Непреклонные - Инна Тронина

Я выключила диктофон и посмотрела на Юрия Ивановича Кулдошина, который сидел в микроавтобусе «Шевроле», низко опустив голову. Паша Шестаков слушал внимательно, а Марина Коробова, младшая дочка Антонины Степановны, нервно курила сигарету за сигаретой. Все мы сидели в салоне «Шевроле» и ждали, когда инспектор ГИБДД остановит ту самую «девятку» асфальтового цвета, а капитан из уголовного розыска, бывший подчинённый Бориса Петровского, задаст Анатолию Максимовичу Лебедеву несколько вопросов.

Формально мы не имели права вмешиваться в ход операции, но нам разрешили присутствовать. Правда, в сторонке, и при условии, что мы из машины не вылезем. Похоже, в милиции очень обрадовались, что взбудоражившее весь город преступление будет наконец-то раскрыто, и официальные лица оказали нам возможное содействие. Я уже знала, что в милиции и в прокуратуре не будут возражать против участия в поисках Швоева сотрудников питерского филиала нашего агентства. Антонину Степановну с сегодняшнего дня в больнице охраняли два милиционера, и к ней для допроса, с разрешения врача, выехал следователь прокуратуры.

— Так что же маме теперь будет?

Марина варежкой протёрла ветровое стекло, которое тут же запотело от нашего дыхания. На улице трещал мороз, и в микроавтобусе вовсю работала печка.

— Не нам решать, — честно ответила я. — Думаю, что учтут её возраст и состояние здоровья. Тем более что она, в конечном счете, очень помогла следствию. Единственного свидетеля надо беречь, а не наказывать.

— Спасибо тебе, Оксана! — Кулдошин смотрел на меня влажными, больными, и одновременно по-собачьи преданными глазами. — Никогда не забуду!..

— Не за что благодарить, его ещё поймать нужно. Ведь вы же не знаете, кто это такой, какие у него возможности. Вот когда защёлкнутся на нём наручники, можно будет какие-то итоги подводить…

— Уже за то благодарю, что ты имя его узнала, — сквозь зубы сказал Юрий. — Но я до сих пор не понимаю, за что он мою жену убил! Никакого Швоева я никогда не знал, она — тоже. Кто за ним стоит? Теперь уже недолго осталось, потерплю. Если он не признается, и менты его отпустят, а показаний старушки покажется мало, я его на воле встречу. Лучше ему в ментовке расколоться и под суд пойти!..

— Юрий Иванович, пусть всё будет по закону. — Я то и дело смотрела на часы.

Скорее бы приехал этот Лебедев, назвал питерский адрес своего зятя, и я смогла позвонить Озирскому в Лахту! По крайней мере, слежку за Швоевым силами агентства мы могли установить. Неизвестно, сколько времени в милиции будут утрясать вопросы, связанные с задержанием Швоева в Питере за убийство, совершённое на Урале, и всё это время он должен находиться под присмотром.

Я опять вспомнила того самого старика-разбойника из Выборгского района, у которого в милиции оказался сообщник. Не подключись к поимке наши ребята, пенсионер улизнул бы от ареста, по крайней мере, спрятал бы украденные деньги. А кто может поручиться, что Швоеву не стукнут, не предупредят его, не помогут скрыться?

— Только потому, что об этом просишь ты, — через силу выдавил Юрий.

— А я помню, как на пульт поступило сообщение об обнаружении в лифте трупа женщины с рубленой раной головы, — негромко сказала Марина Коробова.

Она старалась не смотреть на Кулдошина, потому что чувствовала перед ним необъяснимую вину. Ведь её мать своими глазами наблюдала за убийством жены Юрия Ивановича, столько времени молчала, и сейчас еле-еле созналась. Но лично мне казалось, что признание Мальковой подоспело как раз вовремя — ведь уже известен номер машины, на которой тогда ездил Швоев, и мы имеем на руках его портрет. Расскажи Антонина Степановна про всё это раньше, Швоева было бы всё равно не найти. Ведь он давно в Питере; возможно, что улетел в тот же день. А номера «девятки» никто не видел — ни Малькова, ни Элла Швалга, ни Голобоков.

Убийца оставил «тачку» в соседнем дворе, а там на неё никто не обратил внимания. В конечном счете, за всю нужно благодарить Вовчика Холодного и Рахима Исмаилова, которые снабдили нас видеозаписью.

— «Глухарь» был верный, — продолжала Марина, кутаясь в старенькое пальтишко с норковым воротником.

Вот она, в отличие от сестры, была очень похожа на мать — такая же невысокая и худенькая, нарочито скромно одетая.

