Разрушение Дьявольского Акра (ЛП) - Риггз Ренсом

Догфейс сплюнул на землю.

— К черту этих бесхребетных предателей.

— Мы решили остаться и бросить свой жребий с единственным странным, у которого вообще есть хоть какая-то честь, и это ты, — сказал Крушила. — Добро пожаловать, и Да поможет нам Бог.

Они продолжили свой путь, а мы продолжили карабкаться.

— Наверное, мы недооценили их, — сказал я.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Миллард.

Мы вернулись в дом через окно, через которое вылезли. Никто внутри не слышал криков, и мы решили не говорить им. Бронвин засунула костяные часы в тот же сундук, в котором хранились книги и карты Милларда, который она снабдила веревками, чтобы таскать его как большой, громоздкий рюкзак. Едва она закрыла его, как мы услышали шум внизу и бросились на кухню, где все двенадцать имбрин разговаривали с нашими друзьями среди сена и куриных перьев.

Пора было уходить, и они пришли проводить нас. Некоторые подарили нам свои перья в качестве талисманов, которые мы засунули в карманы или просунули в металлические люверсы наших старинных рюкзаков. Гораций раздал пуленепробиваемые свитера, сшитые из необычной овечьей шерсти. Они стали незаменимыми; в этот момент я почувствовал бы себя голым, отправляясь на опасную прогулку без них, как бы они ни чесались.

А потом настал момент, и мы вслед за мисс Сапсан вышли из дома и снова направились в переулок. Клаус исчез; вместо него нас ждали шесть больших ящиков. Мой был достаточно большой, чтобы вместить двух человек, и так как Нур уже была закрыта в меньшем ящике одна, Эмма втиснулась рядом со мной. Мы сидели плечом к плечу, прижав колени к груди, прислонившись спинами к стенкам ящика. Гораций описывал имбринам свою новую теорию о том, как остановить передачу Каула — что-то о воспроизведении определенной частоты через громкоговорители, нота, которая имела тенденцию нарушать гипноз, — но затем крышка ящика закрылась над нашими головами, и его голос заглушился.

Нас с Эммой потряхивало, пока наш ящик грузили в фургон.

— Ты когда-нибудь думала, что будет так плохо? — сказал я, стуча зубами, когда фургон поехал по изрытым ямами улицам Акра.

— Ты имеешь в виду, что Каул воскреснет и придет за нами? И вся мощь Библиотеки Душ будет в его распоряжении?

— Да, примерно так.

Я почувствовал, как ее плечи поднялись, потом опустились.

— Честно? Я никогда не думала, что всё будет настолько хорошо.

Я подумал, что ослышался.

— Это не сильно отличается от того, что пустоты охотятся за нами на каждом шагу, — продолжала она, — что было нашей реальностью в течение многих лет. До твоего появления у нас не было возможности защититься от них. Мы были в ловушке и беспомощны. Так что, в некотором смысле, эта часть вещей не сильно изменилась. По крайней мере, теперь мы все вместе, а не разделены на десятки разных петель. По крайней мере, теперь мы можем сражаться как одно целое. И мы больше не беспомощны. У нас есть ты, и у нас есть Нур. У нас есть шанс.

Я почувствовал, как во мне растет гордость, за которой тут же последовал укол страха.

— Но это может не сработать, — сказал я. — Мы можем потерпеть неудачу.

— Как и в любом великом начинании, — сказала она. — Лучше умереть, пытаясь. Лучше сгореть, чем угаснуть.

— Эй-эй. Это моё.

— Твоё что?

— Нил Янг, — сказал я. «‘Лучше сгореть»… Однажды я включил для тебя его пластинку, у себя в комнате.

— Я помню. Мы танцевали.

Она наклонилась ко мне, и я почувствовал, как ее волосы упали мне на плечо. Я наклонился к ней, совсем чуть-чуть, совсем ненадолго. Просто друзья. Хотя я все еще любил ее, хотя смутно и пыльно.

На улицах люди смеялись. Вдалеке кто-то играл на скрипке. Люди старались забыть висящий над ними рок, хищника у ворот, хотя бы на один вечер.

— Ты жалеешь об этом? — тихо спросила Эмма.

— О чём? — У меня перехватило дыхание.

