Зодчие - А Волков

Шли десять или пятнадцать минут, но воинам казалось, что время остановилось, что бредут они без конца, с усилием освобождая ноги из липкой грязи и смутно различая идущих рядом.

- Алла, алла! - раздались неистовые крики.

Татарский караул!

- Бей без жалости! - свирепо рявкнул голосистый Лука.

Закипел ожесточенный бой. Темнота не долго скрывала сражающихся. Казанцы, не охотники до боя во мраке, повсюду расставили бочонки со смолой; около них держались караульные с горящими фитилями.

Ослепительно яркий после тьмы вспыхнул желтый огонь. Враги увидели друг друга. Численность отрядов была почти равной, но из приотворенных ворот бежали татары, ободряя своих дикими воплями.

Самый молодой ратник лежал на земле с разрубленным плечом. Шапка свалилась с парня, русые кудри разметались по грязной земле. Один из воинов душил руками коренастого татарина с побагровевшим лицом. Ничипор Пройдисвит прыгал туда и сюда; в его руках играла сабля, и после каждого взмаха валился татарин.

Василий Дубас крушил неприятелей огромным колом. Лука Сердитый, Демид Жук и Нечай перли с рогатинами, как на медведя...

Бой был недолог, и победа клонилась на сторону наших, но к татарам приближалась подмога. Где-то и русские трубы играли, но ждать своих скоро не приходилось. Краснолицый Лука, приклонясь к земле, подкрался к Дубасу, дернул за полу.

- Назад побежим - татарина ухвати!

- Живого?

- Живого!

Дубас свистнул дубиной над головой ближайшего противника - татарин присел от ужаса. Василий схватил его за руку, вырвал клынч163, перевалил пленника через плечо, как куль. Тот взвыл, но Ничипор кольнул его саблей:

- Замолчь, бисов сын!

Русские отступали. Седой ратник с усилием волок раненого сына; к нему подоспели на помощь другие. Демид Жук, олончанин Лука, казак Ничипор, Нечай и еще несколько ратников, пятясь, сдерживали напирающих татар. Свистели татарские стрелы, но огонь догорал, тьма снова крыла землю... Жука стрела ударила в грудь, но в его шубе была вшита железная пластина, и стрела отскочила. Еще двое были ранены, прежде чем стрелы перестали настигать отходящих.

Погоня отстала.

Двое стрельцов остались лежать под стенами крепости, несколько раненых тащились с помощью товарищей. Татары потеряли втрое больше.

- Кто там? - раздался голос из тьмы.

- Эвося! - язвительно отозвался Лука. - Своих не спознал?

- Тайное слово говори!

- Дай поближе подойтить! Что я, заору тебе на весь белый свет? Сердитый подошел к дозорному, молвил тихо: - "Меч государев!"

- Проходи!

Шли к лагерю, гордые успехом.

- Васька, спусти татарина!

- Зачем?

- Да ведь тяжело тащить!

- Еще одного давай, и то снесу!

Голова и оставшиеся товарищи встретили своих радостно. Пожалели погибших, но на войне горевать некогда. Всеобщее внимание обратилось на пленника. Хорошо одетому татарину в чужом стане было не по себе, он оглядывался со страхом и ждал смерти.

- Молодцы, молодцы! - радостно говорил голова. - Скоро обернули дело и часу не промешкали. А ты, - обратился он к пленнику по-татарски, думаешь, тебе башку снимем?

- На все воля аллаха...

- Так вот, друг: коли полезен будешь, башка твоя на плечах останется. Утром отведем тебя к воеводе. Спи, коли можешь.

Скоро в русском стане водворилась тишина.

Так проходили боевые ночи под Казанью.

Глава XIV

НИКИТА БУЛАТ У ЕДИГЕРА

Ветры с севера приволакивали снежные тучи. По ночам морозило, лужи покрывались коркой льда. Утром белый иней устилал землю, деревья, палатки, землянки и шалаши воинов, богатый царский шатер, крытый дорогой парчой.

Предводители мятежных казанцев ждали прихода зимы с надеждой, понимая, что Казань не выдержит долгой осады. Народ роптал: люди погибали от голода и дурной воды во множестве.

Муллы призывали народ к терпению и напоминали верующим:

- В рамазан164 не едят же по целым дням!

- Зато ночью едят! - возражали раздраженные слушатели.

- Ночью спать надо, а не есть! - вывертывались хитрые муллы. - А кто терпеть не хочет, ступайте к урусам: там с вас с живых кожу сдерут боярские седла обтягивать!

Но в народе шел слух, что урусы обращаются с перебежчиками совсем не так сурово, как твердят муллы и беки. Русские старались доказать это осажденным. Пленников выпускали под самые стены, и они бодро орали:

- Эй, люди! Сдавайтесь московскому царю! Он справедливый, он щедрый, пленных не бьет, хорошо кормит!

Со стен отвечали:

- Уходите, собаки, изменники! Стрелять будем!

