Жена нелегала - Андрей Остальский

Карл вдруг взял Джули за руку. Он знал, что этот жест действует на нее очень сильно, поэтому прибегал к нему редко — когда действительно что-то очень важное хотел сказать. И сказал:

— Джули. Проблема в том, что я — советский шпион. Я разведчик-нелегал. Резидент. На меня работает целая агентурная сеть в Западной Европе. И на Востоке тоже.

Джули неожиданно для себя захихикала. Вырвала руку.

— Советский шпион? Нелегал какой-то, что бы это ни значило: о, это оригинально! Свежий такой ход…

Она смеялась все громче, все истеричнее, а Карл сидел напротив и смотрел на нее так грустно, как никогда не смотрел.

Потом сказал:

— Хуже того. Я не просто шпион-нелегал. И не просто резидент. Я — Ромео.

— Ромео? Шекспир? Замечательно! — продолжала смеяться Джули.

А он ничего больше не сказал. Вдруг встал и вышел в сад. Достал сигареты из кармана и закурил. Прикрыл аккуратно дверь, чтобы дым в дом не шел. Стоял к ней спиной и затягивался так глубоко и яростно, что ей было слышно. Сквозь стеклянные двери веранды она смотрела на такую родную, знакомую фигуру и не верила своим глазам. Курящий Карл — это тоже было что-то новое, доселе невообразимое. И это открытие почему-то потрясло ее сильнее всего остального.

9

Джули Карлу не поверила. Вернее, так: про всю эту историю с советским шпионажем она вообще не знала, что и думать. Конечно, она про такие дела кое-что слышала, но краем уха. Читала о них, но не очень-то верила, да и не особенно вдавалась в детали: было и неинтересно и противно. Тема вызывала у нее брезгливое чувство. Ведь в чем смысл этого ремесла? В обмане людей, в использовании их слабых сторон, в манипуляции. Если только то, что пишут, — правда. Она даже до конца не была уверена, что оно. шпионство это, вообще существует. Потому что — зачем? Извращение какое-то.

А фильмы и романы шпионские — это, с ее точки зрения, жанр недостойный, с одной стороны, нелепый, а с другой — к чему-то нехорошему в человеке взывающий. Ну, Ле Карре — еще куда ни шло, видно, что неглуп, и стилистика изящная. Пару вещей Джули прочитала, заставила себя. «Шпион, который вернулся с холода» и «Зеркальная война». Литературно вполне. Но — если вдуматься — тоже что-то надрывное, больное в его писаниях, словно сводит все время с кем-то и с чем-то счеты и никак свести не может. А уж все остальное из этого жанра Джули находила для чтения и вовсе непригодным. Прочитает первые десять страниц — и бросает. Особенно сказочки про Джеймса Бонда не могла выносить. Это вообще для подростков.

Признанию, что Карл шпион, тем более советский, ей было столь же трудно поверить, как если бы он объявил себя марсианином.

Вон про контакты с инопланетянами тоже сколько всего понаписано, фильмов снято, сколько людей истово верит во всякие летающие тарелки… Но при чем тут нормальная человеческая жизнь? При чем тут цены на дома, необходимость копить на хороший отпуск, проблемы со здоровьем, подготовка ребенка к поступлению в хорошую школу — то есть все истинное, что составляет суть бытия? Джули пыталась проникнуться логикой шпионского мира, но у нее не очень получалось.

— Если ты советский шпион, то, значит, ты предал свою родину — Австрию? — спрашивала она.

— Нет, я на самом деле русский, родом из Сибири, меня зовут Юра.

— Как? Повтори еще раз!

— Юра. Но я не должен был тебе этого говорить!

Джули это имя показалось искусственным — не бывает таких имен! Придумал, конечно, придумал! Но плохо, схалтурил. Не мог заглянуть в Лео Толстого и взять там себе что-нибудь поприличнее, Андрей, например, или Пьер… Нет, обязательно такое абсурдное сочетание двух слогов — Ю-ра. Это скорее китайское что-то…

И вообще — любому здравомыслящему человеку понятно, что русский, родившийся и выросший в Сибири, не может взять и превратиться в настоящего австрийца. Научиться говорить без всякого акцента, со знанием малейших идиоматических нюансов. Она же видела, как он общается со случайно встреченными соотечественниками. Все они немедленно принимают его за своего!

А она, сколько учит французский — всю жизнь, со школы. При том что у нее и слух музыкальный есть, и память неплохая. И вообще занятие ей это нравится. Она давно уже свободно может говорить и читать, всего почти Сименона прочитала! Но что бы она ни делала, все равно никогда не добьется того, чтобы ее принимали за француженку. Для этого надо учить язык бессознательно, как его дети учат, а не по учебникам. А ведь помимо языка есть еще и культура, и психология, и манера одеваться, и жестикуляция… Она же у каждой нации своя. Нет, это просто невозможно.

