Сны куклы - Елизавета Берестова

— Ладно, — сказала она самой себе, — разберусь потом, в пустых догадках толку мало.

Труп Рэйнольдса уже не только доставили, но и раздели. Он лежал на холодной каменной поверхности стола в прозекторской. Рядом красовалась записка, и по корявым буквам чародейка безошибочно угадала автора — сержант Меллоун. Он сообщал, что вскрытие нужно произвести со всей возможной оперативностью, поскольку после трёх часов по полудни приедут из похоронного агентства и заберут труп для подготовки к торжественной церемонии погребения.

Она усмехнулась, отправила послание в мусорное ведро, переоделась с старенькое тёмное платье и специальный халат. Рика ещё осенью наколдовала особое влагоотталкивающее заклятие, чтобы на халате не оставалось следов крови. Покрыть руки подобной плёнкой (чародейка не признавала перчаток, в них терялась чувствительность пальцев, и заглушалась магия) было делом пары секунд. Тама радостная вылетела из духовного плана, но обнаружив, что коррехидора нет и в помине, взгрустнула, повесив свои чёрно-золотистые призрачные крылышки, примостилась на плече хозяйки, совсем по-кошачьи потеревшись о щёку Рики.

— Хватит бездельничать, — приказала чародейка, — помогай.

Тама откровенно вздохнула, взлетела и сделала свет от светильника не потолке ярче, как всегда делала во время работы своей хозяйки.

Произведённый разрез подтвердил худшие опасения: крови было много, слишком много для простого прободения язвы. Брюшная полость была буквально заполнена ею. Соответствующее заклятие убрало кровь.

Когда пришёл прилизанный Дурада и не без издевки поинтересовался, готова ли госпожа чародейка встретиться с четвёртым сыном Дубового клана, Рика уже не только закончила, но и успела написать заключение. Слова «Дубовый клан» были произнесены с особым значением, даже он глаза завёл, от чего Рике захотелось навести на него какую-нибудь порчу, навроде болячки на злокозненный язык. Она подавила в себе это шальное желание, окинула пришельца холодным оценивающим взглядом (спасибо барду — выходцу из Делящей небо по имени Нодивара) и ответила, что в данный момент она закончила со своими профессиональными обязанностями и готова наведаться в кабинет графа Окку в любое удобное для него время.

— Думается, что его сиятельству любое время покажется удобным, дабы лицезреть вас, — заявил нахальный адъютант после глубокомысленного раздумья, — но он просил передать, чтобы вы не особенно задерживались.

Рика кивнула и выпроводила Дураду, демонстративно отворив дверь прозекторской с залитым кровью столом и зашитым трупом.

— Я бы хотела уточнить кое-какие детали, — выразительно поигрывая скальпелем проговорила она, — не желаете составить мне компанию? Подержите ноги, например.

И с удовлетворением отметила, как побледнел личный секретарь и адъютант коррехидора Кленфилда, живое воображение которого уже успело нарисовать яркую картину предложенной помощи. Он сглотнул, с явным усилием оторвал взгляд от тела Рэйнольдса и забормотал нечто невразумительное по поводу собственной занятости и важного поручения его сиятельства, кое требует его немедленного присутствия.

— Хорошо, — милостиво разрешила чародейка, — идите, делайте свои дела. Я справлюсь и одна.

Второго приглашения ему не потребовалось. Турада выскочил из кабинета со максимальной скоростью, позволявший сохранить какие-то остатки достоинства.

Рика посмеялась про себя, переоделась в своё нарядное платье и пошла к Вилохэду. Заключение лежало у неё в сумочке.

— Что скажете? — спросил коррехидор, не успела за ней закрыться дверь.

— Ничего утешительного сказать не могу, — девушка вытащила заключение, — прочтёте или мне на словах объяснить?

— Я предпочёл бы на словах.

— Хорошо, — она села не стул у большого, уже знакомого письменного стола, — если коротко, то господина Рэйнольдса убили. Убили точно также, как и его предполагаемого приятеля молодости, владельца магазинчика «Шляпа фокусника» и Мирового судью Сато. При полной целостности кожных покров и мышц его внутренности были в буквальном смысле изрезаны на куски. У меня, конечно, ещё пока совсем мало опыта на поприще коронера, но могу сказать, что внутренности предполагаемого Хитару Рэя напоминали принесённых в жертву свиней в Оккунари.

Вил поёжился.

— Очень мило с вашей стороны, что вы избавили меня от этого познавательного зрелища.

— На месте преступления от вашего присутствия ещё может быть толк, — усмехнулась девушка, — но вот при вскрытии нет никакой необходимости подвергать вас лишнему стрессу.

— Получается, наша версия о «Бледном мстителе» развалилась на корню? — спросил он, — мститель становится очередной жертвой. Тот ещё поворот, в самый раз для приключенческого романа, но вот я только ума не приложу, что же нам с вами делать с таким поворотом.

— Поедемте в «Лунный цирк», вдруг все артисты на месте, и мы зря возводили на них напраслину, — предложила чародейка, — они или директор смогут чем-то помочь.

Возле здания цирка стояли люди и обсуждали объявление, наискось перекрывавшее уже знакомую афишу с кукольно-прекрасной Эбой. Его чёрные буквы информировали об отмене представления. Вил протиснулся сквозь толпу зевак, и они вошли в здание.

— Господа, господа, — жалобно проговорил спешивший им навстречу мужчина, — я уже устал повторять, что деньги за приобретённые билеты будут возвращены, незачем сюда заходить. У нас несчастье, имейте совесть, господа.

Он оказался невысоким, полненьким, гладко выбритым с аккуратно разложенными остатками волос на лысеющей голове. Весь его вид от румяных щёчек и округлого животика до покрасневшего носа выдавал любителя плотно покушать, который к тому же не чурается доброй выпивки.

Вил предъявил амулет коррехидора, мужчина обречённо кивнул и представился:

— Уи́к Кураса́ки, несчастный директор осиротевшего «Лунного цирка» к вашим услугам, — он вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб, — проходите ко мне в кабинет. Я просто не знаю, что делать. Господин Рэйнольдс скончался. Какой удар. Артисты шляются неизвестно где, люди, уже скупившие билеты на все предстоящие выходные осаждают театр. Я в растерянности, просто ума не приложу, каким образом стану выбираться из этой ужасающей трясины!

Из эмоционального потока слов, продолжающего изливаться на пришедших, стало ясно, что никто из артистов в театре сегодня не появлялся, господин Рэйнольдс завещания не оставил, и кто станет заниматься его делами непонятно.

— У меня и так забот хватает, — пожаловался Курасаки, — несчастные случаи на минувшей неделе прямо-таки один за другим шли. Сначала декорация на приходящую уборщицу рухнула, да так неудачно, что несчастная женщина сломала обе руки. В среду и того чище, рабочий сцены с колосняков упал. Мы сперва подумали, что спьяну, так ведь нет, трезвым оказался. Ушибся, колено выбил, но, хвала богам, остался живым. А мне мало того, платить за лечение, так ещё и без рабочего остался.

Он снова вздохнул.

— И несчастья наши на том не закончились, — продолжал Курасаки, не дождавшись сочувственных слов от коррехидора, — костюмерша обварилась, да так, что слегла в постель. Умудрилась на себя полный чайник кипятка опрокинуть. Тут уж я платить отказался, а она гнёт своё, мол, произошло это в театре, то есть на работе. И