Непреклонные - Инна Тронина

Мы знали, что как только Кайкан со своими ребятами сядет в машину к Лебедеву, и она тронется с места, наш микроавтобус должен ехать следом. Разумеется, всем, особенно Кулдошину, при допросе присутствовать нельзя, а вот для меня Гена согласился сделать исключение. Он намеревался представить меня как практикантку, которой необходимо поучиться методам проведения допросов. Хотя я, несмотря на свои двадцать шесть лет, могла поучить этому делу любого. Единственное обстоятельство, мешающее мне самой беседовать с Лебедевым, состояло в том, что я не являлась работником милиции, и потому полковник имел полное право послать меня подальше. С Кайканом он так поступить не мог и потому вынужден был подчиниться.

Всё получилось так, как и предполагал капитан. Он и ещё один сотрудник уселись в машину к Лебедеву, и Жамнов тут же тронул наш микроавтобус следом. Так мы и ехали в потоке другого транспорта, и над шоссе в морозном воздухе поднимался пар. Солнце садилось где-то сзади и справа, за тайгу и каменные холмы, которые и назывались Уральским хребтом.

Всё время, пока мы ехали, я ни о чём не думала и не слушала разговоров остальных своих попутчиков. Мысли мои уже были в Петербурге, в Лахте, где ждал моего звонка Андрей Озирский. Мы с шефом договорились о том, что свяжусь с ним сразу же, как только узнаю адрес фактического проживания Швоева. И тогда уже Андрей примет меры для организации наблюдения за объектом. Фотографию Швоева я послала ему по факсу, дала более-менее точное описание. Теперь нужно было только сказать, где именно в данный момент находится убийца Натальи Лазаревны.

Я постоянно помнила, что в Петербурге на два часа меньше, чем здесь, и потому там ещё день, пусть зимний и короткий. Работа агентства в самом разгаре, все сотрудники на местах — в любом случае люди под рукой у шефа окажутся.

Мы прибыли в отделение милиции неожиданно быстро, и я даже не успела сразу включиться в работу. Жамнов остановил «Шевроле» рядом с «девяткой» Лебедева, и я вылезла наружу одновременно с Кайканом. Самым последним, будто бы сразу огрузнев и ослабев, выбрался Анатолий Максимович, и в его голубых глазах я увидела одну только тоску. Похоже, бравый полковник непостижимым образом смирился со своей участью и мечтал только о том, чтобы дело поскорее хоть как-то разрешилось.

На меня Лебедев не обратил вообще никакого внимания. Я стояла рядом с ним всё то время, что Геннадий Кайкан разговаривал с дежурным майором, сидящим за барьером. Потом он же вёл нас полутёмным коридором в свободный кабинет. Когда мы вошли в стылое прокуренное помещение. Кайкан включил свет, снял дублёнку, шарф и ушанку, жестом пригласил Лебедева сделать то же самое. Я не испытывала ни малейшего желания раздеваться, и потому скромно притулилась в уголке, даже не скинув капюшон.

— Я могу позвонить жене? — то и дело покашливая, спросил Лебедев.

Он, как и все убеждённые партийцы, благоговел перед органами и даже мысли не допускал о том, что можно качать права и требовать адвоката.

— Немного погодя.

Геннадий прекрасно понимал, что сначала я должна сообщить Озирскому адрес Швоева, а уже потом Лебедев сможет сказать супруге, что находится в милиции.

Неизвестно, какие у них там отношения с зятем, но ради семейного счастья дочери Евгении она может предупредить Швоева об опасности. Даже если Тамара Ефимовна ничего не знает об убийстве, она всё равно сообщит о факте задержания полковника, а уж Швоев-то всё поймёт.

— Думаю, Анатолий Максимович, что полчасика здесь роли не сыграют. Видите, я не доставил вас в прокуратуру и согласился заменить официальный допрос простой беседой. Исключительно из уважения к вам, к вашим заслугам. Я не хочу, чтобы сегодняшнее происшествие обсуждали ваши соседи и знакомые. Для того вас и перехватили по дороге, а не привезли из дома. Я думаю, что мы с вами найдёт общий язык. Служивые люди всегда поймут друг друга. Сразу скажу, что лично к вам у меня претензий нет. Речь пойдёт о вашем зяте, Александре Викторовиче Швоеве. Расскажите о нём, Анатолий Максимович. Особенно меня интересует, когда вы виделись в последний раз. Только не волнуйтесь, не старайтесь выгородить его или в выгодном для него свете изложить факты. Будьте искренни со мной, и я постараюсь вам помочь. Дело настолько серьёзно, что нужно отнестись к нему очень ответственно.

— О Сашке рассказать? = удивился Лебедев.