— Твое решение. Выбираешь этот, наш мир, а не свою семью. Если бы ты мог снова стать обычным ребенком, беспокоясь об оценках и школьницах…

— Я бы не поменял его. Я ни о чем не жалею. Ни на секунду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тогда я действительно задумался. Попыталась представить, что бы я сейчас делал, если бы ничего этого не случилось. Если бы я никогда не ездил на остров, никогда не встречал Эмму и других детей. Но я не мог не думать. Я зашел слишком далеко и слишком изменился. Я превратился в другого человека.

Но была одна вещь, о которой я сожалел.

— Может быть, для всех было бы лучше, если бы мы никогда не встречались, — сказал я.

— Что это значит? — обиженно спросила она. — Почему?

— Тогда ничего этого не случилось бы. Я бы не участвовал в Битве при Дьявольском Акре, а это значит, что Каул никогда не затащил бы меня в Библиотеку Душ, и я не смог бы отдать ему один из кувшинов с душами.

— Перестань быть таким смешным.

— Это правда. Ему нужна была сила Библиотеки, и он никогда бы ее не получил, если бы не я.

— Ты не можешь постоянно думать об этом. Ты сведешь себя с ума.

— Слишком поздно для этого, — сказал я.

— И вообще, если бы не ты, Каулу никогда бы не понадобились все эти ужасные силы, чтобы получить то, что он хотел. Он только что создал пустот, которые могли пробираться в в петли, помнишь? Он бы вторгся в них одна за другой, пока все мы не были бы мертвы или порабощены. Я уверена, что он предпочел бы не умирать и не возвращаться назад наполовину адским зверем, при прочих равных условиях. Но ты вынудил его сделать это со всей своей дерзостью и задиристостью. Позаимствую жаргонный термин у вас, современных людей.

Мы попали в такую глубокую яму, что я почувствовал, как мой мозг ударился о внутреннюю часть моего черепа, и весомый аргумент, который я собирался высказать, превратился в «Да, я думаю, ты права…»

— И если бы не ты, мы все еще были бы в ловушке петли и в постоянной опасности незамедлительного старения. Я не могу объяснить тебе, какое это облегчение — не беспокоиться о том, что за ночь поседеешь или превратишься в мешок с пылью, делая какие-то не связанные с циклом покупки продуктов.

— Я этого не делал. Это были имбрины. И Бентам…

— Но это было из-за тебя. Если бы не это, мы бы даже не знали, что это возможно. Так что благодаря тебе скоро все в Акре тоже освободятся от петель. Обретя надежду.

Транспорт резко остановился.

— Ты готова? — спросил я, радуясь смене темы.

— Я серьезно, Джейкоб. Пожалуйста, прими это близко к сердцу. Ты всегда только помогал нам. Ты был лучшим, что случилось с нами за долгое время.

Я чувствовал сотни разных вещей, но не знал, как высказать ни одну из них. Три недели назад я бы ее поцеловал. Вместо этого я нашел в темноте ее руку и сжал ее.

— Спасибо, — сказал я. — Сожаление отступило. Комплимент принят.

— Хорошо, — прошептала она и сжала её в ответ.

И тут крышка со скрипом открылась. Я высвободил руку как раз в тот момент, когда появилось лицо мисс Сапсан, пристально смотревшей на нас:

— Ну, Джейкоб. Ты весь покраснел.

Я вскочил и выскочил из ящика так быстро, как только мог.

* * *

Нас протащили в дом Бентама через черный ход. Прибывшие стояли, пошатываясь, чтобы не возбуждать излишнего любопытства по пути. Бронвин использовала лом, чтобы открыть каждый ящик, когда их ставили в маленькую подвальную комнату с каменными стенами. Это напомнило мне о том, как вампиры переносятся с места на место в историях, упакованные от солнца в своих уютных гробах.

Провожать нас пришли только мисс Сапсан, мисс Королёк и мисс Кукушка. Всего нас было восемь человек, включая Эддисона. Он наотрез отказался быть запертым в ящик и расхаживал с важным видом, как генерал. Как только мы все вышли и размяли затекшие конечности, нам выдали коричневые пальто из плотной шерсти, которые в сочетании со свитерами Горация, как я опасался, быстро стали удушающими. В петле мисс Ястреб была середина ноября, сказал Миллард, и нам понадобится дополнительное тепло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})