- Урусы не побили, а вы бить собираетесь?

- Голова предателя не должна оставаться на его плечах!

- Снимите, если можете!..

Камай-мурза часто появлялся под стенами и тоже уговаривал сложить оружие, обещая милость русского царя.

- Этот Камай, должно быть, заговорен, - завистливо твердили голодные казанцы: - его и стрелы не берут. Молодец, вовремя к урусам убежал!

- Краснобородым хорошо, - летал шепоюк: - они запасли еду.

- И запасать нечего: у них во дворах живой махан165 ржет...

- Махан!.. У-уй... - Собеседники облизывали пересохшие губы.

* * *

Нишану Джафару-мирзе пришла хитрая, как ему показалось, мысль. Никита Булат не соглашался работать на татар - значит, надо использовать его по-другому.

Джафар-мирза приказал привести Никиту из тюрьмы. Булат явился в сопровождении Ахвана, изнеможенный, страшно похудевший, но по-прежнему крепкий духом.

- Держишься, старик? - удивился управитель и неожиданно добавил: - На волю хочешь?

- Кто же отказывается от воли!

- Мы тебя отпустим.

- Из тюрьмы освободите? - спросил Булат.

- Из Казани выпустим, к своим пойдешь!

- Наверно, неспроста такая милость?

Джафар-мирза понял не сразу:

- Что ты сказал, старик?.. А, ты хочешь знать, что должен за это сделать? Немного. Ты хоть и в зиндане, а знаешь, что ваши город взять не могут. И никогда не возьмут: только новые тысячи и тысячи трупов уложат под нашими стенами. А зачем? Жизнь человека - дар аллаха, и бесцельно отдавать ее - грех...

- Сладко поёшь, - не удержался Никита. - Не верится мне, что тебе русских жалко стало!

Джафар-мирза продолжал, не слушая старика:

- Мы тебя выпустим во время вылазки. Скажешь, что удалось убежать. Пойдешь к царю Ивану и посоветуешь бросить осаду...

- Царь Иван только и ждет моего совета! - усмехнулся Булат.

- Ладно, не советуй, - согласился Джафар. - Просто скажи: "Сильна Казань! Много в Казани храбрых воинов, бесчисленны запасы оружия, на два года хватит пищи. Источник воды подорвали порохом, а у них другие есть..."

- И ты веришь, что я это скажу царю?

- Слово дашь - поверю! - серьезно ответил управитель.

- Жаль, я не обманщик, - молвил Никита. - Если б я обещания рушил так легко, как вы, казанцы, я б десять клятв дал, а царю Ивану Васильевичу сказал бы: "Не уходи от города, государь! Изнемогает Казань, и близок ее конец. Со славой заканчивай великое дело, государь!"

Лицо управителя побагровело от гнева, но он сдержался и долго уговаривал Никиту, обещая за услугу золото, драгоценные камни. Старик остался тверд.

Через два дня, думая решительно воздействовать на Никиту, его повели к самому хану Едигеру.

Булат с тревожным любопытством осматривался, идя по улице под конвоем кривого Ахвана и силача-привратника Керима. Дорогу перегородило шествие: сотни татар с диким воем, качаясь вправо и влево, двигались вперед в сумасшедшей пляске. Рослый дервиш166 со страшными глазами, возглавлявший процессию, был обвешан амулетами167, ножами и кинжалами, дребезжавшими и стучавшими друг о друга при каждом его движении.

- Святой... - прошептали спутники Никиты, кланяясь дервишу до земли.

Дервиш потрясал зеленым значком на длинном древке; его ученики колотили в бубны.

- Аллах великий, милосердный! - кричал дервиш. - Пошли нам победу над гяурами! - И он снова терзал длинными ногтями израненную грудь.

Следуя примеру дервиша, и другие царапали лицо, кололи себя ножами... Сумасшедшие глаза, исступленно машущие руки...

- Хорошо, старик, что ты по-татарски одет! - прошептал кривой Ахван. Если бы узнали, что ты - урус, разорвали бы на клочки.

Вздохнули свободно, когда дервиш и его спутники скрылись за углом.

- Вот из-за таких святых людей башка пропадает! - с неожиданной злостью сказал привратник Керим. - Слушай, друг: когда ваши город возьмут, заступишься за меня? - Татарин улыбался подобострастно. - Я урусов не обижал, я их люблю, они хорошие люди...

- Стало быть, думаешь - наша берет?

- Судьба! - пожал плечами Керим. - Я тебе смешное дело расскажу, урус! У нас в Казани много пленных армян, хороших пушкарей. Как ваши пришли, их всех к пушкам поставили - урусов бить.

- И метко стреляют?

- Где там метко! - ухмыльнулся Керим. - Знаешь, чего сделали? Все от пушек поубегали.

- Молодцы! - невольно вырвалось у Булата.

- Их наши мурзы переловили, нагайками отдули и к пушкам цепями приковали.