Оранжевый туман - Мария Донченко

Всё было слишком знакомо, чтобы быть правдой.

На этот раз меру пресечения Виталику избирал Тверской районный суд, но он был настолько похож на Люблинский, что Нецветов едва не допустил ошибку, когда наскоро писал от руки на листе бумаги ходатайство о своём освобождении под подписку о невыезде.

Оно было столь же бессмысленным, сколь и бесполезным, и Виталик понимал это не хуже, чем все остальные участники процесса, включая государственного адвоката по назначению.

Если кто и надеялся на что-то, так это Люба, сидевшая в коридоре на скамейке и прятавшая от него слёзы в воротник куртки.

Для неё происходящее тоже было слишком знакомо, чтобы быть правдой.

Виталик не сообразил, откуда ей стало известно о его аресте. Он ещё не знал, что накануне вечером приходили с обыском в их люблинскую квартиру.

…Прокурор обратил внимание суда, что обвиняемый нигде не работает, а значит, может скрыться от дознания, следствия и суда…

Суд постановил…

…избрать в отношении обвиняемого Нецветова Виталия Георгиевича, 1984 года рождения, гражданина Российской Федерации, уроженца Республики Узбекистан, холостого, временно не работающего, ранее юридически не судимого, проживающего по адресу…

«Юридически не судимого», — усмехнулся про себя Виталик, — «потрясающая формулировка, нет бы сказать — оправданного судом…»

…меру пресечения в виде содержания под стражей сроком на два месяца…

Виталик вяло и равнодушно откинулся спиной на стенку судебной клетки.

* * *

В первую ночь в изоляторе временного содержания ему приснился Стивенс, не снившийся уже довольно давно.

«Что, правду ищешь?» — осклабившись, спрашивал он и вглядывался в лицо Виталика, совсем как тогда, два года назад.

«Иди к шорту», — отвечал во сне Виталик, ворочаясь в ночи на голом матрасе без постельного белья поверх пружинистой железной койки, стараясь утихомирить боль от выбитого зуба.

…Только освоившись заново с тюремной обстановкой, от которой он уже успел отвыкнуть, Виталик написал в Люблинскую прокуратуру. Как потерпевший по данному уголовному делу, он интересовался, как идёт расследование убийства Ларисы Викторовны Нецветовой.

Из прокуратуры ему не ответили.

Старуха судьба снова поворачивалась к Виталику спиной.

Глава двадцать третья. Жернова

Из протокола допроса обвиняемого Нецветова В.Г.:

«На основании статьи 51 Конституции РФ показания давать отказываюсь».

Из протокола допроса свидетеля Измайловой Л.Н.:

«С Нецветовым Виталием я знакома с детства. Фактически совместно проживаем в гражданском браке с марта 2007 года в квартире Нецветова. Нецветов никогда мне не говорил о том, что приобрёл и хранил огнестрельное оружие. О наличии в квартире запрещённых к обороту предметов мне ничего не было известно…»

Из протокола допроса свидетеля Шаниной М.А.:

«С Нецветовым Виталием я знакома примерно с 2004 года, с Кузнецовым Андреем — примерно с 2005 года. Знаю, что Нецветов увлекался стрельбой в тире, но о своей противозаконной деятельности он мне никогда не рассказывал. Куртка, найденная при обыске в моей квартире, принадлежит Кузнецову Андрею, с которым я состою в близких отношениях примерно с весны 2007 года. О том, что в куртке у Кузнецова лежат стреляные гильзы, я узнала случайно…»

Из протокола допроса свидетеля Кузнецова А.В.

«С Нецветовым Виталием я знаком примерно с 2004 года. С Шаниной Мариной знаком примерно с 2005 года, неоднократно бывал у неё дома. О преступной деятельности Нецветова мне ничего неизвестно. Найденные в кармане моей куртки гильзы принадлежат мне. Я приобрёл их на территории ВВЦ, не помню, когда именно, в качестве сувенира. Насколько мне известно, гильзы к хранению не запрещены…»

Из протокола допроса свидетеля Серёгина Д.Д.

«На основании статьи 51 Конституции РФ показания давать отказываюсь».

…Когда раздался звонок в дверь, была уже глубокая ночь, и Люба бросилась открывать, решив, что Виталик опоздал на метро.

Но это был не Виталик, а оперативно-следственная группа с постановлением на обыск, который длился до утра.

Когда они наконец ушли, было уже совсем светло, мутный октябрьский рассвет безуспешно пытался прорваться сквозь тучи, а Любе пора было ехать в институт. Но вместо этого она поехала в следственный отдел. И только поэтому на суде по избранию меры пресечения Виталик имел счастье из-под ресниц коснуться взглядом её бессонных серых глаз.

