Тень Серафима - Наталья Сергеевна Корнева

В сильном раздражении Себастьян стукнул кулаком по стене, стремясь избавиться от некстати нахлынувших воспоминаний. К его удивлению, камень под рукой подался, что-то со вздохом просыпалось между пальцев, оставив на стене небольшое углубление. Хм, это нечто новое…

Приглядевшись внимательнее, ювелир обнаружил, что мир окончательно утратил сходство с действительностью, напоминая театр абсурда. Мир был игрушечным! Сплетенным из черного и белого бисера. Убеждаясь в шокирующей догадке, Себастьян еще раз ударил. Нити реальности разорвались, гладкие бусинки бытия одна за другой заскользили под ногами, зашуршали, как внезапный ночной дождь. Он обрел власть над сном!

Войдя во вкус, Себастьян со всех ног побежал по коридору, стремясь увидеть, что ждет его дальше. Знакомые стражи на прежнем месте… Удар, второй. Кукольные тела упали, рассыпались блестящими алыми бусинами. Фонтаны бусин! Неистовое буйство цвета на строгом черно-белом фоне смотрелось дико. В тишине, почти первозданной, Себастьян оглушительно громко расхохотался нелепому контрасту, подспудно надеясь, что в конце концов не сошел с ума.

Это было бы совсем некстати.

Стены продолжали осыпаться, ходили ходуном, содрогаясь волнами. Шелестящие бусины уже заполонили весь коридор, доходя до колена. Идти дальше нельзя – впереди нет ничего, решительно ничего. Там пустота. Сон сохранился только вокруг, в непосредственной близости от ювелира, но даже здесь продолжал исчезать на глазах.

И почему он никак не просыпается?

– Постой! – раздался в сознании знакомый встревоженный голос. – Не разрушай сон! Не беги снова. Ты должен посмотреть в лицо прошлому. Ты должен без страха встретиться с ним.

Вот это было неожиданно – и неприятно.

– София?

Себастьян почувствовал внезапное раздражение, как если бы кто-то заглянул в его собственную душу. Весьма гаденькое ощущение. Было бы неплохо, чтобы сокровенные мысли и переживания всегда оставались при тебе. Как хорошо, что это только глупый сон. Не правда ли?

– Ты долгие годы хотел увидеть, что стало с Моник, чтобы никогда больше не возвращаться к этому, – терпеливо продолжил голос. – Ты сможешь. Поверь, сегодня ты сможешь сделать это.

Ювелир насторожился. Никогда прежде во снах не было последовательной логичной связи. Робкая догадка кольнула сердце, но разум по-прежнему отказывался верить. Проклятье, это попросту невозможно! Ведь так?

– Ты ведь не плод моего воображения? – тяжело произнес Себастьян, даже не надеясь на иной ответ. Определенно, то был риторический вопрос. – Ты здесь, в моем сне, черт тебя побери.

Голос непозволительно долго молчал. Шелест бусин прекратился. Приглядевшись, ювелир заметил, что они застыли там, где их застало это страшное мгновенье: в полете или в падении – тут уж как посмотреть. Время будто остановилось… нет, оно на самом деле замерло. Как это обычно называют – момент истины? Кажется, именно так.

– Ты ведь давно это понял, Серафим, – наконец виновато отозвалась София, поняв, что отпираться бессмысленно. – По крайней мере, твое подсознание. Посмотри, что оно сотворило с тканью сна, пытаясь выдворить чужака. Это просто невероятно… впервые вижу подобную ментальную силу.

– Так вот, значит, каковы твои таланты, Искаженная, – только и прошептал Себастьян, непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. – Да как только ты посмела?

– Именно так, Себастьян, – со вздохом призналась София, неожиданно мягко произнося его имя. – Таковы таланты, данные мне от рождения. Я могу проникнуть в разум любого человека в то время, пока он спит. Я могу сделать его свободным в сновидениях или же направлять их в нужное русло. Я могу мешать сны и явь, путать или подбрасывать мысли, могу вывести душу на свет – или бросить в темных лабиринтах бессознательного. Простые люди не замечают ничего необычного, никакого стороннего влияния… но только не ты. Ты не такой, как все. Видимо, природа сильфа сделала тебя более чутким и внимательным. Хорошо понимаю твой гнев, но я всего лишь хотела помочь. Прости.

– Кажется, я упустил момент, когда просил тебя о помощи, – сухо заметил Себастьян, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Хваленое самообладание упрямо отказывалось возвращаться: метущиеся чувства гудели и рвались наружу, как пчелы из потревоженного улья.

– Ты не просил, – быстро согласилась София. – Но ты не из тех, кто просит. Я вижу, ты крепко застрял в прошлом: сон без конца повторяется и говорит о запертых в душе чувствах, которым ты не даешь выхода. Послушай, ты ведь не сможешь прятаться в былом вечно. Разве это правильно? Разве не следует наконец простить себя, подарить себе шанс на новую жизнь, без суда над самим собой? Ты ведь это заслужил, Серафим. Разве есть люди, чье прошлое безупречно? Разве есть кто-то святой в этом несправедливом мире?

– Я оставляю за собой право решать, что правильно, а что нет, – жестко возразил Себастьян, чувствуя, как гнев опаляет его изнутри, точно лесной пожар – стволы вековых деревьев. – Это не твое дело. Прошлое – единственное, что у меня осталось. В настоящем для меня нет места.

Нет, ну это уже чересчур. Даже не верится, что все происходит на самом деле.

И почему он не может проснуться? Должно быть, София как-то удерживает его сознание в плену иллюзии. Удивительная способность, подаренная Изначальным.

– Не тревожь память Моник, Серафим. Не держи возлюбленную здесь, на границе между мирами, позволь ей спокойно уйти. Ты питаешь своими воспоминаниями туманную плоть призраков, ты не даешь им сна. Мертвые должны жить в прошлом, но не живые. Это жестоко. Ради вашей прежней любви оставь же ее в покое! Дай себе шанс на настоящее… – Она вновь надолго замолчала, черпая уверенность для следующей непростой фразы. – Дай нам шанс.

– О чем ты говоришь, София? – искренне удивился Себастьян, не веря своим ушам.

Имя девушки, как дорогой кофе, обожгло горло, приятным огнем разойдясь по венам. Сознание наотрез отказывалось вникать в смысл только что услышанных слов. Некоторое время ювелир молчал, тщательно перекатывая на языке долгое карамельное послевкусие. Звуки этого имени были осязаемыми, бархатистыми и мягкими. Однако, если развивать первые ассоциации с кофе, Себастьяну все же недоставало легкой шоколадной горчинки и пряностей. Сладко.

Слишком сладко.

– Ты знаешь, о чем я говорю, Серафим! – остро чувствуя его отторжение, почти закричала Искаженная. – Не делай вид, что ничего не понимаешь. Ты не глупец. Я не посмела бы лезть в твою жизнь, в твои сны, в самое твое сердце, если бы ты был мне безразличен. Но ты особенный человек, и ты стал мне дорог за то недолгое время, что мы рядом. Рядом, но не вместе. И невозможность, и близость желанного каждый день сводит меня с ума… поэтому я решилась помочь…

– Довольно! – зло рявкнул Себастьян, и сон молниеносно рассыпался.

Пробуждение