Авиатор: назад в СССР 11 (СИ) - Дорин Михаил

— Я что-то не то сказал? — обратился ко всем представитель Министерства.

— Не понимаю вашей радости, Вениамин Григорьевич.

— Я, кстати, тоже, — поддержал меня Гурцевич. — Товарищ Родин изъявил желание работать в конструкторском бюро МиГ. С чего вы решили, что его там не ждут?

— Лётчики на фирму МиГ не нужны. Что в моих словах вам непонятно? Нет заявок, просьб, рекомендаций, направлений, желания руководства. Какой хотите выбрать ответ? — спокойно сказал Вениамин Григорьевич.

— Честный и прямой, — произнёс я.

Места в конструкторском бюро МиГ есть. Потребность тоже. Об этом прекрасно знают в Министерстве. Получается, что тут два варианта, почему из меня сейчас делают дурака.

В Министерстве не хотят развития конструкторского бюро МиГ, поэтому вставляют палки в колёса со всех направлений. Не просто же так на фирме всего 4 лётчика. Плюс любая авария рассматривается комиссией по расследованию авиационного события, как измена Родине. Это вариант номер один.

Вариант под номером два — личная неприязнь ко мне со стороны кого-то в Министерстве. Звонки Гурцевичу, задержка с вручением приглашения в посольство, а теперь и непонятки с распределением. События одной цепи, ведущей к одному человеку. Кажется, Егор Чубов собрался взять реванш.

— Вы не переживайте, Сергей. Без работы мы вас не оставим, — посмеивался Вениамин — «дырявый подбородок», надевая очки и просматривая бумаги.

— Конечно. Не волнуйтесь, молодой человек! Выбор у вас колоссальный, — успокаивал меня его коллега.

Какой-то развод начинается. Ну не могли на фирме МиГ взять и кинуть меня с Ваней! Им же нужны люди. Зачем тогда было нас подготавливать к работе в их конструкторском бюро?

— Так. Ну вот! Смотрите, как вам повезло. Мест уйма, — посмотрел на меня поверх очков Вениамин Григорьевич. — Знаю, что вы отличный лётчик.

— Лучший в этом наборе, — поправил его Гурцевич.

Вот это оценка! Первый раз слышу в мой адрес такое. Не зазнаться бы!

— Хорошо. Раз всё так, как сказал начальник школы, то лучшему лётчику на выбор предоставляем три лучших места: Новосибирский авиационный завод, Киевский завод, завод им. Гагарина в Комсомольске-на-Амуре,- продолжил Вениамин Григорьевич.

На фирме МиГ очень ценят преданных людей, не сомневающихся в своём выборе профессии и месте работы. Если проявлю сейчас хоть каплю интереса к другой структуре или предприятию, это приведёт к проблеме с попаданием к «микояновцам». Это будет «козырь» для этих двух «распределителей» из Министерства.

— Мне эти три места неинтересны. Я дал принципиальное согласие на работу в конструкторском бюро МиГ, — уверенно произнёс я.

Скрывать факт предварительных разговоров с фирмой теперь нет смысла. Да и нет здесь состава преступления. Блатом ни я, ни Ваня Швабрин при распределении не пользовались. Это был выбор старшего лётчика фирмы и всего остального лётного состава.

Вениамин Григорьевич задумался, а его коллега Игорь Васильевич взял слово.

— Давай, ещё какой-нибудь вариант предложу. Сергей, подумай о своём будущем, — уговаривал он меня.

Уступать нельзя. Без работы всё равно не оставят, так что надо стоять на своём.

— Подумал. Не утруждайте себя в зачитывании списка других мест работы, — ответил я.

— Товарищи, мне довелось лично беседовать со старшим лётчиком фирмы. Он мне назвал фамилии двух лётчиков, которых они рассматривали на свободные должности, — сказал Гурцевич.

— Это хорошо, что вы беседовали. У Министерства и управления лётной службой, в частности, есть более достоверная информация, — ответил Игорь Витальевич.

— Тогда вы не будете возражать против звонка на фирму МиГ, чтобы они прояснили ситуацию, — сказал Гурцевич и встал из-за стола.

— Конечно, только это уже не важно. Сейчас Родин выберет предварительно место работы, а потом делайте что хотите, — надменно произнёс Вениамин Григорьевич. — Выбирайте, Сергей Сергеевич.

Предсказуемые эти два чиновника! Всё хотят от меня согласия работать в другом месте. Надо упираться дальше. Тогда будет возможность Гурцевичу позвонить.

