Польская литература ХХ века. 1890–1990 - Виктор Хорев

Многие из писателей, которые недавно отличались особым рвением в пропаганде успехов социализма, в реализации программы Щецинского съезда писателей, теперь стали писать очень резко и эмоционально о негативных сторонах социалистической действительности в Польше и других странах (выступления А. Важика, рассказы В. Ворошильского «Жестокая звезда», 1958; А. Сцибора-Рыльского «Саргассово море», 1956, и др.).

Ряд писателей не без влияния ставших доступными западных философских, этических и эстетических теорий отошли от марксизма (к тому же понятого примитивно, по краткому курсу истории ВКПб). Конкретно-историческое, хотя часто весьма поверхностное, рассмотрение явлений действительности сменилось в их творчестве постановкой неразрешимых с их точки зрения общественных проблем, таких как свобода личности, власть вообще и т. д. Сложная и противоречивая идейно-художественная позиция отразилась в повести Е. Анджеевского «Мрак покрывает землю» (1957), исторической лишь по сюжету (времена средневековой инквизиции). Писатель пытался выявить в ней источники существующего в мире зла, которые он видел в деморализующем воздействии власти как таковой. Очевидной была аналогия с современностью;

В ряде произведений, как, например, в повести К. Брандыса «Мать Крулей» (1957), разоблачение преступлений сталинской системы (репрессии против слепо верящих в социализм польских коммунистов) не означало, однако, тотального отрицания социализма, а было продиктовано убеждением в необходимости его исправления. (Повесть была положена в основу сценария фильма Я. Зверского «Мать Крулей», 1987.)

Л. Кручковский в рассказе «Очерки из ада честных» (1957, сборник рассказов под тем же названием вышел в 1963 г.) показал духовную драму честного человека-коммуниста, который сидел в тюрьмах довоенной Польши, отдал много сил восстановлению после войны своего завода, а теперь оказался в конфликте с рабочими, которые вывозят его с завода на тачке.

Хотя «литература расчета» и не дала глубокого анализа вчерашнего дня жизни страны, она сыграла свою очищающую роль, обратив внимание на проявления зла, насилия, ущемления прав личности в государстве, извращавшем гуманистические принципы человеческого общежития.

Особую группу составили молодые писатели, дебютировавшие в эти годы. Их главной трибуной стал литературный журнал «Вспулчесность» («Современность», выходил в 1956–1971 гг.). По названию журнала их стали именовать «поколением «Вспулчесности» (или «поколением 1956 г.»). В 1956–1960 гг. дебютировали Станислав Гроховяк (1934–1976), Владислав Терлецкий (1933–1999), Эугениуш Кабатц (р. 1930), Моника Котовская (р. 1942), Александр Минковский (р. 1933), Магда Лейя (р. 1935), Станислав Станух (р. 1931), Марек Новаковский (р. 1935), Марек Хласко (1934–1969), Ирениуш Иредыньский (1939–1985), Эдвард Стахура (1937–1979) и др., пути которых со временем значительно разошлись.

Поначалу в их произведениях варьировалась одна и та же схема: разочарование в неустроенном, циничном и лживом мире взрослых вступающего в жизнь молодого человека, как правило, неудачника в любви; писатели этого поколения обращались в основном к периферийным явлениям в жизни. Схема недавнего производственного романа выворачивалась наизнанку. Труд, изображавшийся ранее как призвание и источник радости, в этой прозе становился некой враждебной силой, а жизнь ее героев – жертвоприношением.

Таким образом появлялась опасность превращения антисхематизма в новый вид схематизма, смены краски – красной на черную. Но все же в это время в лучших произведениях писателей «поколения 1956» была, хотя часто с излишним эмоциональным надрывом, запечатлена та часть реальной жизни общества, которую польская проза долгое время не замечала. А со временем многие из писателей показывают не только разочарованных в жизни люмпенов, торчащих у киосков с пивом, но и героев, которые преодолевают отчуждение и равнодушие к миру, ищут непреходящие ценности, свое место в жизни.

Наиболее талантливым прозаиком этого поколения был М. Хласко. Сборник его рассказов «Первый шаг в тучах» (1956), произведения, напечатанные в периодике (повесть «Восьмой день недели» (1956)[15], привлекли внимание читателей и критики беспощадным для своего времени реализмом и высоким моральным напряжением, мастерством композиции и разговорным языком рабочих кварталов. Сборник был отмечен престижной премией издательств в 1958 г. В том же году, выехав во Францию, Хласко опубликовал там сборник рассказов «Кладбища. Следующий в рай», после чего путь возвращения на родину был ему закрыт. Последующие его произведения издавались в эмиграции, а в Польше были опубликованы лишь в 80-е гг.