Карл, правда, заявил, что всему этому можно обучить человека, если начать рано, с юных лет, ну и если у него есть ярко выраженные способности — и лингвистические, и актерские.

И хотя она должна была признать, что у Карла такие способности действительно есть, все равно не верила. Это настолько противоестественно, делать из человека двойника, расщеплять его на две половинки… Ведь понятно, что национальное, культурное — это что-то важнейшее, сокровенное, фундамент личности… А как можно существовать на двух фундаментах сразу? Это же шизофрения!

Поверить в такую фантастику было тяжело. Гораздо труднее, чем в обычное, банальное, в какой-то мере, увы, естественное. В нормальную мужскую полигамную сущность.

Но вот с чем невозможно смириться, так это с ложью. С тем, что ее за дуру держат, способную поверить в любую выдумку. Да, ей далеко до Карла. Может, она действительно ему не пара. Но не такая же полная идиотка, чтобы можно было скармливать всякие глупости. То «осколки былой жизни». То фотосессии. То в Трире надо было передать негативы в агентство. То графиня умоляет сделать несколько снимков на прощание. Даже не трудится следы заметать как следует! Один слой лжи наслаивается на другой. И когда это все уже не работает, то тогда можно придумать и совсем несусветное. Про шпионаж что-нибудь. Начитался фантаста Ле Карре, оттуда, наверное, и взял. Ну да, конечно, там главный советский шпион как назывался? Карла, вот как! Карл — Карла. Понятное дело, по ассоциации ему и пришло в голову. А эта дурочка моя, подумал, все проглотит! Так вот: не проглотит! Ничего нет унизительнее лжи, тем более в таких особенных отношениях, как у них с Карлом.

И тут же холодная, беспощадная мысль: это для тебя они такие уж особенные. А для него, может быть, обычная, заурядная вещь, у него, может быть, таких Джули по Европе раскидано — в каждой стране своя. И каждая из них мнит себя единственной в его жизни.

— И что это еще за Ромео? Это что должно означать? — спросила Джули.

— Слушай, это надо забыть! Я совсем не должен был тебе этого говорить. Это очень опасно! Настанет время, и я тебе все объясню. А сейчас — умоляю: забудь!

— Нет, уж раз сказал «а», то скажи и «б»…

— Хорошо. Только тогда поклянись, что никогда и никому ни слова, ни намека про это.

— Клятв я не признаю, но могу твердо обещать. Пожалуйста. Ты же знаешь, я слово свое всегда держу.

— «Ромео» — это такое особое амплуа для разведчика, когда он использует свои внешние данные и обаяние для добычи информации. Чаще всего это значит, что он подчиняет людей своей воле. Женщин, как правило. Они же более внушаемы.

— Да, и я в том числе…

— Да нет, что за глупости! Какие такие секреты ты знаешь, чтобы на тебя эту технологию тратить? С тобой все наоборот.

— Что значит — наоборот?

— Это значит, что настает момент, когда даже Ромео хочется нормальной семейной жизни. Я, например, просто уже выдохся и больше эту роль играть не могу. Отказываюсь. У каждого есть свой предел.

И Карл, взяв ее за руку, начал горячо говорить о том, что он уже намекал начальству, и начальство в Москве вполне нормально это воспринимает. Что он, конечно, не имел права ей раскрывать тайну без разрешения. Но задним числом его вполне реально получить. Прецеденты есть. Правда, ей, возможно, придется подписать кое-какие обязательства. Но это так, формальность. Если она захочет, то они смогут съездить в Союз — она увидит, как их там будут принимать — как членов королевской семьи! Особенно будут стараться ей угодить. Они будут жить на потрясающей вилле в Крыму, на берегу Черного моря. У них будет собственный пляж. Икру будут ложками есть! Они наконец по-настоящему отдохнут!

Но Джули пропускала всю эту фантастику мимо ушей. Ее другое интересовало. Раз ты Ромео, значит ли это, что ты должен со всякими подряд спать? Вроде этой Венемюнде. И, наверно, не только с ней одной.

Ну, не обязательно, говорил Карл. Иногда достаточно вполне платонических отношений…

Это звучало совершенно неубедительно. Надо же такое придумать и заодно имя шекспировского героя так опошлить! Хороша ширма: я, дорогая, к сожалению, вынужден трахаться со всеми этими бабами и изменять тебе направо и налево, потому что я шпион-Ромео! Амплуа у меня, видите ли, такое! Гениально!