— Проверили всех «братков», драгдилеров. Абсолютно каждого, кто мог об этом деле знать. Но ни одна живая душа, представляете?.. В страшном сне не приснилось бы, что моя родная мама… Свидетелей обнаружить так и не удалось. Решили, что работал суперпрофессионал. Или что его очень боятся, не хотят свидетельствовать против…

— Именно вам и сообщили? — глухо спросил Кулдошин. — Кто именно?

— Судя по голосу, молодой человек, очень взволнованный. Он почти плакал. Но вы же понимаете, что такое наша работа. На дню миллион раз мысленно обматеришься. Всякие мудаки спрашивают, какой сегодня день недели, который час и как проехать до нужной улицы. Мы, мученицы, задёрганные бабы в милицейской форме, целую смену сидящие за компьютерами! И нам нужно сразу принять верное решение.

Марина заправила худой рукой прядку тёмных волос за ухо. И точно так же, как у её матери, в камешки серьги сверкнул солнечный лучик.

— Те, кто звонит не от балды, либо в шоке, либо в истерике. Бывает, что даже не могут сформулировать просьбу. И этот юноша, что звонил по поводу Кулдошиной, очень долго заикался. Как раз перед тем сообщили насчёт ДТП. У гаишников номер сложный, набирают к нам. Драки между родственниками, пропажа домашних животных, какие-то другие мелочи. Насчёт одного пьяного, который лежал в подъезде без трусов, сообщили десять человек. И это не говоря о том, сколько поступает сообщений от школьников по поводу заложенных взрывных устройств. У сына в школе так же — не хотят контрольную писать и сообщают про бомбу. Сегодня, например, один пьяный всё время лез разговаривать. Обещал поднять на воздух вокзал. Когда за ним приехали, он продолжал со мной беседовать. И поэтому получается, что в действительно сложных случаях не реагируешь, как надо, и от этого проигрываешь.

Через расчищенное «дворниками» лобовое стекло мы увидели, как перепоясанный белой портупеей инспектор ГИБДД, в тулупе и в валенках с галошами, вышел на обочину дороги. Взмахом жезла он приказал остановиться «девятке» асфальтового цвета; я увидела на машине тот самый заветный номер.

В том, что так быстро удалось перехватить Лебедева, главная заслуга принадлежала Паше Шестакову. Представившись товарищем Анатолия Максимовича, он позвонил его супруге Тамаре Ефимовне и узнал, что полковник уехал в деревню к матери. Супруга любезно добавила, что Толя вернётся вечером. А из той деревни другого пути в город не существовало, и потому полковник обязательно должен был проехать мимо пикета, близ которого мы устроили засаду.

Все, кто находился в «Шевроле», тут же замолчали, и только сидящий за рулём Жамнов хмыкнул.

— Это, скорее, не «пенсионер», хотя лет ему много. Настоящий профессионал, сразу видно. Много ездит, почти каждый день. Стиль быстрый и безопасный, перестраивается отлично.

— Как бы этот «профессионал» не создал нам сложностей! — предупредил Шестаков. — Такие обожают права качать. Ты им — слово, они тебе — десять.

— С уголовным розыском не забалуешь, — успокоила всех Марина.

Из-за руля «девятки», отстегнув ремень безопасности, выбрался невысокий, плотно сбитый мужчина в чёрной с белым мехом дублёнке и бобровой шапке. На его пунцовом, круглом лице я заметила крайнее удивление. Прекрасно знакомый с правилами дорожного движения, уверенный в себе, Анатолий Максимович Лебедев знал, что не нарушил сейчас ни единого пункта этих правил. Он явно не чувствовал за собой никакой вины и потому очень удивился.

Инспектор откозырял ему, представился. Лебедев растерянно кивнул, огляделся и увидел ещё одного человека, который подошёл сбоку. В руке симпатичный чернобровый парень держал раскрытую красную книжечку — удостоверение сотрудника уголовного розыска.

Лебедев теперь смотрел на него, чуть приоткрыв рот с тонкими губами и превосходными крепкими зубами. Он, должно быть, хотел заявить, что произошла ошибка, но никак не мог сформулировать свою мысль. А капитан Геннадий Кайкан, с которым у нас всё уже было оговорено, что-то сказал на ухо Лебедеву, и тот согласно кивнул.

Мы знали, что как только Кайкан со своими ребятами сядет в машину к Лебедеву, и она тронется с места, наш микроавтобус должен ехать следом. Разумеется, всем, особенно Кулдошину, при допросе присутствовать нельзя, а вот для меня Гена согласился сделать исключение. Он намеревался представить меня как практикантку, которой необходимо поучиться методам проведения допросов. Хотя я, несмотря на свои двадцать шесть лет, могла поучить этому делу любого. Единственное обстоятельство, мешающее мне самой беседовать с Лебедевым, состояло в том, что я не являлась работником милиции, и потому полковник имел полное право послать меня подальше. С Кайканом он так поступить не мог и потому вынужден был подчиниться.