Он капитально уселся на стуле, дородный и солидный в своём толстенном свитере, связанном из домашней пряжи. Видимо, он до сих пор не мог сообразить, чего добивается Кайкан.

— Это нормальный парень, правильный. Я доволен тем, что Женька именно такого мужа себе нашла. Не попрыгунчика, не алкаша…

— Женька — ваша дочь?

Капитан оторвал ручку от листа бумаги, на котором записывал показания Лебедева, хлопнул густыми жёсткими ресницами и нахмурил свои изумительные брови.

— Да, Евгения. Вышла за него восемь лет назад, переехала в Питер. Через год у них Ромка родился. Сашка сына просто обожает. За ним семья, как за каменной стеной. Правда, после ранения и контузии характер у зятя изменился, как это обычно бывает. Он же Чечню два раза прошёл и сломался. Повидал там такого, что и в жутком сне не приснится. Потерял многих товарищей, в том числе и лучшего друга. Тот сгорел живьём в вертолёте, а зять чудом сумел выскочить, за секунду до взрыва. Сашка потом его тело в цинке домой вёз, с матерью говорил. А она вскоре с ума сошла от горя. Одно время Сашка запил, но Женька его остановила. Сама с ним бегала по врачам, в Бехтеревке он лежал. Теперь работает в фирме по изготовлению металлических дверей и решёток. Начинал сварщиком, а теперь уже имеет бригаду под началом. Заколачивает прилично, машину недавно купил…

— Машину? — перебил Кайкан. — Какой марки?

— «Деу-Нексия», — удивлённо ответил Лебедев.

Его поражала реакция оперативника на рассказ — ведь Геннадий почему-то заинтересовался именно «тачкой», а на важные, по мнению полковника, факты не обратил внимания.

— Когда он купил машину? — продолжал задавать странные вопросы Кайкан. Лампа дневного света потрескивала наверху и, как я заметила, очень раздражала ничего не понимающего Лебедева.

— Да полгода назад уже. А если здесь гостил, на моей ездил. Вот на этой, что вас сейчас привезла.

Полковник, хоть и по понятной причине нервничал, в целом держался спокойно. Я поняла, что он даже не подозревает о том, в какое дерьмо вляпался его зять.

— Сашка — заядлый водила, и батя у него шофёром был. Это у них в крови, у Швоевых. Сват умер два года назад, когда Сашка второй раз был в Чечне. Узнал о тяжёлом ранении и психанул. Да и перед тем болел долго…

— Значит, с зятем вы в нормальных отношениях? И дочка в замужестве счастлива?

Гена что-то рисовал шариковой ручкой на листке, а я жадно слушала их разговор, мысленно поторапливая капитана. Но понимала, что настырность тут ни к чему — скорее всего, Лебедев ничего скрывать и не станет.

— Александр бывал с вами откровенен?

— Ну, как вам сказать… Конечно, за рюмашкой по душам мы говорили.

Лебедеву очень хотелось спросить, что всё-таки произошло, но он отлично знал, что в отделении вопросы задаёт милиционер.

— Ведь с Сашкой иной раз опасно было спорить. Он на учёте по дурному делу состоит. Не совсем в себе он, конечно. На службе как-то держится, боится хороший заработок потерять. А дома всё время на уколах. Женька специально курсы медсестёр окончила. Чуть Сашка заблажит, она уже несётся со шприцем. Приходилось и в клинике лежать, и в санаторий ездить. Ему ребята, с которыми вместе воевал, путёвки доставали за счёт какого-то благотворительного фонда. Один раз Сашка в милицию попал, когда избил старого бомжа. Тот мочился в подворотне около их дома на Кирочной, в Питере. И по мелочи стычки бывали. У Сашки ведь как? Одни воевали, а другие в это время гамбургеры и биг-маки пивом запивали. Убить готов был тех, кого шкурами продажными считал. Тех, для которых Родины нет. Помню, я его из отделения и забирал…

— Они на Кирочной живут? — между прочим, поинтересовался Кайкан.

— Нет, сейчас однокомнатную квартиру снимают на Ланском шоссе. Женька-то со свекрухой не поладила. А Сашка с нею ушёл, взял её сторону. Так ведь не часто бывает. Геннадий Вадимович, — осторожно поинтересовался Лебедев. — Я, конечно, прошу прощения… Сашка что-то натворил? Могу я узнать? Не чужой он мне, зять всё-таки, почти как сын. Внука моего отец. Я за него в ответе перед Виктором, папашей его покойным…

— Я вам всё объясню, Анатолий Максимович. Обязательно! Только немного попозже. И официально со следователем вы встретитесь завтра. Мне нужно только, чтобы вы ещё на парочку вопросов ответили. Имя Натальи Лазаревны Кулдошиной вам ни о чём не говорит? Вы слышали об этой женщине что-нибудь? Дело-то громкое было.