Вениамин Григорьевич продолжил перечисление заводов по серийному производству и ремонту авиационной техники. Как это ни удивительно, все они находились на солидном расстоянии от Москвы.

— Я уже выбрал место работы.

— Родин, чего вы упираетесь? — возмутился Игорь Витальевич.

Нервный какой! Смотрел бы он лучше в окно и не мешал, а то только ворчит не по делу. Авторитетом пытается давить?

— Воды? — попытался разрядить обстановку Гурцевич.

— Можно, — недовольно ответил ему главный «распределитель» Вениамин.

— На подоконнике есть графин со стаканами, — ответил ему начальник школы, который не собирался быть официантом для представителя Министерства.

Я знал, что у Вячеслава Сергеевича есть чувство юмора.

— Шутите, значит? Ничего, — ответил Игорь Витальевич и пошёл за графином. — Родин, ты выбрал что-нибудь для себя?

Вот пристали! Интересно, насколько у них хватит терпения. Или они думают, что заставят меня согласиться на условный авиаремонтный завод в Барановичах?

Хотели бы принудительно отправить, уже бы это сделали. Значит, заявка на меня есть в Министерстве. Всё больше склоняюсь к варианту номер 2, который указывает на шаловливые ручки Егора Алексеевича.

— Для себя место работы выбрал. Повторять его снова не вижу смысла, — ответил я, когда Игорь Витальевич вернулся к столу, небрежно поставив на него графин.

— Что ты за человек, Родин? — покачал головой Вениамин Григорьевич. — Ну, хорошо! Надо тебе в конструкторское бюро? Вот есть место в КБ Туполева. Только одно. Согласен?

Блин, чего он такой настырный? Придётся ещё раз повторить.

— Нет. Можете больше не спрашивать, — ответил я.

У Вениамина Григорьевича затряслись скулы. Он налил себе воды из графина. При этом был напряжён настолько, что немного пролил на стол.

— Выйдите отсюда. Зайдёте после всех, — тихо сказал Вениамин.

— Понял. Хорошего дня, — спокойно ответил я и направился к выходу.

Мне показалось, господин «впадина на подбородке» кинет стакан мне в спину. Как же так Егору Чубову удалось их подговорить?

Видимо, действуют они ограниченным кругом. В какой же тогда сейчас должности Чубов в Министерстве, раз может вот так вступать в сговоры с управлением лётной службы?

Выйдя в коридор, я ускорился, чтобы рассказать всё Ивану. Возможно, его также будут сейчас прессовать. Заглянув в класс, где сидел Швабрин, я позвал его в коридор. Как только он услышал от меня пересказ событий в кабинете, изначально не поверил.

— Бред какой-то, Серый. Ты думаешь, что они реально пытаются нас, как лохов развести? — спросил Ваня.

— Дешёвый развод, согласен. Поэтому и нужно быть внимательнее. Возможно, будут ещё подводные течения, — ответил я.

Гурцевич шёл по коридору и позвал за собой Ивана на беседу в кабинет. Швабрин пошёл вслед за ним и скрылся за дверью. Не прошло и пяти минут, как я услышал громкие возгласы из кабинета.

— Чего хорохоришься, Швабрин? Работать совсем не хочешь? — кричал Игорь Витальевич.

Как таких ещё держат в Министерстве?

Дверь открылась, и спокойным шагом вышел Иван. Увидев меня, он развёл руками и улыбнулся.

— Не срослось. Предложения в Тбилиси и Ташкент меня не устроили.

— Странная история, верно? — уточнил я.

— Давай потерпим. Сейчас все пройдут, а потом мы. Главное, чтобы никого к «микояновцам» за это время не отправили.

Ожидание было недолгим, и через час мы со Швабриным стояли перед кабинетом. Гурцевич вышел к нам и сказал мне заходить первому.

— Стой на своём, если хочешь к Федотову, понял? — шепнул он мне и ушёл дальше по коридору.

Кажется, Гурцевич решил меня оставить одного с представителями Министерства. Может, он как раз и звонит в КБ МиГ, чтобы прояснить ситуацию.

Ваня пожелал мне удачи и я вошёл в кабинет. Чтобы спастись от летней жары, в кабинете включили кондиционер. Его рычание сопровождалось шмыганьем со стороны Вениамина Григорьевича. Дай Бог здоровья, ему, но видок у него был болезненный.