Они ничего не нашли.

Возвращаясь с допроса, Люба заходила в подъезд на автомате, не видя и не слыша происходящего вокруг.

На улице, возле магазина, стояла соседка, Татьяна Фёдоровна, и что-то бойко обсуждала с подругой.

Люба привычно поздоровалась с пожилыми женщинами, но не услышала обычного приветствия в ответ.

Стуча своими каблучками, она шла к подъезду, когда услыхала ворчащие голоса за спиной:

— Милиция ночью приезжала, — доверительно, вполголоса делилась впечатлениями Татьяна Фёдоровна, ещё несколько месяцев тому назад называвшая Виталика «сиротинушкой» и чуть ли не рыдавшая у него на груди, — такого бандита поймали… У нас в подъезде жил, посадили его в тюрьму, потом отпустили, теперь снова. Говорят, отец его, покойник, тот ещё был бандит, я не застала, но говорят… Яблочко-то от яблони не далеко падает…

Люба, не оборачиваясь и высоко подняв голову, проследовала к двери подъезда.

Одновременно, по настоянию подполковника Артюхина, молодой следователь межрайонной прокуратуры, которому поручили вести это дело, выписал постановления на проведение обысков по месту регистрации и жительства граждан Измайловой, Кузнецова, Серёгина, Шаниной.

…Димку Серёгина спасло его собственное разгильдяйство.

Обыск был у него дома и на даче его семьи, в нескольких десятках километров от Москвы по Савёловскому направлению.

Но — в отличие от машины, которая стала его искренней любовью — дачу покойного деда в Балашихе он не спешил перерегистрировать. Счета на оплату взноса в садовое товарищество приходили на давно умершего дела, носившего другую фамилию, их аккуратно оплачивали, и это тоже спасло Димку Серёгина.

…Концы не сходились с концами, думал Артюхин. Эксперт был совершенно уверен, что гильза, найденная Шаниной в кармане у Кузнецова, не имела отношения к пистолету, изъятому у Нецветова.

Этого быть не могло, но это было так. Артюхин сам изучил данные пулегильзотеки.

Гильза не входила в число вещественных доказательств, и отправить Нецветова на зону можно было без разрешения этого противоречия.

Но по большому счёту, как раз сам Нецветов, как и его запрещённые игрушки, новоиспечённого подполковника волновали меньше всего…

* * *

Горизонтальные жалюзи в кабинете были наполовину открыты, и Димка мог видеть, как падает за окном снег.

Улицу и небо видно не было из-за жалюзей — только кусок пространства, а в нём ветки дерева и падающие снежинки, которые гнал в стекло в холодном московском воздухе по-ноябрьски промозглый сырой ветер.

Но холод остался снаружи, а в кабинете у Артюхина работал климат-контроль, было тепло и комфортно.

Артюхин вызвал Серёгина под предлогом профилактической беседы в связи с приближающмися парламентскими выборами, но разговор шёл совершенно на другие темы.

Сидевший на краешке стола подполковник, скрестив руки на груди, сверлил Димку своим рыбьим взглядом. А на улице падал снег.

— Значит, не хотите рассказывать о преступной деятельности Вашего друга Нецветова? — Артюхин медленно поднялся с угла стола, вернулся в своё кресло и стал неторопливо перебирать чёрные кожаные папки. — А если я Вам сейчас покажу копию показаний Нецветова, в которых он Вас топит? Что тогда скажете, Дмитрий Дмитриевич? — он наконец выбрал одну из папок, положил перед собой и слегка хлопнул по ней ладонью. — Если я Вам скажу, что вот здесь лежат ключи к Вашей свободе? Вы в окно смотрите, там жизнь идёт, а представьте, что подъедет сейчас УАЗик и поедете Вы на суд по мере пресечения? И пойдёт жизнь дальше мимо Вас… Может, лучше принять вовремя правильное решение, Дмитрий Дмитриевич? Тем более что Нецветов его для себя уже принял…

На мгновение усомнился Димка Серёгин, на один краткий миг он поверил в предательство лучшего друга. Поверил — и через секунду устыдился самого себя. А за окном всё так же ровно падал снег.

— Я не верю, — сказал он. — Это неправда. Покажите протокол.

— Протокол увидите в своё время, — усмехнулся Артюхин, — а если всё же правда, а, Дмитрий Дмитриевич? Что тогда? Вызываем УАЗик?

  «Небо уронит ночь на ладони…»

— Вызывайте УАЗик, — ответил Димка уже значительно увереннее, — это неправда.