной как вихрь неслись мысли. Мелькнуло лицо Нины с большими серыми глазами, скрипка на спине Уткина, мать в заводском халате. «Значит, скоро на фронт?» — «Да ты не бойся, мам! Сколько людей воюют».

— Товарищ лейтенант, — дернул меня за рукав Уткин, — бежим!

Собачий лай, как быстрая волна, катился на нас.

— Беги, Коля! — чуть слышно сказал Вовка.

Лучше остаться здесь и умереть рядом с ним.

— Я приказываю! Уходи! — из последних сил произнес Вовка. — Они близко.

«От вас зависит судьба фронта, жизнь сотен людей», — услышал я голос комдива. За линией фронта ждут координаты целей. Если на рассвете «катюши» не ударят по врагу, враг прорвет оборону.

Попов крепко подхватил меня под руку, и мы побежали.

«Прощай, Вовка…» — хотел крикнуть я, но не мог.

Я никогда не смогу произнести этих слов, даже потом, через много лет.

Там, где остался Вовка, продолжалась перестрелка. Собачий лай нарастал. Собак, наверное, спустили с цепи. Лай стал визгливым. Казалось, собаки захлебываются от злости.

Потом послышались крики. Фашисты приближались к Вовке с разных сторон, думая, что окружают всю группу.

Мы услышали, как прогремел взрыв.

Когда мы уходили в разведку, капитан Черногряд сказал нам: «Возьмите, ребята, по одной гранате на всякий случай».

ЭПИЛОГ

Как много времени прошло с тех пор… И вот я сижу на скамейке перед своим родным домом.

Солнце уже скрылось. В окнах зажегся свет, и дом стал таинственным. Окна, как большие глаза, смотрят на меня из темноты: в одних голубой свет, в других — желтый. А в Вовкином окне по-прежнему розовый абажур.

Я поднялся со скамейки и вошел в подъезд. Минутку постоял у своей двери и отправился на третий этаж, где жил Вовка. Тот же звонок. Белая кнопочка в черном кружочке.

Кто-то медленно шел по коридору, нехотя поворачивал ключ в замке. Наконец открылась дверь, и я увидел седенькую, сухонькую старушку — Вовкину мать. Она подслеповато смотрела на меня, точь-в-точь как это делал Вовка, когда снимал очки.

— Здравствуйте, Надежда Яковлевна, — сказал я.

Вовкина мать вглядывалась в мое лицо.

— Я Николай Денисов. Коля!

— Коленька! — ласково сказала старушка и прижалась ко мне. Она плакала тихо, без рыданий, и по ее морщинистым щекам скатывались слезинки.

Все здесь было по-прежнему, как тогда, давно… Тот же шкаф в коридоре, та же вешалка. Мне вдруг стало казаться, что сейчас из комнаты выйдет Вовка и, улыбнувшись, скажет: «Заходи, Коля! Чего стоишь!»

1968

ТАЙНА СВЯЩЕННОГО КОЛОДЦА

…Индейцы научили европейцев, как жить в Новом Свете, а те отплатили им тем, что отобрали у них этот Свет.

Герберт Аптекер

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Второй день мы едем к далекому и таинственному Юкатану. Монотонно гудит мотор. Дорога серой шуршащей лентой бежит под колесами автомобиля.

Остались позади перевалы Центральной Мексики с красивыми заснеженными вершинами. Некоторое время дорога пролегает вдоль берега моря, а потом начинаются джунгли. Они подступают к самой обочине, и кажется, хотят поглотить асфальт.

Но серая лента убегает. Она, как спасительная артерия, проносит нас через тропические болота, где торчат из воды почерневшие стволы деревьев, где высоко в небе, раскрыв крылья, вьется в поисках падали черные сопилото[9].

Иногда на асфальте попадаются раздавленные кобры. Наверное, рядом с дорогой в зеленой болотной трясине ползают они, чуть приподнимая свои плоские головы и разглядывая мчащиеся машины.

И снова высокий тропический лес. Деревья переплетены лианами. С разных сторон слышатся крики птиц, обезьян, рев ягуаров. Кажется, выйди из машины, шагни с дороги — и путь назад будет отрезан.

Трудно представить, что в этих диких местах когда-то на заре человечества родилась высокая цивилизация индейцев майя. Каменными топорами индейцы вырубали гигантские деревья, расчищали землю под посевы маиса, строили города. И города, построенные ими пятнадцать–семнадцать веков назад, сохранились до наших дней. Ни ураганы, ни тропические ливни не смогли разрушить их.

Семнадцать веков! Я ловлю себя на том, что не ощущаю меру этого времени. Я представляю семнадцатый век, семнадцатый год, семнадцать лет тому назад. Но семнадцать веков…

Хочется усомниться во всем. Однако стоит в своей неувядающей красоте город Паленке. В центре города — удивительный храм Солнца с причудливыми каменными узорами на стенах, большой дворец с высокой башней, где когда-то заседали жрецы-астрономы. На каменных стенах дворца высечены нефритовыми резцами барельефы — воины с копьями в руках, сановники в головных уборах из перьев редких птиц.

Неподалеку от Паленке находится другой город индейцев майя — Бонампак. На внутренних стенах одного из дворцов сохранилась красочная роспись: процессия роскошно одетых жрецов и вождей, битва с вражескими армиями, праздник, в котором участвуют танцоры в красочных нарядах.

Мы едем на северо-восток к великой столице индейцев майя Чичен-Ице.

Чем ближе Чичен-Ица, тем плотнее становится поток автомобилей. В древний город всегда едет много людей — иностранцы и мексиканцы. Едут целыми семьями. Из окошек автомобилей выглядывают любопытные мальчишки и девчонки.

Дорога становится ýже. Машины идут медленнее. Каждый холм у дороги притягивает взгляд, — может, там скрыт дворец знатного воина, может быть, пирамида.

Наконец за поворотом открывается Чичен-Ица. На главной площади — ступенчатая пирамида Кукулькана с ровной площадкой наверху, где стоит храм. На фоне голубого неба с белыми пушистыми облаками пирамида смотрится естественно и спокойно. Кажется, будто ты уже видел ее. Будто она твоя старая знакомая. И если бы ты попытался представить ее другой, ты бы не смог сделать этого.

И совсем она не давит своим величием. Скорее, она приподнимает тебя и отрешает от всего, что час назад волновало.

Ко мне подходит мексиканец. У него чуть раскосые глаза, волосы черные как смоль, кожа с бронзовым отливом. Как похоже