Опасное наваждение - Натали Питерс

Оглянувшись, я бросила взгляд на Сета.

– Нет, я не могу задерживаться. Пожалуйста, постарайся меня понять. – Я развернула Блайза и поскакала прочь, надеясь, что юноша не станет меня преследовать.

– Кто это был? – спросил Сет, когда я вернулась к нему.

– Да никто. – Я слегка пожала плечами. – Один из тех глупых мальчишек, с которыми я познакомилась на балу. Я даже не помню его имени. Он решил, что у меня понесла лошадь, и предложил помощь.

В тот вечер мы отправились в оперу. Давали «Лючию ди Ламмермур». Как обычно, при моем появлении стали раздаваться одобрительные восклицания, многие поворачивали головы в мою сторону, по крайней мере мужчины. Их спутницы, в свою очередь, начинали шептаться и усиленно обмахивались веерами, словно до них донесся какой-то неприятный запах. Они надеялись, что я взгляну на них, и тогда они смогут облить меня презрением, но я уже научилась здороваться лишь с теми, кто считался друзьями Сета. Даже женщины, которым я была представлена на балу у Делакруа, взяли за правило не говорить со мной, так как я теперь относилась к обитательницам совсем другого мира.

В перерыве несколько друзей Сета заглянули к нам в ложу, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Среди них был и Мартин де Верней, который, целуя мне руку, несколько дольше, чем это считалось приличным, держал мои пальцы у своих губ. Он сделал мне комплимент по поводу моего необычайного умения управлять лошадьми.

– Так это ты был в лесу этим утром? – спросил Сет. – Надеялся спасти Рони и помешать ей сломать шею? Я сам всегда предупреждаю ее, но она не хочет меня слушать.

– Думаю, нам не стоит бояться за мадемуазель Рони, – улыбнулся Мартин. – Она держится на лошади, как гусар.

Мартин оставался с нами в течение всего антракта. В его присутствии я ужасно нервничала. Сет и его друг Франциско Нерваль смеялись и болтали друг с другом, а Мартин провожал глазами каждое мое движение. Я же упорно разглядывала зрителей. Затем Сет сказал:

– Сегодня, Рони, я отправлю тебя домой одну. У нас с Франциско дела.

Дела, как я уже знала, означали карты. Я кивнула. Внезапно раздался голос Мартина:

– Может быть, вы позволите мне проводить вас домой, мадемуазель? Это будет большой честью для меня.

– Нет, пожалуйста, не беспокойтесь понапрасну, – быстро ответила я. – Можно мне пойти с тобой? – обратилась я к Сету. Он был явно недоволен, но согласился. Опечаленный Мартин тут же покинул ложу, грустно кивнув нам всем на прощание.

– Ты вела себя не очень-то вежливо, – сказал мне после его ухода Сет. – Не стоит разочаровывать богатых, титулованных молодых людей, из них со временем могут получиться отличные любовники.

– Ради Бога, оставь меня в покое! – прошипела я. – Он мне не нравится! Он зануда! И я не ищу… никого!

– Помни, – сказал Сет со смешком, – связи в высшем обществе могут быть чрезвычайно полезными.

Я полностью сосредоточилась на том, что происходило на сцене и великолепной музыке Доницетти. Как бы я хотела быть там, петь и срывать аплодисменты, чувствовать любовь зрителей.

Карточная игра велась в доме Франциско – элегантном особняке неподалеку от Лувра. Все игроки были уже знакомы между собой. Мужчины тепло приветствовали меня, заметили Сету, что они давно не видели его, и вернулись к прерванной игре. Женщины избегали меня, как прокаженной, так что я не стала присоединяться к ним, а осталась смотреть, что происходит за столом.

Играли в «фараона», все еще популярную игру в Европе. Правила показались мне довольно простыми: игрок делал ставку, что те или иные карты выиграют, а потом сдающий – они сдавали по очереди – раскрывал карты в двух колодах. Если загаданная карта оказывалась в первой колоде – выигрывал сдающий, если во второй, то игрок. Можно было также делать ставки на то, что определенные карты откроются раньше или позже других.

Сет постоянно проигрывал. Каждый раз, когда он делал ставку, его карта оказывалась в первой колоде. Я сразу же почувствовала, как у него ухудшается настроение.

– Тебя покинула удача, Сет, – рассмеялся Франциско. – Рони, ты слишком слабо вдохновляешь его.

– Может быть, я тебя отвлекаю, – сказала я Сету. – Лучше мне уйти. – Я перегнулась через его плечо, когда он собрался делать очередные ставки, и прошептала: – Выбери шестерку червей и короля крестей, потом десятку пик и королеву бубен.

– Что ты напридумывала? – буркнул Сет.

– Попробуй, сам увидишь. – Я ушла в гостиную в другом крыле дома. Собравшиеся в уголке за столиком женщины повернули головы, но, узнав меня, тут же укрылись за своими веерами. Я улыбнулась им и села рядом с пианино. Я вспоминала мелодии, которые хорошо знала и любила, и тихо их напевала. У Сета в доме не было пианино, он говорил, что не выносит музыку на близком расстоянии, но на самом деле он просто не выносил моего пения.

– Добрый вечер, мадемуазель. Вы уже устали от карт? Я подняла глаза. Рядом стоял высокий худой мужчина с большим носом и пышной гривой русых волос.

– Я не играю в карты, – ответила я с улыбкой. – Такое глупое занятие. Сначала ты выигрываешь деньги, а затем на следующий день их же проигрываешь. Вы тоже не любите карты?

– Боюсь, что нет. – Незнакомец одарил меня теплой улыбкой. – Пожалуйста, не стесняйтесь меня, продолжайте заниматься тем, чем вы занимались. – Его французский был хорош, хотя все-таки с еле уловимым акцентом. Я поняла, что он иностранец.

– Да ничего особенного. – Я пожала плечами. – Пела, чтобы убить время.

– И что вы пели?

– Песню, которую выучила, когда была маленькой. Цыганская песня.

– Спойте ее для меня, – попросил он, ослепительно улыбаясь. – А я попытаюсь подыграть.

Он сел на табуретку перед пианино и провел своими невероятно длинными пальцами по клавишам. На меня обрушился каскад звуков.

– Вы играете замечательно, мсье. Намного лучше, чем мадам Одетта.

– Благодарю. Теперь ваш черед.

Я спела грустную цыганскую песню о неразделенной любви, а человеку за пианино удивительным образом удавалось подбирать аккорды, которые создавали как раз нужное для песни настроение грусти и тоски.

– Великолепно, – вздохнула я, когда мы закончили. – Вы уверены, что не слышали эту песню раньше?

– Абсолютно уверен. Как насчет еще одной? Вы не знаете каких-нибудь песен венгерских цыган? Я их полюбил еще с детства.

Наш табор несколько раз проходил через Венгрию, поэтому я с удовольствием напела несколько песен. Мой аккомпаниатор бурно зааплодировал.

– Замечательное исполнение! У вас такой богатый тембр. У кого вы учились?

– Ни у кого. Пою как могу.

– Необыкновенный природный дар! – воскликнул незнакомец. – Вам повезло. Но будет еще лучше, если вы немного позанимаетесь с преподавателем. Я могу порекомендовать вам одного из консерваторских профессоров здесь, в Париже.