Собственное видение мира отличало и прозу М. Новаковского – одного из главных (наряду с Хласко) представителей нового поколения прозаиков. В сборниках рассказов и повестях («Этот старый вор», 1958; «Трамплин», 1964; «Запись», 1965; «Бег», 1967, и др.). Новаковский создал выразительный тип человека варшавского предместья, часто живущего в разладе со статьями уголовного кодекса, анархически бунтующего против мира сытых бюрократов и инфантильно мечтающего о «свободе», о «светлой жизни».

В начале 60-х гг. протест части молодых писателей против соцреалистической лакировочной литературы 50-х гг. выразился в концепции так называемого «малого реализма». Сформулированная в выступлениях молодых писателей и критиков и получившая воплощение в ряде произведений, эта концепция восходила к программе 30-х гг. группы «Предместье». Творческие установки группы сводились к воспроизведению фрагментов жизни, прежде всего быта городских низов, к отказу от панорамного, синтезирующего изображения действительности и ее интерпретации с помощью художественных обобщений. «Малый реализм» в новых условиях также сосредотачивался на бытовых наблюдениях, рассматривал труд как неизбежную дань, которую человек вынужден платить за возможность использования свободного времени по своему усмотрению, чаще всего за отдых в кругу семьи – произведения Адама Аугустына (р. 1936), Казимежа Трацевича (р. 1928), Анджея Твердохлиба (1936–1991), Марии Шиповской (р. 1929) и др.

Литературная критика довольно быстро распознала слабости «малого реализма». Малому реализму – зеркальному отражению фрагментов, часто – задворок жизни многие критики (Ян Блоньский, Мариан Стемпень, Анна Буковская, Анджей Лям и др.) противопоставили реализм, в котором «действительность просвечивается философскими, историческими, политическими, моральными оценками»{131}, и призывали к преодолению сложившихся старых и новых штампов в изображении современной Польши, труда и жизни рабочих. Больших успехов в этом направлении, правда, не было достигнуто.

Близок к малому реализму возникший в эти годы и оказавшийся довольно устойчивым (продолжившим свое существование и в 70-е гг.) так называемый рабочий роман. Это было нечто вроде модернизированной модели прежнего производственного романа, освобожденной от былых упрощений (например, исчез традиционный отрицательный герой – классовый враг и диверсант), с подчеркнутым вниманием авторов к психологическим мотивировкам поступков героев, их личной жизни. Роману этого типа присущи свои ограничения: как правило, речь идет в них о проверке поведения героя в исключительных, экстремальных обстоятельствах, вызванных необходимостью борьбы со стихиями – авариями, катастрофами, обвалами, бурями, штормами. Чаще всего местом действия избирается шахта (у Альбина Секерского, Леона Вантулы, Яна Пежхалы), строительная площадка, суда в штормящем море (в произведениях А. Минковского, Станислава Гощурного, Ежи Пахловского и т. д.). В центре произведений такого рода – ситуация «крайнего выбора», испытания на стойкость в схватке с силами природы, преодоление собственных человеческих слабостей.

Писатели круга «малого реализма», несмотря на все недостатки их произведений, принесли в польскую прозу стремление к подлинности, к изображению суровой правды жизни во всех ее проявлениях, лишенного всякой декларативности и пафоса.

На противоположном от них полюсе можно расположить ряд писателей, которые не создали отдельной группы со своей программой, но которых объединяло стремление к анализу мира человеческой психики. Внешний же мир в отличие от «малых реалистов» в их произведениях играет несущественную роль. Эти писатели (многие из них представляли старшее поколение) постарались возродить традиции межвоенной психологической прозы, прозы реалистической, но ограниченной в своих горизонтах, не выходящей, как правило, за пределы вечных тем любви и смерти, повседневных психологических реакций человека: романы Ванды Карчевской (1913–1995) «Уход» (1959), «Открытая картина» (1962), «Глубокие источники» (1972); Зофьи Хондзыньской (1912–2003) «Слепой без палки» (1959), «Совиное крыло» (1967); Розы Островской (1926–1975) «Остров» (1960); Анки Ковальской (1932–2008) «Косточка» (1964) и др.